Алексей Верт - Экзорцист [publisher: SelfPub]

В этот раз Лейн получил пощечину от отца. Никогда в жизни Стен не был так зол на него и никогда прежде не поднимал руку, но теперь смотрел на сына буквально диким зверем. Все в нем тогда смешалось: и гнев от того, что Лейн вспомнил о матери, и негодование от сравнения двух совершенно разных женщин в его жизни, и сам факт оскорбления той, которая делала все ради него. Тогда он впервые посмотрел на Лейна холодным высокомерным взглядом и приказал:

− Извинись.

Лейн только гневно смотрел на него.

− Извинись немедленно или убирайся.

Его голос был леденяще спокоен, а на лице не дрогнул ни один мускул.

− Вот и уйду! – крикнул Лейн в ответ. – Не желаю жить в этом притоне!

Он промчался мимо Стена к себе, спеша собрать вещи и уйти. Ему было не понять, как болезненно и остро сжалось отцовское сердце. Он не мог даже представить, как горела от боли рука, посмевшая ударить свое продолжение, и о муках совести он ничего не знал.

Стен же молча пил таблетки, вновь ощущая тяжесть в груди, и обнимал Камиллу, не желая ничего объяснять. Она же догадывалась, но молчала.

Камилла действительно знала многое. В детстве она отмечала отношение Стена к своему сыну и даже немного завидовала ему. Она находила в Лейне черты Стена, читала в характере их сходства, но куда ярче она видела их отличая, делавшие их совершенно противоположными людьми.

− Если хочешь, я поговорю с ним и верну домой, − сказала она на следующее утро, видя, как нервно курит Стен. – В конце концов, я могу жить отдельно, а ты бы приходил ко мне как прежде.

Он потушил сигарету, словил ее тонкую руку и поцеловал пальцы.

− Не надо, ты ни в чем не виновата, − прошептал он. – Я давно потерял контакт с ним, просто не надо было его бить.

Только так он выдал свои мысли и тут же привлек ее к себе, чтобы скользнуть губами по ее шее. Ее любовь и ее ласка становились для него источником энергии, благодаря которому он продолжал свою революцию в истории экзорцизма.

Уже через полгода все подразделения отказались от техник изгнания. Через год большинство действующих экзорцистов освоили техники захвата и изоляции Тьмы. По всей стране начались проповеди о необходимости хранить покой внутри себя. В столице их нередко читал Стен.

− Важно по-настоящему понять, что отсутствие порока не защитит вас от темной энергии. Вы можете бесконечно долго отказывать себе в низменных желаниях, так и не поняв, что беда таится не в действии, а в самом желании, в чувстве, которое толкает вас к нему, − спокойно говорил он в стенах храма. – Важно понять, что темная энергия такая же часть вас, как и светлая, и вы сами решаете, какую сторону примет ваша душа, а действия – это только отражение того, что живет внутри вас.

Он запнулся, ибо в толпе горожан мелькнули яркие рыжие локоны. Странно до боли, до спазма в груди содрогнулось все, а неизвестная в толпе чуть отступила в сторону и показалась ему. Тот комок нервов, который сжимал его грудь, внезапно оборвался.

Она внимательно смотрела на него без улыбки, без страха, без сомнения.

Стен закрыл глаза, глубоко вздохнул и продолжил, стараясь смотреть в другую сторону, но все же глазами невольно вновь и вновь находил ее в толпе. Он наблюдал, как она уходила, и чувствовал, как замирает его сердце.

В дверях она обернулась. Изумруды ее глаз сверкнули в солнечном свете, а губы что-то прошептали.

Стен сделал вдох, надеясь на облегчение, но стало только хуже. Она уходила, а это значило, что прямо сейчас, появившись на краткий миг, она могла исчезнуть навсегда.

− Простите, я не могу продолжать, − признался он, отступая от трибуны.

− Стен, снова сердце? – взволнованно спросила Камилла, быстро подбегая к нему.

− Хуже, − неоднозначно ответил он и сорвался с места.

Выскочив из храма с черного хода, он выбежал на улицу и увидел ее, стоящую совсем рядом. Она улыбнулась, поднимая глаза.

Это была она. Ему не показалось, она – его Анне – стояла перед ним. В голове клубился туман. В висках нервно стучала кровь. Не помня себя, он метнулся к ней и сразу с силой сжал тонкое запястье женщины, прижимая ее к стене. Она изменилась, на ее лице глубокими полосами ложились морщины, но, как и прежде, нервничая, она кусала губы.

Не находя слов, он коснулся лбом ее лба и только посмотрел в ее глаза.

− Что, опять возьмешь меня силой? – спросила она тихо.

Он тут же отшатнулся, опасаясь своих чувств и желаний. Тяжелое дыхание мешало говорить, но ее тонкие пальцы безжалостно скользнули по щеке.

− Ты не тронешь меня. Мой Стенет не такой, − тихо прошептала она, прильнула к нему и продолжила: − Я люблю тебя…

И тут же отстранилась, чтобы поспешить уйти.

Он не мог ничего говорить, только смотрел в стену. В глазах темнело. В ушах стоял гул. Найдя наощупь стену, он слышал дикий хохот того темного в своих ушах, пока тихий голос не окликнул его. Кто-то бережно коснулся его плеча, а он, внезапно обернувшись, крепко обнял белокурую Камиллу.

− Что случилось? – спросила она.

− Просто не оставляй меня, − сказал он, целуя ее светлые волосы.

С ее появлением он снова смог дышать. В голове прояснилось, а наваждение отступило. Он словно очнулся от кошмара и еще не мог унять дрожь.

− Я не уйду, − прошептала Камилла, обнимая его. – Я никогда не уйду.

Она не понимала его, но знала, что никто кроме нее никогда не увидит его слабости. Никому и никогда он не покажет эту нервную дрожь в руках и голосе. Никому и никогда он не признается, что есть еще в этом мире вещи, способные выбить его из колеи.

Камилла соврала, что ему плохо, и обеспечила ему небольшой отдых. Она с волнением замечала, что его время от времени бросало в жар, затем он вновь становился бодрым и здоровым, но через пару часов словно как в бреду бормотал что-то странное.

− Стен, Стенет! – звала она его.

Тогда он вздрагивал и смотрел на нее быстро светлеющими глазами.

− Мне кажется, что ты куда-то уходишь, − сказала она, и крепко обнимая, поцеловала его лицо.

Он обнял ее в ответ и попытался понять, что на этот раз так упрямо нашептывал ему темный голос, но ничего не мог вспомнить.

На следующий день он вновь стал самим собой и все же признался той, что хранила его душу:

− Я вчера видел ее.

− Анне Аврелар? – поразилась Камилла.

− Да, я боюсь, что она найдет наших детей, и тогда… Как они вообще это примут? – не скрывая тревоги, сказал он.

− Тогда ты должен сам им все рассказать. Это в любом случае лучше, чем если это станет для них шоком.

− Лейн не поймет.

Лейн и не понял. В этот же вечер на улице его остановила женщина в черном одеянии, и юноша, узнав мать, подумал, что сошел с ума.

С самого своего рождения Артэм Аврелар был особенным. В первый день своей жизни он столкнулся с необходимостью выживать и выжил, в то время, как дети более крепкие и здоровые нередко погибали. Да, его отец сделал все, чтобы спасти ребенка, но его старания не могли зародить в маленьком тельце желание жить. Только сам новорожденный мог вцепиться в эту надежду и держаться за нее. Он окреп, подрос и стал впитывать все, что только мог. Его тяга к знаниям стала проявляться в самом раннем возрасте. Ему еще не было и года, а он с интересом разглядывал изображения разных печатей. Тогда Стен только умилялся, но в три года этот маленький гений бегло читал, а в пять попытался активировать свою первую печать, безуспешно, но все же.