Борис Конофальский - Инквизитор. Вассал и господин [СИ]

Святой отец был уже в возрасте весьма почтенном и принял его сразу и без церемоний, говорил ласково, но не так, что бы очень уж любезно. Спрашивал что-то, улыбался чему-то. Говорил, что рад знакомству с новым господином земли Эшбахт и что долг Волкова, как господина, привести землю к процветанию. А ещё, что мужики тамошние как дети ему быть должны, так что кавалер должен заботился о них. И что главная беда – это волки, что докучают местным мужикам. А также всякие другие бессмысленные слова. Из путного всё, что поведал старый поп, было лишь то, что в земле его нет ни оного прихода и что он, Волков, должен приложить все усилия, чтобы это исправить.

– Так как же так случилось, что нет в земле моей приходов? – Искренне удивился кавалер и подумал, что поп ввиду старости умом уже слабнет.

– Земля ваша скудна, – умиротворённо отвечал епископ, – кирхи, что там были, безбожники пограбили и пожгли за два похода, а новых не поставили за ненадобностью из-за малолюдства.

– И как же люди там живут без света, что церковь несёт?

– А благость Божию людишкам вашим несёт брат Бенедикт. Святой человек монашеского звания, что живёт среди ваших земель и земель ваших соседей. По хуторам и выселкам ходит и мужикам писание читает, обряды правит: кому свадьбы, кому похороны, а больше света Божьего в земле вашей нет.

– Я попробую восстановить хоть один храм, – обещал Волков.

Он уже попрощался и шёл к выходу, думая, что нужно будет выписать из Ланна отца Семиона – нечего ему на монастырских хлебах толстеть – когда его окликнул монах-прислужник.

Волков обернулся и увидал, что епископ спешит к нему, и лицо его удивлено, он подошёл и спросил:

– Рыцарь, а не вы тот самый рыцарь, что устроил Инквизицию в Хоккенхайме?

– Это я, святой отец. – Волков был немного удивлён переменой.

– Ах, друг мой, так позвольте же вас обнять, – епископ кинулся обнимать Волкова, – я, старый дурень, и не вспомнил сразу, хорошо, что братья мои напомнили имя ваше. Как я рад! Как я рад видеть вас! Пойдёмте же, пойдёмте, я велю стол накрыть, хочу сам услышать историю о ведьмах Хоккенхаймских.

– Святой отец, – Кавалер был смущён, но вынужден был продолжить, – простите, но сегодня я хотел в земли свои отъехать и до темна там быть. Людей со мной много идёт, всё пешие. А вот в следующий раз…

– Понимаю, понимаю, сын мой. Конечно, конечно идите, но обещайте, что как будете у нас Малене, так сразу будете у меня, я вас с нетерпеньем буду ждать. Уж больно хочется услышать про дело ваше.

– Клянусь распятием, – улыбнулся Волков.

Он опять уже хотел пойти, но опять его не отпустил епископ. Держал за рукав, а сам завал монаха-служку.

– Ларец, ларец неси сюда, что оружейник подарил, – приказал он монаху, а Волкову говорил, – пождите, сын мой, подождите немного.

Монах чуть не бегом принёс из другой комнаты красивый плоский ларец.

– Открой, открой же его, – настаивал епископ, всё не выпуская рукава Волкова.

Монах распахнул ларец и поднёс его к кавалеру, чтобы тот увидел содержимое. Волков сразу понял, что это. Вещь это была редкая и дорогая.

– Берите, – произнёс епископ. – Подарок вам.

– Да не посмею я, – начла отказываться кавалер. – Вещь…

Но отказ этот был игрой. Волкову очень нравилась эта дорогая и нужная вещица.

– Берите, настаиваю, – продолжал старик, – как помру – так украдут. А вы мне за это в следующую встречу расскажите все свои истории. Берите.

Волков взял руку епископа, поцеловал её и только после этого принял ларец. И уже с ним покинул дом епископа.

У покоев его ждал Максимилиан, он отдал ларец юноше и спросил:

– Вот, епископ подарил. Знаешь, что это?

Максимилиан на ходу открыл ларец и ахнул:

– Боже, какая прекрасная вещь! Это же самопальный колесцовый пистоль!

– Интересно, сколько он стоит? – Размышлял Волков, тоже заглядывая в ларец.

Великолепной работы оружие всё было в инкрустациях и серебре с позолотой. Много серебра было на шаре. Кажется, шар на рукояти был отлит целиком из серебра.

– Талеров пятьдесят, – сказал Юноша.

– Больше, – ответил Волков, он в ценах разбирался хорошо. – Больше. Нужно научиться им пользоваться.

Юноша только кивнул в ответ и закрыл ларец. Он подумал, что такой ларец кому угодно не подарят, такие прекрасные подарки дарят только настоящим воинам. И он ещё больше укрепился в своих целях и в желании идти ратным путём.

Они поехали по городу. Лавки мясников открыты, булочные пахнут топлёным маслом, румяные колбасники прямо на улицы выставляют палки, на которых висят колбаса и гроздья сосисок, зельцы в больших деревянных лотках стоят на бочках. И никто ничего не ворует. Кабаки отворяют двери, ещё и полудня нет, а людишки там уже гомонят внутри, и душистый пивной запах идёт из открытых дверей с запахом жареной, кислой капусты. Нормальный город, да и весьма не бедный. Тут и там вывески портных, а много портных в бедных городах не бывает. Портные верный признак того, что тут богатые купчишки водятся, и нобили городские, и местная земельная знать, помещики сюда заезжают. Кавалер смотрит вокруг, может вчера ему тут и не нравилось, но сейчас он так уже не думает. Нет, конечно! Это не пышный и роскошный Ланн, с великолепными соборами и домами знати. И не спесивый Вильбург с ровной брусчаткой на площадях и сливами вдоль улиц. Малену до них далеко, но что-то тут есть в нём, доброе, крепкое, даже уютное. Да, точно! Нищих не видно нигде, даже на папертях у храмов. Только вот серое всё. Сажи здесь видно в достатке. Даже больше, чем золы под ногами.

И верно, свернули на одну улицу, так словно в пелену въехали. Аж глаза режет. Кузни, кузни, кузни, стук молотков, в открытых воротах большие дворы с верстками и наковальнями, горны с красными углями, крепкие люди в кожаных фартуках, тяжкое дыхание огромных мехов. Мастера и подмастерья: крики и ругань кое-где. Шипение воды на горячем металле. И такова вся улица. Повсюду в бочках алебарды, кирасы, шлемы. Оружейники.

– Вот откуда богатство у города,– сказал Волков.

– Что?– Не расслышал его Максимилиан.

– Ничего, задохнуться можно тут, поехали отсюда быстрее.

Они, лавируя между больших телег с корзинами угля, или полосами литья, дурного, не кованного ещё железа, пришпорили коней и поторопились прочь с этой улицы.

Кавалер может и был уже не молод, но глаз его был всё ещё остр, как в те годы, когда он попал в арбалетчики. И на главной площади среди толпы горожан, он сразу заприметил брата Ипполита.

– Монах,– окликнул он его.

Тот, увидев его и Максимилиана сразу подошёл, поклонился:

– Храни вас Бог, господин.

– Отчего ты тут?– Кивнув в знак приветствия, спросил Волков.

– Почту ищу. Отправить письма в монастырь и просить аббата, чтобы теперь слал мне письма сюда, в Мален. Мы ж будем теперь тут рядом жить?– Монах указал на крепкое кирпичное здание с императорским орлом под крышей.– Думаю там она.