Стивен Чбоски - Воображаемый друг [litres]

Кристофер побежал по угольной шахте. У него подгибались ноги. Он ловил каждый звук, но слышал только шарканье ног. Его окружала непроглядная тьма. Что его тут ожидало? Он двигался, как незрячий беглец без трости.

И остановился как вкопанный, дотронувшись до руки.

Кристофер вскрикнул. Его крик эхом отскочил от забетонированных стен.

– оН таМ, внизУ! – заголосили сверху. – приСлушайтесь!

Кристофер хватался за темноту. И нащупал локоть. Еще одну кисть руки. Обернулся. Метрах в тридцати вздымалась пыль: про́клятые не прекращали погоню. Тоннель осветил сноп лунного света. Теперь стало видно, как по шахте бегут тени про́клятых.

– БыстреЙ! оН где-тО туТ, внизУ!

Кристофер углублялся в тоннель, выставив перед собой руки. Он слышал шевеленье тел. Голая нога терлась о шершавую стену, как будто там стрекотал сверчок. Из темноты высунулся палец и прошелся по его волосам. Другой палец вцепился ему в руку.

Сзади работали лопатами. Ярусом ниже тоже копали. Тоннель заполнялся про́клятыми. Над головой, где кровь залила улицу, цокали и чавкали оленьи копыта. За Кристофера хватались руки. В уши лезли стоны. Его глаза уже привыкли к темноте. И в конце концов он разглядел тех, что тянулись к нему и норовили схватить.

Человеки-почтари.

Они стояли в шеренгу бок о бок, похожие на вереницу летучих мышей, повисших вверх тормашками в пещере. И каждый держал на привязи следующего.

Веревка.

Откуда ни возьмись появилась идея. Не выведет ли отсюда веревка, если идти вдоль нее? Приглядевшись, Кристофер понял: она тянется во все стороны. Тоннели замыкались сами в себе. Он угодил в лабиринт.

– кристофеР? – окликали голоса сзади. – мЫ тебЯ видиМ! мЫ тебЯ чуеМ!

Оглянувшись, он увидел, что погоню возглавляет человек в девичьей скаутской форме. Кристоферу ничего не оставалось, кроме как бежать вдоль веревки дальше во мрак. Мимо запахов. Мимо тлена. Земля, уголь и древесина смешались в цементную гущу. Сквозь трещины тоннеля виднелись основания домов. Трубы, подвалы. Убежища крыс и светящихся глаз. Потом дома сменились корневищами деревьев, которые сталактитами свисали с потолков пещер. Сверху теперь был Лес Миссии. На бегу Кристофер заметил впереди нечто вроде проема. Ринулся туда – и увидел спальню, вырубленную в угольном пласте. Грязную. Мерзкую. Увешанную изображениями голых мужчин и женщин с выжженными сигаретой дырками в тех местах, где у людей находятся потаенные части тела.

На топчане спал человек.

Рядом горел детский ночник.

В конце помещения виднелась дверь. А этот человек – не иначе как сторож. По другую сторону двери что-то было. Туда. Это единственный выход. Кристофер на цыпочках прокрался мимо топчана. Прошел мимо зеркала и взглянул на свое изображение. Лицо отсутствовало. Только затылок. Человек на топчане заворочался.

– я сейчаС охочусЬ зА шерифоМ, кристофеР, – забормотал он во сне. – эмброуЗ опятЬ хорониТ себЯ заживО. и опятЬ угадАй, чтО ждЕт тебЯ! я ужЕ идУУУУУУУУУУУ!

Кристофер обернулся и увидел тени про́клятых, наперегонки бегущие по его душу.

Чтобы уцелеть, ему бы требовалась целая армия.

Тяжелая металлическая дверь в дальнем конце караульного помещения отворилась со скрипом. Замок натужно щелкнул, когда Кристофер захлопнул ее снаружи.

А там он погрузился в такой мрак, о каком даже не подозревал.

Воздух внезапно переменился. Ощущение было – как в духовке. На миг у Кристофера перехватило дыхание. Он прислушался и разобрал какой-то шелест, будто по ширме ползали жуки. Он подал голос, чтобы сориентироваться, но ответом ему было чудовищное эхо, отразившееся от стен. Это напомнило Кристоферу старые фильмы о войне, в которых показывали, как люди, находящиеся вдали от мест сражений, все равно страдают. Но ему мир казался спокойным.

Пока глаза не привыкли к темноте.

Никогда еще он не видел такого кошмарного зрелища.

Над головой застыло гигантское скопище почтарей.

Размером со знакомую лесную поляну. Кристофер посмотрел еще выше и понял, что они находятся под знакомым исполинским деревом. А корнями служили эти человеки. Они охраняли единственную дверь, ведущую на поверхность. Он попал в ловушку. Взгляд Кристофера пробежал по веревке, которая удерживала почтарей на местах. У него забрезжила последняя надежда: отыскать первого человека-почтаря, держащего веревку. С кого все начинается? Там, наверное, и есть выход.

Кристофер пошел вдоль шеренги. Веревку держал каждый. Туловища раскачивались древесными кронами, руки плясали, как ветви на тошнотворном ветру. Марионетки на веревочках. Все соединены. Вот одна рука, вот следующая. И еще один человек. И еще. Взрослые. Дети. Разного возраста. Разного пола. Кристоферу предстояло найти хозяина. Главного кукловода. Он бежал дальше. Быстрее, быстрее. К выходу. Но услышав за спиной стук в запертую дверь, он понял, что вернулся ко входу.

Замкнутый круг.

Цепь.

Никакого хозяина.

Все держатся за веревку.

Кристофер вгляделся в темноту. Никаких признаков жизни. Никаких признаков смерти. Только вечность. Смертный приговор после прекращения всех смертей.

Он оказался в долине смертной тени.

Закрыв глаза, Кристофер опустился на колени. Он сцепил перед собой руки, чтобы помолиться об освобождении. Своей матери. И госпожи шептуньи. И Дэвида Олсона. И шерифа. И Эмброуза. Список имен получился длинный, как эта вереница человеков-почтарей. К нему добавились миссис Кайзер. Миссис Коллинз. Мистер Коллинз. Брэйди. Дженни. Эдди. Майк. Мэтт. Даже Джерри. В особенности Джерри.

– Молю тебя, Боже. Если я Тебе нужен, забери меня. Но их спаси и сохрани.

Вдруг из темноты протянулась рука и взяла его за локоть. Кристофер вскрикнул и резко обернулся. Рука не отдернулась, и Кристофер вскоре понял, что она отлична от других. Она не дергала и не впивалась. Это было всего лишь бережное касание. Кристофер ощупью нашел запястья со шрамами. Скользнул глазами вверх – и увидел лицо последнего человека-почтаря в этом улье.

Это был его отец.

Глаза его были зашиты.

Отец Кристофера стоял в фаянсовой ванне. На нем была больничная пижама. Брюки промокли насквозь. Но не от воды. А от крови.

папашА твоЙ – псиХ

Кристофер подступил ближе. Шрамы на отцовских запястьях все еще кровили. Отказывались подсыхать. Наполняли вечную ванну.

БУЛЬ. БУЛЬ.

Сзади них грохнула железная дверь. Это шли про́клятые.

– Пап? – окликнул Кристофер.

Он подался вперед и взял отца за руку. Ему запомнились похороны. Прощание с телом. Помещение с пепельницами. Он чмокнул отцовский лоб. Такой безжизненный. Не наэлектризованный. Холодная рука.

Но сейчас рука оказалась теплой.