Лорет Уайт - Колыбельная для моей девочки [litres]

Совпадало все вплоть до светло-серых глаз «рыжего дядьки» – таких же, как у Энджи. Мэддокс даже обмер – Каганов может оказаться ее отцом.

– Сэр, из второго фургона выводят последних!

Мэддокс сразу очнулся, взглянув на монитор. Он смотрел, как ведут оставшихся девушек – истощенных, с опущенными головами, с грязными волосами, свисающими на лица.

– Сэр, две последние вошли в клуб, – доложил наблюдатель.

Мысли Мэддокса переключились на киллера. Он на кого-то работает. На Каганова? Он не убил, а лишь обездвижил Энджи. Значит, она нужна живой. Зачем? Куда он ее везет, к Каганову?

– Сержант, – повторил наблюдатель, – женщины все уже в здании. Повторяю, все в здании! Жду приказа.

Когда Мэддокс не ответил, офицер повернулся на стуле к нему с напряженным лицом:

– Сэр?

– Давайте сигнал! – рявкнул Мэддокс, кидаясь к выходу. – Пусть группа захвата немедленно приступает к операции! – крикнул он через плечо, распахивая дверь.

– Сэр?

Вывалившись в коридор, Мэддокс набрал Такуми, пока бежал по лестнице запасного выхода. Руководитель группы ответил сразу.

– Я отдал приказ о начале штурма, – внятно сказал Мэддокс. – Весь товар внутри, но женщину – бывшую сотрудницу полиции – похитили от клуба. Ее зовут Энджи Паллорино, она вела собственное расследование дела, напрямую связанного со штрихкодовыми. Я считаю, что ее похищение заказал Олег Каганов, один из владельцев «Атлантис импортс». Иден объявила ориентировку на черную «Ауди», на которой совершено похищение. Я вылетаю на остров Семко, в рыболовный лодж, которым владеет и лично руководит Каганов. Я считаю, ее везут туда. Запрашиваю помощь.

У Мэддокса не было доказательств, но он не мог сидеть и ждать: слишком рискованно. Он доверял своей интуиции. Раз Энджи не убили у клуба, значит, скорее всего, везут на Семко.

Такуми начал возражать, но Мэддокс сбросил звонок, прежде чем руководитель успел приказать ему оставаться на месте.

Мэддокс заранее знал, что скажет Такуми, – для успеха операции «Эгида» подбираться к Каганову нужно постепенно: сначала предстоит добыть доказательства, что он и другие владельцы «Атлантиса» действительно стоят за импортом девушек со штрихкодами, и получить ордера, чтобы потом предъявить обвинения по всем правилам. Ставки были высоки – Мэддокс рисковал работой, а тот же Такуми мог получить крупные служебные неприятности.

Но если он ничего не сделает, у Энджи не останется ни единого шанса.

Если он ошибается и дорожная полиция перехватит «Ауди», пока он летит на Семко, это ничего – с киллером ванкуверцы справятся. Но если Каганов действительно отец Энджи и знает из новостей, что она начала вспоминать свое прошлое, ее часы сочтены.

Если, конечно, она вообще жива.

Мэддокс выскочил в переулок. Холодный дождь освежал его лицо, пока детектив бежал к своей машине, припаркованной в нескольких кварталах. Уже сидя за рулем, он сделал еще один звонок – приятелю-летчику.

Вторник, 9 января

Энджи медленно приходила в себя. В голове стоял туман. Она силилась понять, что происходит, где она и почему потеряла сознание.

Сколько она так пролежала? Что произошло?

Она попыталась шевельнуть языком, показавшимся слишком большим. Во рту ощущался противный металлический вкус. Череп, мозг, все тело пульсировало болью. Энджи осторожно приоткрыла глаза и вздрогнула от яркого дневного света, сочившегося в зарешеченное окно под потолком.

Узнавание плугом прошлось изнутри:

«Я здесь уже была. Что это за комната?»

Энджи снова закрыла глаза и осторожно тронула затылок. Пальцы стали липкими. Кровь? Попытавшись двинуть головой и снова открыть глаза, Энджи невольно застонала. Шея болела, будто сломанная. Мышцы в раненной Аддамсом руке жгло огнем.

Тогда она оставила попытки приподняться и просто лежала, стараясь что-то понять.

Ей позвонили – вот что случилось. Надя Мосс, едва Энджи вышла из русского клуба. И прошептала, что хочет встретиться с глазу на глаз в переулке за клубом, куда она выйдет покурить – в зале говорить нельзя, слишком рискованно. В голосе Мосс звучало отчаяние.

Энджи напряглась, стараясь открыть глаза, полностью очнуться и вспомнить, что произошло дальше.

Надя показалась на крыльце черного хода и подозвала Энджи, а затем ее схватили сзади за шею… и оглушили тазером. Это наверняка был электрошокер. После этого она ничего не помнит – только чернота и смутное ощущение, что ее везут в машине, а лицо закрывает какая-то ткань. Затем… рокочущий звук, ощущение вибрации. Вертолет? Всплыло воспоминание, что она находилась в вертолете, летевшем ночью. Было темно и холодно, только слабый отсвет каких-то электронных устройств – наверное, приборной доски. Руки и ноги у нее были связаны. Шевельнув ногами сейчас, Энджи поняла, что они свободны, и сапоги по-прежнему на ней. Руки тоже не связаны. Она попыталась поглубже вздохнуть через нос – и узнала запах в комнате.

«Я явно бывала здесь раньше».

Ее охватила тревога. И тут Энджи замерла: она ощутила чужое присутствие. В комнате есть кто-то еще. Она нерешительно потянула носом и ощутила запах пота, замаскированный ароматической отдушкой лосьона для бритья.

– Добро пожаловать домой, Роксана.

Это было сравнимо с новым электрическим разрядом. Энджи перестала дышать, перенесшись назад во времени. Она оказалась в сырой темной комнате, куда Алекс помог ей попасть с помощью гипноза.

«– Я лежу на кровати в темной комнате. Рядом со мной кто-то есть, держит меня за руку. Женщина. У нее кожа прохладная и мягкая. Она нежно, негромко напевает что-то вроде колыбельной… О двух котятах. На польском. Вдруг она перестает петь – кто-то вошел. Я пугаюсь. В комнате становится темнее… На ней лежит мужчина. Крупный, очень большой.

– На ком, Энджи?

– Не знаю… На женщине, которая поет колыбельную. Лежа на ней, он рычит, как собака, а она тихо плачет. Очень боюсь. Это плохо. Страшно…»

Энджи резко села, и все вокруг закружилось. Тошнота подступила к горлу, она подавилась. Она на кровати – Энджи похлопала по матрацу вокруг себя: перед глазами по-прежнему все расплывалось.

– Вот ты и дома, Роксана, – повторил кто-то. Голос низкий, глубокий, звучный. В Энджи плеснулся ужас. Она сглотнула и с усилием заморгала. «Я знаю этот голос. Я его уже слышала».

Наконец зрение сфокусировалось. Энджи разглядела стену и зарешеченное окно и осторожно повернула голову вбок, к источнику голоса. Бледный свет, проходящий в окно, освещал крупного мужчину. Рыжие волосы, густая борода. Бледная кожа, светло-серые глаза.

«Рыжий дядька. Плохой». Это он.

– Кто вы? – хрипло вырвалось у нее. – Где я?

Мужчина подался вперед и погладил ее по волосам, задержав длинную прядь в толстых пальцах. Он наклонил голову, и Энджи увидела голубого краба сбоку на его мощной шее.