Энни Уорд - Прекрасное зло

Иэн попытался ответить, однако вместо слов из его рта хлынула кровь, пузырясь и заливая рубашку.

– Я должен…

Кровотечение не прекращалось.

– …позвать…

Его снова вырвало кровью.

– …на помощь, Пит. – Руки Иэна забегали по его собственному телу, безуспешно пытаясь остановить кровотечение. – Я еще не хочу умирать. – Найдя в кармане рацию, Иэн выудил ее и нажал на кнопку микрофона: – «Альфа»?

– Это не твоя рация, – произнес Питер, глядя на сотовый телефон в его руке. Он вновь протянул ему последнюю сигарету, соблазняюще помахав ею в воздухе. – Давай же. Ты сам знаешь, что хочешь этого.

Его слова прозвучали как приговор, но Иэн не готов был это принять. Он зашелся прерывистым кашлем. Он чувствовал себя утопающим, захлебывающимся в воде. Попытавшись выплюнуть пенившуюся жидкость, он понял, что как минимум одно из его легких не работало.

– Пит, – сумел произнести он. – У меня есть… У меня есть…

– Что, Иэн? Что ты пытаешься сказать?

– Нагрудная кровоостанавливающая повязка. Она в моей аптечке. Была там. – Иэн коснулся своих ног. – Поможешь мне ее найти?

Они оба начали шарить по темной земле, но аптечки нигде не было. «Да где же она, на хрен? – подумал Иэн. – И почему на мне джинсы? Треклятая жара – это перебор для такой одежды».

– С тобой все будет в порядке, – успокаивал Питер.

Впервые в жизни разум Иэна принял решение защитить себя самого. Иэн практически не умел плакать, однако теперь из его груди вырвался всхлип.

– Лживый ублюдок, – прошептал Иэн, попытавшись улыбнуться сквозь слезы. – У меня шрапнель в легких.

– Подумай о своей семье. Это то, что ты сказал мне. А ты, Иэн, ты выиграл в лотерею, приятель! У тебя есть жена и чудесный маленький мальчик, привыкший тобой восхищаться.

Иэн посмотрел на него в замешательстве:

– У меня нет семьи. Это у тебя она есть.

– У меня были Эшли и Полли. И должен был родиться еще один. А у тебя есть Мэдди и Чарли.

– Это все было на самом деле?

– Не будь идиотом, Иэн. Разумеется, это было на самом деле!

– Чарли? Неужели? Чарли и Мэдди? Спасибо тебе, Господи, за них!

Взглянув на телефон у себя в руке, Иэн попытался набрать номер Мэдди. Цифры прыгали у него перед глазами, а пальцы не попадали на кнопки.

– Однажды… – едва слышно пробормотал он, надеясь, что Питер сможет понять его слова, отчетливо звучавшие лишь у него голове. – Однажды, в Ираке, я пытался позвонить ей с телевизионного пульта. Джон был просто в бешенстве. Мой брат. Ты его знаешь. Я был пьян. Однажды я… Эта штука тоже не работает. – Иэн не мог с собой совладать. – Я облажался, Пит.

Ангельское лицо Питера внезапно приобрело сердитое выражение.

– Ты не облажался. Не облажался, Иэн. Ты сумел благоустроить их жизни. Твой сын никогда не узнает, что такое война. И ты любил Мэдди, правда?

– Всегда. И люблю до сих пор.

– Держись за эту мысль.

– Я могу с ними попрощаться?

– Нет, приятель. Боюсь, что нет. – Внезапно лицо Питера просветлело. – Но ты поцеловал Чарли на ночь и сказал ему, что любишь его. Это даже лучше, чем прощание.

– Я это сделал! Да, сделал. Значит, я не в Киркуке, верно?

– Нет.

– Я умираю у себя в подвале?

– Боюсь, дела обстоят именно так.

– Как я здесь оказался?

Питер рассмеялся:

– Ты оступился, приятель. Прямо как во времена наших запоев.

Он вновь предложил Иэну сигарету, и на сей раз Иэн ее взял. Питер помог ему подняться на ноги и произнес:

– Давай пойдем туда, где безопасно. Что скажешь?

Иэн кивнул.

Обняв его за плечи, Питер повел Иэна мимо его любимых компьютеров. Иэн шагнул к ним – на их экранах мелькали знакомые фотографии. Вот Иэн в бейсболке держит на руках новорожденного Чарли, сидя в кресле. Вот они с Мэдди позируют на крыльце веранды дома ее родителей в день их свадьбы. А вот чудесная фотография, на которой они втроем стоят вместе с собаками посреди кемпинга на фоне Скалистых гор за несколько часов до того, как Мэдди получила травму.

Питер мягко потянул его за руку. Нехотя отведя взгляд от фотографий, Иэн прошел мимо домашнего кинотеатра, где ему уже никогда не доведется посмотреть вместе с сыном все серии «Звездных войн». Все было кончено. Иэн смежил веки, и темнота стала абсолютной, лишь полоска серебряного света струилась по бетонному полу подобно лунной дорожке на воде. Они с Питером зашагали по этой дорожке и, пройдя через деревянную дверь, отправились в укрытие, в последний, несокрушимый бастион Иэна, где он отныне всегда сможет чувствовать себя в безопасности.

Пять месяцев спустя

Моя мама была права. Я так никогда и не стала прежней после того несчастного случая с лодкой. Лежа в реанимации, я бродила во сне внутри своей головы. Я словно искала что-то в бесконечном лабиринте большого поместья. В конце концов я нашла комнату, где могла отдохнуть, и, подобно хорошей горничной, выключила в ней лампы одну за другой, из-за чего комната стала похожа на пещеру. Найдя местечко помягче, я, словно собака, зарылась в одеяла, устроившись поудобнее. Будто животное, я свернулась клубком и, готовая ко всему, глядела сияющими глазами из темноты на залитый светом мир. Я была в безопасности. В укрытии.

Для меня не составляло сложности отправиться в Испанию или Болгарию. Я могла легко сесть на самолет и улететь в Хорватию. Без проблем пересечь грязную балканскую границу в автобусе глубокой ночью. Запросто переспать с незнакомцами из «Бистро на углу» или завязать дружбу с наркодилерами, пьяницами и наемниками.

Иэн никогда бы не заботился обо мне так, как он это делал, если бы со мной не случилось того несчастного случая. Он знал, что я перенесла психологическую травму, и его это воодушевляло. Ему нужно было кого-то спасать. Он ценил мою тягу к опасности, потому что именно в ней лежал корень моей тяги к нему. То, что я тогда едва не погибла у кормы лодки, заставляло меня искать тех, кто знал, что такое пережить момент счастливого спасения. А Иэн знал это лучше кого бы то ни было. Я любила его. И до сих пор люблю того Иэна.

Много раз я просыпалась в однокомнатной квартире, где жила вместе с Чарли в Лас-Пампасе, с чувством, что вновь оказалась в той, которую снимала в Нью-Йорке, и ждала, что Иэн позвонит мне, напишет, постучится в дверь или каким-то иным образом даст мне знать, что он жив. Но затем сквозь противомоскитную сетку в комнату проникало принесенное ветром благоухание цветущих тропических деревьев, и я вспоминала, где нахожусь. Эта мысль была невыносимой, и я старалась думать о чем-то другом. Что мы съедим на завтрак? Где мы сегодня будем играть? Глядя на спавшего рядом со мной Чарли, я понимала, что сделала единственно возможный выбор. Мне казалось, что жить с этим невозможно, но я смогу. Должна. Ради Чарли. С печалью можно справиться. Боль уже просто не могла стать сильнее. Оставалось лишь сожалеть и утешать себя правдой. Он получил то, что хотел. Меня, Чарли и наконец покой.