Ричард Чизмар - Гвенди и ее волшебное перышко [litres]

Шейла невозмутимо смотрит на нее, слизывая сахарную пудру с уголков рта.

– Двадцать пять лет за диспетчерским пультом. Я уже видела и слышала все. Ты не поверишь, если я расскажу, что я тут наблюдала! – Откусив очередной кусок пончика, она продолжает с набитым ртом: – И знаешь что, милая… Если ты не перестанешь грызть ногти, тебе придется бежать в аптеку за пластырем. Аптека тут рядом, через дорогу.

Гвенди вынимает мизинец изо рта и скрещивает руки, как угрюмый подросток.

– Шейла, прием , – трещит рация.

Шейла вытирает испачканные в сахарной пудре пальцы о блузку и включает микрофон.

– На связи, шериф.

Из приемника доносится треск помех, потом голос:

– У меня есть сообщение для нашей гостьи.

– Принято. Она тут, со мной. Грызет ногти.

– Скажи ей… мы его взяли.

– Сделай погромче, Гвен, – просит папа. Он сидит на подлокотнике кресла и, не отрываясь, смотрит в экран телевизора.

– Я ограничусь лишь краткими комментариями, – говорит шериф Риджвик в десятки нацеленных на него микрофонов. Он стоит перед входом в полицейский участок. – А потом передам слово детективу Фрэнку Томе из полиции штата. Он ответит на ваши вопросы. – Он открывает блокнот и читает: – Сегодня утром полиция округа Касл совместно с полицией штата Мэн провела обыск в доме номер сто тринадцать на Форд-роуд в северном пригороде Касл-Рока. В одной из спален, в тайнике под половицей, обнаружены личные вещи пропавшей Ронды Томлинсон. После опроса всех проживающих в доме был взят под стражу двадцатилетний Лукас Браун. С разрешения домовладельца, пятидесятидевятилетнего Чарлза Брауна, полиция провела обыск в принадлежащем семейству Браунов летнем домике, расположенном на берегу озера Темный След. В погребе дома была найдена четырнадцатилетняя Дебора Паркер, в наручниках и без сознания. Девочка передана на попечение родных и сейчас получает всю необходимую медицинскую помощь в местной больнице.

Шериф отрывает взгляд от блокнота. Черные круги у него под глазами – красноречивее всяких слов.

– В ходе обыска лесной территории, прилегающей к летнему домику, обнаружены тела Ронды Томлинсон и Карлы Хоффман, захороненные неподалеку. Родственники уже извещены, тела доставлены в окружной морг, где будут находиться до окончания расследования. Лукасу Брауну предъявлены обвинения в похищении и убийстве мисс Томлинсон и мисс Хоффман и в похищении и пытках мисс Паркер. Дополнительные обвинения будут предъявлены позже. В данный момент Лукас Браун пребывает под стражей в следственном изоляторе при окружном полицейском участке. А теперь детектив Томе ответит на ваши вопросы.

Шериф Риджвик отступает в сторону и стоит, глядя себе под ноги.

– Что ж, – вздыхает мистер Питерсон. – Не самый счастливый конец, но могло быть и хуже.

– Бедные родные! – говорит миссис Питерсон, перекрестившись. – Даже не представляю, как они это переживут.

Гвенди не говорит ничего. Последние восемнадцать часов слились для нее в один головокружительный вихрь, и она до сих пор не пришла в себя.

Вернувшись в участок, шериф рассказал ей (с глазу на глаз) о страшных находках, сделанных в доме Браунов на Форд-роуд и в их летнем домике на озере. Во втором тайнике под половицей в спальне Лукаса Брауна обнаружили два полиэтиленовых пакета. Один – с ювелирными украшениями, принадлежавшими бог знает скольким женщинам, второй – с зубами самых разных форм и размеров. В общей сложности пятьдесят семь зубов. В погребе летнего домика нашли жуткий набор инструментов в пятнах запекшейся крови: различные плоскогубцы, электродрель, несколько электрических пил и ножовок. Это строго конфиденциальная информация. Пресса еще ничего не разнюхала, но Гвенди знает, что это лишь вопрос времени.

– Молодец Норрис Риджвик, – говорит мистер Питерсон, по-прежнему не сводя глаз с экрана. – Уж теперь здешние обыватели убедились, что он не зря занимает свой пост.

У Гвенди звонит мобильный телефон.

– Надо ответить. – Поднявшись с дивана, она идет в кухню. – Алло.

– Есть минутка?

– У тебя не горят уши, шериф?

– Каждый день, с утра до ночи. Последние две недели, – говорит он усталым голосом.

– Мы только что смотрели повтор твоей пресс-конференции. Ты хорошо справился.

– Спасибо. – Он медлит. – Знаешь, мне все равно как-то неловко, что я ничего не сказал о твоем участии в расследовании. Неправильно, что все лавры достались мне.

– Я считаю, что все твои лавры вполне заслуженны.

– Я бы так не сказал.

– А вот я говорю.

– У меня к тебе только один вопрос.

Ну вот. Началось.

– Какой?

– Я знаю, что навело тебя на подозрения. Факультет стоматологии. И ковбойские сапоги. Но почему ты была так уверена?

Гвенди отвечает не сразу. Она тщательно подбирает слова, стараясь держаться как можно ближе к истине.

– У меня было… предчувствие. От него исходила какая-то жуткая, темная энергетика. Голод.

– То есть это была интуиция? Шестое чувство?

Она прямо видит, как он закатывает глаза.

– Что-то вроде того.

– Ну, как бы там ни было, я очень тебе благодарен. Ты спасла девочке жизнь.

– Мы спасли, Норрис.

– Ты сейчас дома? Я составил отчет и хочу, чтобы ты на него взглянула. Чтобы наши версии не расходились.

– Я у родителей. Могу заехать к тебе в управление после ужина.

– После ужина будет поздно. Ничего, если я сам заскочу к тебе прямо сейчас?

– Да, конечно. Я тут.

Она думает: Если он попытается пожать мне руку, я скажу, что, кажется, заболеваю и ко мне лучше не прикасаться, а то вдруг это вирус. Как сказала родителям.

– Хорошо. Буду через пятнадцать минут.

Но звонок в дверь раздается уже через десять минут.

– Это Норрис, – говорит Гвенди и поднимается из-за стола, где сидела с родителями и высматривала уголок нового пазла с ночным Нью-Йорком.

– Обязательно пригласи его в дом, – говорит миссис Питерсон.

Гвенди выходит в прихожую.

– Ты, наверное, гнал, как… – Она открывает дверь и умолкает на полуслове. – Райан?

Ее муж стоит на крыльце, в одной руке – букет цветов, в другой – кофр с фотокамерой. Он загорел, его лицо чисто выбрито, глаза блестят радостным предвкушением. Он переминается с ноги на ногу, ухмыляется и похож на взволнованного мальчугана.

– Я знаю, ты любишь сюрпризы, – говорит он.

Радостно взвизгнув, Гвенди бросается ему на шею. Он роняет кофр с камерой, прижимает ее к себе свободной рукой и кружит на месте. И в этом кружении, здесь, на крыльце дома, где выросла Гвенди, она приникает губами к его губам и думает: В этом человеке нет зла, в нем все родное.