Стивен Чбоски - Воображаемый друг [litres]

Он слышал, как в ее руку поступает раствор морфина.

Кап. Кап. Кап.

Шериф дошел до последней страницы. Почему у тебя такие большие зубы?

– Папочка, можешь дать мне молока?

– Нет, детка, не могу, – ответил он.

– Почему?

– Потому, что на этом месте ты умерла, – сказал шериф.

– Больше такое не повторится. Обещаю.

– Но тебе нужно дослушать сказку до конца. Чтобы понять: волк своего не добился.

– Папочка, принеси мне, пожалуйста, молока.

Шериф посмотрел в эти прекрасные большие глаза. Послушал, как, подобно дождику, капает раствор морфина.

Кап. Кап. Кап.

Дав ей в руки книжку, он вышел в коридор. Быстро разыскал сестру и попросил принести пакет молока. А пока ждал, принял решение. В жизни этой девочки он оказался первым из мужчин, который ею не воспользовался, вот она и решила, что он – ее папа. Так почему бы не оправдать ее ожиданий? Верующим он не был, но впервые в жизни подумал, что способен сделать этот мир лучше. Он мог забрать ее домой на Рождество. Накупить подарков. Мог ее удочерить. После всего, через что ей пришлось пройти, она была совершенно невинна. Она была самым замечательным ребенком из всех, какие ему попадались.

– Вот молоко, сэр, – сказала сестра.

Шериф посмотрел на маленький картонный столбик. С фотографии улыбалась второклассница Эмили Бертович.

Шериф поспешил вернуться в палату.

– Ну вот. Давай сперва дочитаем сказку, – сказал он. – Хорошо, детка?

Девочка лежала без признаков жизни.

– НЕТ! – заорал шериф.

Он бросился к ней и подхватил ее на руки. Стал звать медсестру, но та не пришла.

– УМОЛЯЮ!

Шериф содрогнулся от рыданий. И тут вдруг вспомнил все. Да, он здесь бывал. Он уже все это проделывал. Сегодня он в пятидесятый раз увидел, как она умирает.

– ПОЛОЖИ ЭТОМУ КОНЕЦ!

Уже зная, что будет дальше, он бросился к дверям. Сейчас он захочет выбежать в коридор и привести врача, чтобы тот спас девочке жизнь. Однако вместо этого откроет дверь в многоквартирный дом гостиничного типа. Как делал уже пятьдесят раз. Но теперь он поклялся себе, что запомнит все. Кристоферу грозила серьезная опасность. Его матери тоже. Равно как и Эмброузу. Помочь им мог он один. Но прежде нужно бежать к этой девочке. На этот раз он должен был спасти ее первой. И выбраться отсюда. У него не было сил еще раз смотреть, как она умирает.

но бог предает смерти.

Папочка.

Шериф отворил дверь.

Окинул взглядом коридор старого жилого дома гостиничного типа. На миг удивился, почему он сейчас не в домике на дереве. Ему ясно помнилось, что он отворил дверь домика на дереве, но здесь-то определенно старый жилой дом с коридорной системой. Дверь с тяжелым щелчком замкнулась у него за спиной.

Шериф обернулся, чтобы покинуть здание, но дверь оказалась запертой.

Дзынь.

Эмброуз включил свет. Огляделся, ожидая увидеть домик на дереве. Но на поверку он очутился совсем в других стенах.

Очутился он в своем бывшем доме.

В подвале.

Что-то было до ужаса неправильно. Эмброуз инстинктивно это понял. Он оказался в тылу врага. Оглядел подвал. Здесь ощущалось какое-то присутствие. Он ничего не видел, ибо в глазах стояли круги, но чувствовал. Уж слишком тут все было знакомо. Волосы у него на затылке встали дыбом, как телевизионная антенна.

Эмброуз двинулся к лестнице.

Стал подниматься. Деревянные ступени скрипели от каждого шага. Что-то ощущалось в подвале, позади него. Резко обернувшись, он ничего особенного не увидел. Разве что деревянные облицовочные панели, которые как-то летом устанавливал вместе с отцом. Младший братишка умолял, чтобы ему разрешили помогать. Отец сказал «нет». Эмброуз сказал «да».

Он открыл дверь подвала.

И вошел в материнскую кухню. Увидел дверной косяк, на котором мать карандашом отмечала его рост. Рост Эмброуза составлял ровно метр восемьдесят. Дэвид застрял на метре двадцати. В горшке на плите что-то булькало. С запахом… с запахом… вроде как… оленины.

Динь-дон.

Кто-то звонил во входную дверь. У Эмброуза внезапно похолодела кровь. Он медленно двинулся к двери. Остановился в материнской жилой комнате. В углу, рядом со швейной машинкой, стояла виктрола.

– Есть кто живой? – прошептал он.

И тут раздался детский плач.

Эмброуз быстро подошел к окну и с усилием раздвинул старые материнские шторы на латунном карнизе. Вытянув шею, он попытался разглядеть того, кто стоял у входной двери, но увидел только детскую коляску. Когда до Эмброуза дошло, что происходит, у него замерло сердце. Он уже не понимал, где это все происходит. Но хорошо понимал, когда.

В ту ночь, когда пропал Дэвид.

– Дэвид? – окликнул Эмброуз, задрав голову. – Дэвид, ты там, наверху?

Ответа не было, только…

Бух. Бух. Бух.

Как будто по ступеням медленно скакал бейсбольный мяч.

Эмброуз поймал этот мяч. Пахло от него, как от бейсбольной перчатки Дэвида. Эмброуз припустил вверх по лестнице, насколько позволяли старые ноги. Миновал семейные портреты и свадебные фотографии. Сто лет фамильной истории Олсонов истлевали на стенах, как выцветшие объявления о пропавших лицах. В живых оставался он один. Больше никого. С верхней площадки он подошел к спальне Дэвида. Открыл дверь и заглянул в темноту.

– Дэвид? Ты здесь? – позвал он.

Щелкнул выключателем. В комнате было пусто. На стенах сохранились царапины – следы безумия, которые оставлял Дэвид, когда по воле отца бывал заперт в комнате наедине с собственным страхом. На кровати, под одеялом, Эмброуз увидел ком. Размером с ребенка.

– Дэвид? Это ты? – прошептал он.

Эмброуз стал внимательно изучать этот ком. Уж не шевелится ли? Не дышит ли? Подойдя к кровати, он сорвал одеяло, пока его не удержал страх. Под одеялом не оказалось никого. Только две подушки, сложенные вместе, чтобы обдурить взрослого. И еще детский фотоальбом Дэвида.

Замедленным движением Эмброуз взял его в руки. Кожаный переплет сохранил запах бейсбольной перчатки. Сохранил запах Дэвида. Открыв альбом, он пробежал пальцами по маленьким биркам из роддома. Д. Олсон. Изучил контур младенческой ступни, а потом фотографии, какие хранятся, похоже, в каждой семье.

Дэвид голышом лежит в детской ванночке и смеется.

Дэвид с испуганным видом барахтается в лягушатнике.

Дэвид рождественским утром распаковывает подарки.

Эмброуз так часто рассматривал эти снимки, что сейчас уже мог не вникать. Знал он и последнее фото. Дэвид с бейсбольной перчаткой – подарком старшего брата. Вглядевшись в это изображение, Эмброуз закрыл эту страницу.

Но сейчас фотолетопись продолжилась. В ней появились новые снимки.

Дэвид вылезает из окна.

Дэвид бежит через лес.

Дэвид кричит в могиле.