Астрид Фритц - Охота на ведьму [litres]

– Доброй ночи, – буркнул он, отворачиваясь.

– Подождите! – воскликнула я. – У вас не найдется одеяла? Тут холодно и сыро.

– Может, тебе еще бокал красного вина поднести? Или запеченную с травами утиную ногу подать? – хмыкнул он, сворачивая за угол.

Дрожа, я сняла вымокшую до нитки накидку и чепец и развесила все на прутьях решетки. Сразу стало еще холоднее. Я зарылась в солому, но это не помогло. Перед моим внутренним взором возникло лицо Орландо, на мгновение в душе вспыхнула надежда – и тут же угасла вновь. Я понимала: он далеко от меня, как звезды на небе. Как же мне пережить эту ночь?

– Эй, девочка… – Стражник вернулся. – Вот, возьми.

Он протянул мне между прутьями решетки свернутую лошадиную попону.

– Спасибо, – пробормотала я, укутываясь.

От попоны несло плесенью и конским потом, зато под ней было тепло. На меня вдруг навалилась усталость, голова отяжелела, думать ни о чем не хотелось. Я услышала, как охранник с чавканьем ест свой хлеб, и в животе у меня заурчало. После его громкой отрыжки воцарилась тишина, и я уснула от изнеможения.

На следующее утро

– Что ж, теперь ты под моей опекой, Сюзанна. Как я того и хотел.

Брат Генрих сидел передо мной за столом в удобном кресле, мне же пришлось стоять. Рядом с приором устроился молодой человек, вежливо представившийся мне как нотариус Гремпер, капеллан из Равенсбурга.

Рано утром меня привели в Малый зал ратуши. После исполненной кошмаров ночи и скудного завтрака – небольшой миски овсянки – я едва держалась на ногах. Но ни за что на свете не стала бы просить приора дать мне стул.

– Не думай, – с нарочитой приветливостью продолжил брат Генрих, – будто тебя заточили в камере в наказание, ибо вина твоя еще не доказана. Нет, ты здесь для твоей же собственной защиты и охраны.

Я молчала, чувствуя, как во мне пламенеет ненависть.

– Так значит, молчишь? Ни словечка радости от встречи со мной? Понимаю. – Он прищурился. – Послушай, Сюзанна. Тебя привели сюда, чтобы ты пролила свет на кое-какие обстоятельства. Тебе стоит воспринимать наш разговор как дружескую беседу, без каких-либо юридических формальностей. Итак, я спрашиваю тебя: как ты считаешь, почему ты здесь?

Я прикусила губу.

– Вот видите, Гремпер. – Брат Генрих ткнул в мою сторону узловатым указательным пальцем. – Вот так ведут себя женщины, когда дело доходит до правды. Замкнутые, неблагодарные. Даже по отношению к старому другу семьи.

– Может, нам принести госпоже Зайденштикер табурет? Не хватало еще, чтобы она упала, – предложил Гремпер.

– Уж не сочувствие ли слышу я в вашем голосе? Дорогой мой нотариус, вы же сами знаете, как следует обращаться с ведьмами.

– Ведьмами?! – в ужасе воскликнула я.

– Смотри-ка, теперь мы разговорились! – Брат Генрих ухмыльнулся.

В этот момент дверь распахнулась и в зал вошел румяный мужчина в черном подбитом мехом шаубе [161] Шаубе – широкая, напоминающая пальто верхняя одежда с широкими рукавами и воротником, открытая впереди. Городские советники носили шаубе, подбитые мехом, в качестве отличительного признака своего статуса. с серебряными цепочками на груди. Взглянув на меня с подобающего расстояния, он не без приветливости в голосе сообщил:

– Я городской советник Мартин Беклин, судья на этом процессе.

Брат Генрих досадливо поморщился.

– Разве мы не договаривались, что мы с нотариусом проведем первый разговор с подозреваемой наедине?

– Не при таких обстоятельствах, инквизитор, – невозмутимо ответил советник. – Ведь речь идет о дочери уважаемого гражданина города, и я хочу составить собственное представление о подозреваемой.

– А еще она дочь ворожеи и самоубийцы! – отрезал приор.

Пошатнувшись, я вынуждена была схватиться за край стола. Покачав головой, советник принес из угла зала стул и поставил рядом со мной.

– При всем уважении, инквизитор, вы обязаны придерживаться правил. Никакое преступление этой барышни еще не доказано. И потому с ней надлежит обращаться как с достойной горожанкой.

– Спасибо, достопочтенный советник, – прошептала я, опускаясь на стул.

Во мне вновь затеплилась надежда. Беклины принадлежали к древнему дворянскому роду, и хотя раньше я никогда не видела этого знатного господина, я вспомнила, как мой папа когда-то сказал, мол, среди городских властей Мартин Беклин – один из немногих, кто помнит традиции рыцарства.

И вдруг я ощутила прилив решимости.

– Можно мне кое-что вам сказать, достопочтенный советник?

– Прошу вас, барышня.

Я сжала кулаки.

– Я тут по одной-единственной причине. Когда-то брат Генрих коварно воспользовался тем, что я была дома одна, набросился на меня и начал целовать, но я сопротивлялась. И теперь он хочет отомстить мне за то, что не добился своего.

В зале воцарилась гробовая тишина: слышно было бы, как муха пролетит. И тут брат Генрих хлопнул ладонью по столу.

– Какая дерзость! – Его лицо побагровело, голос срывался. – Я докажу вам обратное, господа. Докажу вам, что эта женщина порочна. Порочна и состоит в связи с дьяволом. – Он глубоко вздохнул и неожиданно спокойно продолжил: – А теперь давайте вернемся к моему расследованию, советник Беклин. Так вы увидите, как открывается истина.

– Вообще-то у меня возникли вопросы по поводу только что сказанного. – Беклин уселся рядом с нотариусом.

– Тогда допрос можно считать завершенным, а я незамедлительно напишу донесение страсбургскому епископу о том, что вы препятствуете инквизиторскому расследованию. – Приор ткнул пальцем в документ, лежавший перед ним на столе. – Здесь, в папской булле, черным по белому написано, что будет с тем, кто мешает мне в исполнении обязанностей инквизитора. Вам прочесть?

– Да вы уже не раз нам читали, дорогой мой Инститор, – отмахнулся советник. – Садитесь и продолжайте. Пока что я не стану вам мешать. А вы, госпожа Зайденштикер, отвечайте на вопросы господина инквизитора правдиво, тогда вам нечего бояться. Итак, вначале вам следует принять присягу.

Я увидела, как маленькие глаза брата Генриха победоносно блеснули, – и моя надежда угасла.

Он указал на книгу в черном кожаном переплете.

– Опусти ладонь на Святое Евангелие и повторяй за мной: клянусь говорить правду и только правду обо мне и о других, и да поможет мне Бог и Святое Евангелие.

Что мне оставалось? Я сделала, как было велено.

– Итак, ты Сюзанна Зайденштикер, супруга страсбургского негоцианта Симона Зайденштикера. – Брат Генрих начал допрос, и нотариус принялся поспешно все записывать. – Где ты родилась и кто твои родители?

Недоумевая, я ответила на эти глупые вопросы:

– Я родилась здесь, в Селесте. Мой отец – галантерейщик Бертольд Миттнахт, моя мать – Маргарита Миттнахт, урожденная Блаттнер из Кестенхольца.