Роберт Блох - Рассказы. Том 5. Одержимость [Компиляция, сетевое издание]

Эд замолчал, ожидая, что бабушка что-нибудь скажет, но она лишь кивала, наклонив голову.

Наконец бабушка нарушила молчание:

— Ты скоро узнаешь об этом. — На лице ее опять заиграла улыбка, и Эд стал смутно припоминать знакомые жесты, манеры, интонации. Что бы там ни было, никто не мог отнять у него одного — права быть дома.

— Ну что же они так задерживаются! — Бабушка резко поднялась и подошла к окну. — Похоже, они здорово запаздывают.

— А ты уверена, что они придут? — Эд тут же пожалел о сказанном, но было уже поздно.

— Я в этом уверена, — обернувшись, отрезала она, — но, возможно, я ужасно ошибалась в тебе. Может, это ты не уверен?!

— Не сердись, бабушка.

— Я не сержусь. О, Эд, неужели они все же одурачили тебя? Неужели все зашло так далеко, что ты не можешь вспомнить?

— Конечно, я помню. Я все помню, даже Сюзи и Джо, и свежие цветы, которые каждый день стояли в комнате, но…

— Цветы… — Бабушка посмотрела на Эда. — Да, ты действительно помнишь. Я рада. Ты каждый день приносил мне свежие цветы.

Взгляд ее упал на стол. В центре его стояла пустая ваза.

— Если ты принесешь сейчас, до их прихода, немного цветов… может, это поможет? — проговорила бабушка.

— Прямо сейчас?

— Прошу тебя, Эд.

Он молча вышел на кухню и открыл дверь. Луна стояла высоко и была довольно яркая, чтобы осветить тропинку, ведущую к забору, за которым, словно в серебристой дымке, величаво раскинулось кладбище. Эд вовсе не испытывал страха, он не чувствовал себя здесь чужим — в тот момент он вообще ничего не чувствовал, кроме внезапной и острой боли в груди, когда перелезал через забор. Пробираясь по дорожкам между надгробиями, он пытался вспомнить, как пройти к цветам.

Цветы. Свежие цветы. Свежие цветы со свежих могил. Все было не так. Но в то же время все было в порядке. Все должно было быть в порядке.

У конца забора, на холме, Эд заметил могилу. На ней были цветы — маленький букетик, лежащий на деревянной мемориальной дощечке. Подняв цветы, Эд уловил их свежий аромат, почувствовал их влажные упругие стебли.

Луна светила ярко, и Эд сумел прочитать выбитые на дощечке буквы:

МАРТА ДИН 1870-1949

Марта Дин и была его бабушкой. Сорванные цветы были свежи. Могилу вырыли максимум день назад…

Эд медленно побрел по тропинке назад. Чтобы перелезть через забор, ему пришлось сначала перекинуть через него букет, а уж потом, превозмогая боль, перебираться самому. Через кухню он прошел в гостиную, где догорал камин. Бабушки в комнате не было. Тем не менее, Эд поставил цветы в вазу. Не было ни бабушки, ни ее друзей, но Эд не волновался.

Она вернется. И мистер Уиллис, и миссис Кассиди, и Сэм Гейтс — они все вернутся через какое-то время. Эд знал — он услышит слабые, отдаленные голоса из-под кухонного окна: «Эд-д-и-и!»

Возможно, сегодня вечером ему не удастся выйти на улицу, поскольку болела грудь. Но рано или поздно он выйдет. А сейчас они в дороге, они идут.

Улыбнувшись, Эд устроился поудобнее в кресле, стоящем напротив камина, и стал ждать.

Какое-то время назад появилось заявление о том, что «более уже не сыскать неопубликованных оригинальных либо соавторских рассказов Лавкрафта». Сокрушаясь по этому поводу, я припомнил, что в начале 1935 года мною была написана и представлена отвергнутая впоследствии Фарнсуортом Райтом история под названием «Дьяволопоклонники». Редактор Weird Tales сослался на то, что сюжетная линия на всем протяжении повествования была слишком неубедительна.

Тогда ещё мы с Лавкрафтом, состоя в плотной переписке, частенько обменивались в ходе нее текущими рукописями с предложениями и ремарками. Соответственно, ему я рассказ и отправил, а поскольку речь в нем шла о Новой Англии, то заодно посмел спросить, не был бы он так любезен помочь мне довести до ума эту историю.

Как следует из приведенных ниже выдержек его письма, от полноценного сотрудничества он отказался, но рукопись моя вернулась обильно снабженная комментариями и исправлениями, вместе с пространным текстом и исчерпывающим списком замечаний.

Я добавил рассказ к архиву, намереваясь при удобном случае взяться за него как следует. На протяжении многих лет страницы буквально слиплись; я эксгумировал их время от времени, нуждаясь в материале, перебирал, пропалывал сухостой и просматривал неопубликованные истории и наброски. Пару лет назад мною было использовал имя главного героя, «Гидеон Годфри», при создании рассказа, действие которого происходит в современной обстановке. Но «Дьяволопоклонникам» суждено было пылиться долгих четырнадцать лет до тех пор, пока не пришлось задуматься о том печальном факте, что не бывать больше рассказам Лавкрафта, будь-то переработанным, соавторским или вдохновленным им самим.

Подхваченный внезапным порывом, я вторгся на слоновье кладбище, расположенное на дне моего бюро, где среди множества набросков, фрагментов рассказов, радиосценариев и различных инкунабул, удалось откопать пожелтелые страницы оригинальной рукописи со знакомыми, сделанными нетерпеливой рукой Г.Ф.Л., пометками на полях. Мною также было извлечено длинное письмо Лавкрафта, где им обсуждался замысел исправлений.

Тотчас решившись переработать рассказ я дал знать об этом Августу Дерлету, биографу Лавкрафта, подкинувшему мне идею пересмотра этой истории специально для выпуска «Аркхема», включив туда часть корреспонденции, плюс некоторые из более уместных критических комментариев в форме сносок к тексту рассказа. Выдержки из письма Г.Ф.Л. приводятся далее, а примечания вы сможете найти в самом конце.

Здесь отыщется много интересного для исследователей творчества Лавкрафта; эти комментарии прекрасно отражают всю его педантичность и эрудированность в отношении исходного материала. С чисто личной точки зрения я зачастую был очарован в процессе правки тем, как некоторые ремарки или фразы самого Лавкрафта, казалось, вторили моим собственным задумкам — ибо в 1935 году вполне сознательно следовал тому, что с тех самых пор в прозе стало известно как «лавкрафтовская школа». Очень сомневаюсь, что даже самозваному «знатоку Лавкрафта» будет под силу выделить его фактический вклад в завершенный рассказ; большинство же фрагментов, которые могли бы быть идентифицированы как «чистый Лавкрафт», являются делом моих рук; все добавленные им фразы и связки имеют случайный характер и просто дополняют собой текст. Некоторые основные предложения по пересмотру сюжета были включены, но они, в свою очередь, были переработаны третьей стороной — мной, в редакции 1949 года. В процессе пересмотра я с прискорбием должен был констатировать тот факт, что Роберт Блох образца 1935 г. на сегодня такой же покойник как и Говард Филлипс Лавкрафт. Что ж, мир их праху!