Роберт Блох - Рассказы. Том 4. Фатализм [Компиляция, сетевое издание]

Мари не пыталась навести порядок в испорченной комнате, боялась нарушить тишину и помешать мужу. Вейн был поглощен холстом на мольберте, и, хотя глаза застыли в каком-то трансе, его смелая кисть уверенно наносила мазки.

Наступило утро четырнадцатого, рокового дня. Вейн отступил от мольберта, посмотрел на законченный портрет; его передернуло. Он накинул ткань на еще не просохшую картину.

А потом рухнул без сил, прямо на пол.

Мари оттащила мужа на кровать и села рядом. В середине дня Вейн ненадолго пришел в себя, проглотил горячего супа и снова уснул. Мари заметила, что в глазах мужа больше не было безумия и страха.

Она улыбалась, глядя на его спящее лицо, радовалась, что муж спокоен.

Да, все было в порядке. Можно уйти.

Когда Мари вернулась, было уже темно.

— Мари! — позвал ее Вейн. — Где ты?

— Я здесь, дорогой.

Она вошла в спальню. Вейн сидел на кровати. Безмятежность покинула его.

— Где ты была? Почему не разбудила меня?

— Я ушла. Тебе нужно было отдохнуть.

— Но у меня назначена встреча…

— Какая встреча?

— Сегодня я должен отнести новую картину.

— Отнести? Кому? — Не твое дело.

Вейн торопливо натягивал на себя одежду, он ужасно спешил.

— Я не успеваю, — бормотал он.

Мари положила руку ему на плечо.

— Что с тобой, дорогой? Что беспокоит тебя? Опять… эта женщина?

Вейн обернулся с улыбкой.

— Нет, Мари. Я выбросил эту женщину из своей жизни, из нашей жизни, навсегда. Слава Богу, что она разоблачила себя. Он предупреждал меня, что женщины с ним заодно. Теперь я верю этому. Когда я думаю о том, что хотел сделать…

Он поцеловал Мари, быстро, неожиданно.

— Ты была на моей стороне. Даже когда тыне понимала меня, ты была добра и верна мне. Теперь, когда я рассчитаюсь с ним, мы будем счастливы.

Мари не понимала, о чем ее Эктор говорил. Но поцелуй она поняла и была благодарна.

Резко зазвонил звонок.

Мари подошла к двери.

— К тебе пришли, дорогой, — крикнула она.

— Кто пришел? Ко мне?

Мари появилась в спальне.

— Я не знаю. — Она запыхалась. — Он не назвался. Говорит, у него к тебе дело. Это старик…

Вейн вышел в гостиную.

В проходе маячила тень. Тень двигалась, вошла в гостиную.

Это был древний старик из ломбарда с черепом цвета слоновой кости.

— Добрый вечер, мистер Вейн, — пробормотал он. — Если гора не идет., гм… к Магомету, тогда… гм… Магомет идет к горе.

— Меня задержали.

— Принимаю ваши извинения. Но перейдем к делу. Я пришел за портретом Он готов?

Вейн порадовался тому, что в гостиной царил полумрак. Мари не смогла прочитать алчное вожделение, сверкнувшее в этих злобных глазах существа без возраста.

— Да, он готов, — буркнул Вейн.

— Великолепно. Могу ли я… увидеть его? — осведомился старик.

— Можете. Я включу свет. Поднимите покрывало с этого мольберта.

Зажегся свет. Костлявый палец судорожно вцепился в ткань, сорвал ее. Его глазам предстал портрет.

Старик, как завороженный, уставился в свои собственные костлявые черты.

Нарисованный по памяти, в каждой своей черточке… это был настоящий оживший череп. И все же он раскрывал мерзость, гробовой ужас того, что могло быть названо Душой.

— Идиот! Что это за шутки!

Голос звучал как бы из колодца. Мари вздрогнула, а Вейн рассмеялся.

— Вы просили портрет любого живущего человека. Любого живущего. Эти слова вдохновили меня. И вот перед вами ваш портрет. Ваш собственный. Не отрицайте, что мне не удалось отразить вашу душу. Она издевается над вами прямо с холста.

Берите вашу мерзкую душу и убирайтесь. Я дал дьяволу то, чего он заслужил.

Старик посмотрел-посмотрел и пожал плечами.

— Я думал, что это невозможно, — сказал он. — Что смертный в состоянии так провести меня…

— Так вы признаете свое поражение? — воскликнул ликующе Вейн. — Вы признаете?

— Да.

— Благодарю вас за это признание. Я уверен, его нелегко вырвать у вас. В следующий раз будьте осторожнее. Вы думали, что я уже ваш. Не так ли? Думали, что я продам вам свою душу или душу своей жены, да? Вы предупреждали меня против женщин — но в конце концов я был спасен женщиной. Она сожгла все портреты, а я сделал этот. Вы сослужили мне в итоге очень хорошую службу.

Вейн обнял Мари и смотрел, как дергается рот древнего старика.

— Да, хорошую службу, — повторил Вейн. — Я не только перехитрил вас и получил славу и власть — вы помогли мне вновь соединиться с моей женой. Наконец я понял, что такое настоящие ценности. По иронии судьбы, вы стали причиной моего духовного возрождения. Вас это не коробит?

Вейн довольно хмыкнул.

— Ну, чего вы ждете? Вот ваш портрет. Берите его.

Мерзкая физиономия, смотрящая с холста, вполне гармонировала с ее живым отражением.

Старик ухватился, было, за мольберт, но вновь повернулся к художнику.

— Между прочим, — сказал он, — одна маленькая деталь. Чтобы придать нашей сделке законный вид, я хотел бы получить обратно маленькую голубую расписку, которую я вам выдал.

— Хорошо. И тогда с вами будет покончено.

Вейн вошел в спальню.

— Мари, — позвал он. — Куда ты повесила мой плащ? Там в кармане была квитанция…

Мари подошла к двери.

— У меня для тебя сюрприз, — сказала она. — Пока ты спал, я пошла и купила тебе кое-что.

Мари раскрыла пакет, который принесла с собой.

— Новый плащ, — улыбнулась она. — Твой старый пришел в негодность, и я подумала, что ты заслуживаешь…

— Мари! Что ты сделала с моим старым плащом?

— Я… я сожгла его…

— Сожгла?

У входа появился старик.

— Да, — зашептал он. — Как я уже говорил, женщины часто становятся моими союзницами. Вашего плаща нет. Расписки тоже нет. Только при наличии расписки вы могли бы откупиться от меня.

— Но…

Стало очень тихо. Старик проскользнул в комнату. Он оттолкнул Мари и закрыл дверь.

— Ты уже сыграла свою роль, — прохрипел он. — Ты сожгла ее. А теперь…

Вейн отступил к стене. Старик приближался к нему, его когти судорожно сжимались. Глаза горели. Вейн хотел закричать, когда когти потянулись к нему, но в нем не осталось сил для крика.

Теперь он знал, что гореть в огне было суждено не только старому плащу.

Это началось в сумерках. В сумерках, которые я не мог видеть.

Мои глаза открылись в темноту, и в первое мгновение я был уверен, что продолжаю спать и видеть сон. Потом я скользнул рукой вниз и ощутил дешевую обивку гроба, развеяв последние сомнения в реальности происходящего кошмара.

Я хотел закричать, но кто услышит крики через шесть футов могильной земли?

Лучше было поберечь дыхание и разум. Я опустился назад, и вокруг меня сомкнулась тьма. Тьма и холод, промозглая темнота смерти.