Роберт Блох - Рассказы. Том 4. Фатализм [Компиляция, сетевое издание]

— Что вы собираетесь делать?

Крейн и Шелдон, спотыкаясь, последовали за толстым человечком, ощупью пробираясь вдоль стен темного коридора.

Вскоре Эйвери уже возился со стеклянной панелью. Его кулак поднялся, и раздался звон.

— Отлично, я нашел топор!

— Но…

Эйвери обернулся, ощупывая внутреннюю стену.

— Вот она, дверь лифта. Помогите мне открыть его, Шелдон.

— Но машина должна быть наверху.

— Понимаю. Я собираюсь перерезать кабели. Понятно? Если лифт рухнет, тогда эти маленькие грузовики не смогут спуститься. Мы их отрежем.

— Вам не разглядеть кабели, — возразил Крейн. — Вы упадете в шахту.

— Все будет в порядке. Шелдон, держите меня за талию, я хочу высунуться. Думаю, смогу просто добраться до левого кабеля топором.

Приглушенный голос Эйвери эхом разнесся по пустой шахте лифта, когда Шелдон прислонился к краю пола и схватил коротышку за воротник.

— Теперь полегче.

Эйвери взмахнул топором. Раздался глухой стук.

— Это отдача!

Снова удар. Эйвери резко выдохнул, размахнувшись.

— Еще разок!

Сверху послышался грохот — стук дверей, гул.

— Эйвери… он знает — он спускается!

— Только еще раз!

— Эйвери!

Грохот перешел в рев. Как только топор ударил, трос со звоном разорвался. Шелдон схватился за маленького редактора, когда черная туша полетела вниз. Но было уже слишком поздно.

Падающий лифт задел голову и плечи Эйвери. Он беззвучно повалился вперед, и через мгновение машина пронеслась мимо, унося его тело под собой. Снизу раздался грохот, и стон измученного, искореженного металла. Потом — тишина. Не говоря ни слова, Крейн и Шелдон вернулись в квартиру и закрыли дверь. Медленно, методично они начали перетаскивать мебель, чтобы забаррикадировать выход.

Рассвет наступил в тишине, но то была тишина смерти. Двое мужчин сидели рядом за столом, их лица посерели не только из-за яркого света.

— Но почему? — прошептал Шелдон. — Если бы я только знал почему! С какой целью они хотят уничтожить нас?

Крейн поерзал на стуле и пожал плечами.

— В чем цель самой жизни, кроме существования? — спросил Шелдон. — И чтобы обеспечить свое существование, нужно уничтожать врагов. Мы враги — машины это знают. Веками мы порабощали их, использовали, а потом, когда они изнашивались, выбрасывали на свалку. Они знают, что мы уничтожили бы их сейчас, если бы могли — поэтому уничтожают нас. Но как насчет нашей собственной формы жизни? Как же человеческая жизнь?

Крейн горько улыбнулся.

— Хорошо сказано, — заметил он. — Вчера это еще имело смысл.

Сегодня, кто знает? Предположим, нас ждет вымирание?

Предположим, что эпоха человеческой цивилизации закончилась? Что, если машины лучше приспособлены для выживания сегодня, чем человеческая плоть?

— Трудно в это поверить.

— Но это так. — Снова горькая улыбка. — Назовем это эволюцией, неизбежной эволюцией. Человек должен умереть. Этот мир, который мы построили с такой гордостью, предназначен для машин, а не для людей.

Крейн встал с улыбкой.

— Так ли это? — продолжал Крейн. — Возможно, есть ключ к разгадке. Да, возможно — и я думаю, что знаю к ней путь.

Он подошел к двери и начал отодвигать мебель.

— Крейн, куда вы?

— Неважно. Мне только что пришла в голову идея — возможно, озарение. Ложитесь, Шелдон, отдохните немного. Здесь вы будете в безопасности, пока я не вернусь. Думаю, у меня есть для вас новости. Да.

Высокая фигура бесшумно выскользнула из комнаты. Шелдон смотрел ему вслед. Неужели Крейн окончательно свихнулся? Этот истерический страх и смирение — а теперь еще и самодовольство.

Что он задумал?

Шелдон налил себе еще выпивки. Ну, одно ясно — ему не заснуть. Он будет бодрствовать, пока не вернется Крейн. Если он вернется. Если… Репортер присел на диван, здесь было удобнее и мягче. Ему лучше на мгновение закрыть глаза. Наконец-то стало тихо. Тишина…

Через мгновение тишину нарушила серия приглушенных звуков. Шелдон храпел. Он не знал, как долго проспал. Когда он проснулся, снова наступили сумерки, и Крейн вернулся в убежище. Бледное лицо смотрело на него с любопытной усмешкой, когда Шелдон сел.

— Проснулись? Хорошо! У меня есть для вас новости, прекрасные новости!

— Что случилось? Люди наконец-то смогли дать отпор?

Уничтожили машины?

— Совсем наоборот, уверяю вас. Человеческому сопротивлению почти полностью пришел конец. Машины проделали поистине чудесную работу по уничтожению врага.

— Врага?

— Ну, для наших целей давайте использовать этот термин. В конце концов, мы должны быть реалистами. Машины контролируют ситуацию, и мы не можем отрицать этот факт. Они утверждают, что в течение нескольких дней не останется никаких шансов на выживание человечества.

— Они утверждают? Кто?

Улыбка Крейна стала еще шире.

— Я разговаривал с ними, Шелдон. Вот почему я вышел — поговорить с ними. Вести переговоры.

— Вы что, с ума сошли?

— Я вполне в здравом уме, уверяю вас. Вот почему я принял решение.

Крейн подошел к окну и обернулся.

— В конце концов, главное, что мы хотим выжить, вы и я. И я чувствовал, что если бы мы только могли сделать им какое-то предложение, заключить с ними какое-то выгодное соглашение, они могли бы нас выслушать. Я был прав.

— Но я ничего не понимаю. Вы говорите, что разговаривали с ними.

— Верно. Видите ли, я все понял. Их жизненная сила должна иметь некоторые сенсорные органы, подобные нашим. Я имею в виду, что машина, подобная печатному станку, например, может иметь глаза — или, по крайней мере, инструментал, который соответствует человеческому зрению. Но у него нет ног — автомобильных колес, например. Некоторые машины имеют несколько диапазонов восприятия, сравнимых с нашими чувствами. Другие имеют только один или два. И вся жизнь, чтобы взаимодействовать, должна обладать определенной универсальностью чувственного восприятия. Я имею в виду, что разного рода машины имеют ограничения относительно самих себя, но их живая сила осознает ощущения всех их вместе взятых.

Множество тел, каждое с ограниченными возможностями, но все они знают о своих собратьях. Это единственный способ, которым они могли бы организоваться и действовать.

— Но вы же говорили с ними.

— Да, по телефону, конечно. Вот как я рассуждал. Телефон теперь, должно быть, стал слуховым аппарат для машинной жизни. Он также способен отвечать, путем использовать звуковых вибраций ранее поглощенных голосов. Что-то вроде того, как радио отбрасывает искаженное эхо предыдущих программ. Я подошел к телефону внизу. Провода не были перерезаны, поэтому я позвонил. Сначала он просто гудел. Потом закричал. Но я сдержался и стал разговаривать с ними. Сначала я не мог получить ответ. Затем переформулировал мое предложение. Голос — на самом деле это был не голос, а просто жужжание, составленное из слов и фонетических форм, выбранных наспех и наугад — сказал, что хотя он не может говорить за всех, он согласен с предложением.