Татьяна Корсакова - Темная вода [litres]

– Я не гуляю. Я просто решила его проверить. Я не ждала гостей.

Вообще-то, ждала. И отныне будет ждать каждое мгновение своей жизни.

Кофе пили в молчании. Перед тем как сесть за стол Нина проверила сына, заглянула в тайник и под кровать. Если уж сходить с ума, то основательно.

– Чем занималась днем? – Наверное, Чернов решил придерживаться светского тона до самого утра. Или все намного проще и им не о чем разговаривать?

– Прибиралась. – Нина поплотнее закуталась в шаль. В теперь уже свою пуховую шаль. – Нашла много интересного.

– Покажешь?

Отчего же не показать? Надо же как-то коротать ночь. Нина сходила в гостиную и вернулась обратно с альбомом, положила его перед Черновым. Кончик шали коснулся его загорелого предплечья, Чернов скосил взгляд, взялся за шерстяной уголок, потер между подушечками пальцев. Наверное, у него тоже возникли сомнения. Ничего, они скоро исчезнут.

Он разглядывал альбом очень долго и очень внимательно. Некоторые фотографии даже вынимал из креплений и переворачивал обратной стороной, наверное, искал подписи и даты. А Нина и не догадалась. Больше всего ее волновал один конкретный снимок. Увидит ли Чернов на нем то же, что увидела она? У нее не хватило терпения, поэтому она спросила:

– Ты его тоже видишь?

– Сущь? – Чернов поднял на нее глаза, черные, цыганские глаза в обрамлении густых ресниц. Если бы не взгляд, с этими глазами и этими ресницами он сошел бы за парня с обложки, в равной степени безмозглого и обаятельного, но взгляд не оставлял места иллюзиям.

– Значит, видишь. – Нина еще и сама не понимала, что означает это ее открытие. Увидела ли мама то, что увидели они с Черновым? А если увидела, то почему не уничтожила этот снимок, почему безрассудно оставила в альбоме, который мог попасть в руки ее маленькой дочки?

Ксюша обмолвилась, что ее мама была несколько… легкомысленной. Касалось ли это легкомыслие лишь отношений с мужчинами или вопросов воспитания ребенка оно касалось тоже? Или Ксюша ошибалась? Или просто по-бабьи сплетничала? Нинина мама никогда не была легкомысленной.

А Чернов уже перевернул страницу. Теперь он внимательно изучал фото с рыбалки, разглядывал каждого из присутствующих и, кажется, узнавал. Он перелистал альбом от начала до конца, к некоторым снимкам возвращался несколько раз, а потом сказал:

– Ты очень на нее похожа.

– На кого?

– На свою маму. – Он перевернул страницу и постучал кончиком пальца по фото с селфи. – На нее.

Возможно, некоторое сходство имелось, вот только девушка перед зеркалом не была Нининой мамой. Нина не сомневалась в этом. И могла даже подтвердить свою правоту. Да, она уничтожила телефон и сим-карту, но под обложкой ее паспорта рядом с фотографией Темки лежала и фотография мамы.

– Ты ошибаешься. – Она протянула Чернову свой паспорт. – Вот моя мама. Я не знаю, кто эта девушка на фотографии.

Он изучал оба снимка очень внимательно, даже положил их рядом. А потом вдруг достал свой мобильный и сфотографировал Нину. Она не успела ни возразить, ни отвернуться, она не ожидала от него такого коварства.

– Сотри, – сказала срывающимся от ярости шепотом. – Сотри немедленно!

– Сотру. – Кажется, его совсем не удивила ее реакция. – Обязательно сотру, а пока посмотри.

Он положил свой мобильный между двумя снимками, придвинул их поближе к Нине, чтобы она лучше видела. Но она все видела и без того. Из трех женщин, фото которых лежали перед ней на столе, только две были похожи. И не просто похожи, а похожи как две капли воды. И что делать с тем фактом, что такого просто не может быть? Что делать с тем фактом, что Нина точно знает, кто из этих женщин ее мама?

– Видишь? – спросил Чернов.

– Это ничего не значит. – Она видела, но не хотела верить. Да и во что, собственно, она должна верить?

Чернов молча перевернул фотографию с селфи. На обратной стороне тем же стремительным почерком, которым были подписаны остальные фото, было написано: «Я и мой новый фотоаппарат». В животе у Нины сделалось пусто и холодно. Почти так же пусто и холодно, как в тот момент, когда несколько часов назад зазвонил ее телефон.

– Я и мой новый фотоаппарат, – повторил Чернов многозначительно, а Нине захотелось его ударить.

Зачем он лезет? Зачем вмешивается в ее жизнь?! Зачем пытается перевернуть все с ног на голову?! Она знать не знает, кто эта девушка!

– И вот это тоже она. – Чернов открыл альбом на самой первой странице, указал на коллективный снимок. – А вот это Яков и Сычев. А вот это, я думаю, Лютаев.

Нина тоже думала, что это Лютаев. Нет, она была в этом почти уверена.

– И на кого они все смотрят? На кого, Нина?

Она не стала отвечать. Она забрала у Чернова фотографию мамы и альбом, а собственный снимок стерла из памяти его мобильного. Чернов не пытался ей помешать, кажется, он смотрел на нее с жалостью. Можно подумать, ей нужна его жалость?! Можно подумать, осталось еще хоть что-нибудь, способное вышибить ее из седла. Нельзя вышибить из седла того, кто уже давным-давно валяется под копытами лошади…

Больше они не разговаривали. Нина не хотела, а Чернов не настаивал. Они даже разошлись по разным комнатам: Нина в спальню к Темке, а Чернов на тахту в гостиную. Он не собирался спать, вместо этого взял с полки первую попавшуюся книгу. Нина посмотрела, это снова оказалась «Дикая охота короля Стаха». Подходящая книга, вполне себе атмосферная, уснуть с ней будет тяжело.

…Вот только Чернов уснул. Кажется, Нина и сама задремала рядом с Темкой. Ее разбудил странный звук: не то шорох, не то скрежет, не то и вовсе шепот. Несколько мгновений она лежала неподвижно, затаив дыхание, всматриваясь в темноту перед собой, в темноте этой пытаясь нашарить сына. Темка спал, свернувшись калачиком.

Осторожно, стараясь не издать ни звука, Нина сползла с кровати и тут же под кровать эту заглянула. Она была готова ко всему. К тому, что увидит притаившегося под кроватью Лютого, к тому, что из-под кровати высунется когтистая звериная лапа, но слабый свет фонарика высветил лишь улыбающуюся тряпичную куклу. Клюкве не нравилось спать на подушке, Клюква привыкла к укромной темноте тайника. В тайник Нина тоже заглянула и, когда не нашла там никого и ничего, наконец-то вздохнула полной грудью.

За окном, за прозрачной тюлевой завесой, тоже никого не было. Наверное, это хороший знак. Наверное, разбудил ее какой-то случайный звук, может быть, птичий крик. Нина вышла в коридор, заглянула в гостиную. Диван оказался пуст, «Дикая охота короля Стаха» лежала на полу корешком вверх. Мама всегда ругала Нину, если она оставляла так книгу. Нина бы тоже отругала Чернова, если бы нашла…

Его не было ни на кухне, ни в доме. Зато дверь, ведущая во двор, оказалась открыта. Засов тускло светился в темноте. Сработала магическая сигнализация. А Нина не сработала, обещала присмотреть за Черновым, но не присмотрела, и теперь он ушел. Хорошо, если добровольно. Плохо, если его позвали…