Лорет Уайт - Колыбельная для моей девочки [litres]

За деревьями показался какой-то дом – большой, бревенчатый, с зеленой крышей. Рядом на крошечной площадке примостился вертолет. Должно быть, на нем ее и привезли. Старуха в черном смотрела из окна куда-то вдаль. Энджи отчего-то остановилась с забившимся сердцем.

– Моя мать, – пояснил Каганов, жестами показывая старухе отойти от окна. – Матери – это наше все, да, Рокси?

Энджи не выдержала. Этот человек – настоящее воплощение зла и радуется этому! Она развернулась, но Каганов занес руку и ударил ее рукоятью пистолета по лицу. Щеку полоснула боль. Энджи согнулась, схватившись за лицо, – между пальцами потекла кровь. Она чувствовала запах и вкус собственной крови. Прежде чем Паллорино успела собраться, Каганов пнул ее в бедро, отчего ее повело в другую сторону.

– Иди, я сказал! Нам на другой конец острова, а мне к ланчу к гостям возвращаться!

В окно гидросамолета Мэддокс разглядывал лесистый берег в оптический прицел. За штурвалом сидел его старый приятель Крейг Беннет, бывший военный, работавший по контракту с канадской полицией. На его «птичке» не было оборудования для ночных полетов, поэтому пришлось ждать рассвета, чтобы взлететь.

В наушниках послышался голос Беннета, когда самолет повернул к западу:

– Вон остров Семко и лодж!

Мэддокс водил прицелом по острову, разглядывая зеленую крышу большого лоджа и мостки, протянувшиеся над водной гладью. Хозяйственные постройки, пристань, лодки. Вертолет на маленькой посадочной площадке, два гидросамолета, покачивающиеся на воде.

Пора было заходить на посадку – Беннет ловил нужный ветер. Он был страстным и давним любителем рыбной ловли, и Мэддокс одолжил у него одежду и снаряжение, собираясь заявиться в лодж в качестве богатого клиента, который присматривает новые места. Конечно, это могло вызвать подозрения, но ничего получше Мэддокс не придумал.

Такуми в конце концов выделил ему поддержку – Мэддоксу позвонили буквально несколько минут назад. Полицейская ориентировка дала результаты – черную «Ауди» остановили на выезде с вертодрома в Ванкувере. Похитителя задержали, а на заднем сиденье нашли свежие следы крови и несколько длинных рыжих волос.

Но вертолет, ожидавший «Ауди», уже поднялся в воздух со своим грузом.

По словам персонала вертодрома, в полетном листе у пилота значился полет по приборам на остров Семко.

Служащие подтвердили, что этот вертолет регулярно выполняет рейсы на Семко и что груз, доставленный водителем «Ауди», по своим размерам соответствовал телу человека. Этой информации Такуми хватило, чтобы убедить начальство – Энджи Паллорино, живую или мертвую, забрал вертолет, и получить разрешение отправить на Семко группу захвата.

Во рту у Мэддокса было сухо от переизбытка адреналина. Он убеждал себя, что Энджи жива – эта помогало не терять самообладания. Сейчас необходима ясность мысли, четкость зрения и общая собранность… Вдруг что-то привлекло его внимание на большой лесной поляне внизу. Сердце замерло: черт, там Энджи. Живая!

С ней какой-то человек. Мэддокс навел резкость, стараясь, чтобы руки не дрожали. Рыжеволосый мужчина массивного телосложения. Каганов. И с пистолетом. Гонит Энджи впереди себя по тропе, оканчивающейся на дальней стороне острова у пристани и каких-то сооружений в виде решетки на воде. Рыбные садки.

– Вижу их. Она у Каганова! – сказал Мэддокс в микрофон. – Можешь сесть на западном берегу, чуть севернее этих… рыбных садков?

– Вас понял, – Беннет заложил вираж, меняя направление полета.

Мозг Мэддокса работал в авральном режиме: внизу все очень напоминало то, что Энджи описывала после сеансов гипноза: старый лес, огромные деревья, бревенчатый дом с зеленой крышей, мостки, формирующие рыбные садки, и водная гладь.

Каганов привез свою дочь домой – умирать.

Каганов толкнул Энджи под низко опущенные кедровые лапы: этот участок тропы был совсем нехоженым. Впереди открылась бухта и пляж. Старые деревянные мостки тянулись над сине-зеленой водой, образуя решетку. Видавший виды сарай – выцветшая голубая краска лупилась на досках – виднелся в конце одного настила, а рядом лежала огромная гора крабовых ловушек.

Теперь Энджи понимала, почему вид деревянных платформ за окном у Джейкоба Андерса так ее растревожил. Они с Милой стояли здесь, на этой тропинке, смотрели из-за листвы на мостки и видели нечто ужасное. Воспоминание заклубилось в памяти черным удушливым облаком.

«Рыжий дядька» в конце самых длинных мостков затолкал худенькую женщину в большую клетку, которыми ловят крабов, и плотно закрыл. Женщина плакала. Мужчина несколько раз ударил ее ножом через ячейки – кровь полилась на доски настила – и столкнул ногой клетку с окровавленной женщиной с края мостков. Клетка упала в воду с громким всплеском. В небе кричали чайки.

Энджи сглотнула, явственно вспомнив эту сцену. Кровь сочилась у нее из рассеченной щеки.

Теперь эти сооружения, видимо, уже не использовались – огромные крабовые ловушки для коммерческого лова ржавели без дела. На мостках, начинавшихся от берега, Энджи узнала тот самый «домик» – сарай, где когда-то чистили рыбу. К стене был прислонен старый багор.

– Спускайся, – Каганов подтолкнул ее в спину.

Она глубоко вдохнула и осторожно пошла по склону к галечному пляжу. Камни, вывернутые сапогами, сыпались на берег. Вот что задумал Каганов – посадить ее в одну из крабовых ловушек и утопить. Может, нанести несколько ран, прежде чем сбросить в море, – кровь привлечет рыб. Она быстро пойдет на дно и будет лежать, как та свиная туша, а ее плоть дочиста обглодают крабы, омары, морские вши и осьминоги. Нужно что-то предпринять до того, как они дойдут до конца мостков, где грудой свалены крабовые клетки.

Благополучно спустившись по скользкой тропинке, Энджи ступила на старый настил – доски прогибались и шатались под ногой. Балансируя, она пошла вперед, к сараю. Внизу, под мостками, плескалась вода. Сзади на настил ступил ее отец – Энджи почувствовала, как сооружение дрогнуло под его весом. Ветер с океана был свежим, холодным и пах солью. Дойдя до сарая, Паллорино остановилась: нельзя, чтобы он гнал ее до самых крабьих ловушек. Нужно действовать. Здесь она примет бой.

– Эти садки… уже не используются, – сказала она хрипло.

Оли Каганов фыркнул:

– Давным-давно. Сейчас разведение лосося – это научный, компьютеризированный бизнес. Мои новые садки в море – на открытой, глубокой воде. Косяки рыб мониторятся через круглосуточную видеотрансляцию… Мои работники проводят на плавучих базах по две недели, потом меняются. Но и в океане, знаешь ли, не без камней – шутка ли, кормить целый мир! Животный белок, то-се… «Зеленые» пытаются предъявлять атлантическому лососю, которого мы выращиваем в Тихом океане, заявляют, что это губит местную рыбу, мешает нересту в реках Британской Колумбии и подрывает всю экосистему. Но у меня прикормлены журналисты и рекламные агенты, они предлагают представителям общественности экскурсии… Это работает на имидж компании… А теперь, когда мы обо всем поговорили, Рокси, пора. Разувайся.