Стивен Чбоски - Воображаемый друг [litres]

– Еще не время, папочка. Сначала нужно прожить свою жизнь, а уж потом проживать свои Небеса.

Шериф обнял ее, не сдержав рыданий.

– Нам требуется твоя помощь, папа. Идет война. И на сей раз хорошие парни должны победить. Поэтому сейчас ты должен проснуться. Ты должен ей помочь. Она рядом с тобой. Тебе придется открыть глаза.

– Они открыты.

– Нет, папа. Я у тебя под веками. А нужно открыть глаза.

Шериф медленно поднял руку и ощупал нитку, сомкнувшую ему веки. Ощупал и другую нитку, которой был прихвачен его рот. И зажатая в пальцах бечева.

– Брось шпагат, папочка. Она стоит прямо возле тебя. Спаси ее.

Шериф кивнул; его приемная дочь улыбнулась. Он бросил бечеву и вытащил нитку, доселе не позволявшую открыть глаза.

– Вот теперь ты свободен.

Шериф открыл глаза. Свои настоящие глаза. Осмотревшись в лесу, он увидел, что человеки-почтари тысячами растянулись до горизонта. Они стонали и корчились. Пытались освободиться. Он выпустил из рук бечеву и повернулся направо в надежде увидеть Кейт Риз.

Но вместо нее увидел маленькую девочку с зашитыми глазами и ртом. Он опустился перед ней на колени и осторожно разжал ей пальцы, державшие обрывок бечевки. А потом вынул стежки из ее губ и снял швы с глаз.

– Я офицер полиции, детка. Пришел тебе помочь.

Открыв глаза, девочка с плачем упала ему в объятия. Шериф прижал ее к груди. Эту девочку он бы узнал где угодно.

Звали ее Эмили Бертович.

Она его не отпускала, и тепло ее ладоней растекалось по его телу. В один миг перед ним развернулись все картины. Человек, который увел ее с подъездной дорожки у дома. Охвативший ее страх. Боль. Место, где было закопано ее тельце. И, наконец, покой.

– Расскажешь моим родителям? – спросила она.

Шериф кивнул, и глаза его увлажнились.

– Да, Эмили, – ответил он. – Теперь ты свободна.

Руки Эмброуза раскапывали могилу его младшего брата. А сам он будто бы затерялся в холодной сырой земле. Грязь забивала ему рот. Глаза. На теле извивались черви. Он хоронил себя заживо, но остановиться не мог. Он твердо вознамерился найти тело брата. На сей раз у него была возможность спасти Дэвида. Наконец-то появилась возможность его обнять.

«Теперь ты свободен».

Эмброуз не знал, откуда долетает этот голос. Спускается с макушек лесных деревьев? Или поднимается от земли? А может, рождается у него в уме? Так и не разобравшись, он не стал дальше ломать голову. Руки продолжали разгребать грязь. Он не мог позволить, чтобы брат умер заново. Он не мог позволить, чтобы…

«Теперь ты свободен».

На этот раз ошибки быть не могло. Голос звучал чисто и долетал откуда-то из ветвей. Детский голос. Мягкий, невинный. Вынуждающий его сделать то единственное, что он отказывался сделать за истекшие полвека.

Отпустить.

Эмброуз остановился. Он молча опустился на колени прямо в месиво, сжал грязными руками голову и зарыдал. Тело содрогалось от раскаяния и скорби, а воспоминания возвращались одно за другим. Как мама с новорожденным ребенком вернулась домой из больницы. «Его зовут Дэвид». Как брат начал ползать, потом ходить, потом бегать, потом спускаться из окна по веткам плюща. Как повадился пропадать в лесу, чтобы спасти мир, который в конечном счете от него отвернулся.

– Дэвид, прости, что я не сумел тебя спасти.

Старик выпрямился; с плеч падала грязь. Лицо показалось над поверхностью земли, и он наполнил легкие свежим воздухом. Посмотрел вокруг через круги в глазах и увидел, как нечто выходит из тени.

Свет.

Задержался перед Эмброузом и поплыл дальше подобно облаку, поймавшему в ловушку все молнии. Эмброуз поднес дрожащие пальцы к губам и потянул за кончик суровой нитки, застрявшей в углу рта. Губы свело от легкого покалывания. Но вскоре подбородок расслабился, и старик сообразил, что у него зашит рот. Тогда Эмброуз провел пальцами по векам. Зашитым той же богомерзкой суровой ниткой.

Подергав нитку так и этак, Эмброуз наконец освободил глаза. И увидел, где находится в действительности. Никакого сада поблизости не было. Никакого домика на дереве. Никакой могилы. Был только лес, а в нем толпа народу, навскидку – многотысячная. И все пытались освободиться от этих стежков. Огромное покрывало возвращалось к состоянию нитки. А свет, остановившийся перед ним, – то был вовсе не свет.

А Дэвид.

Все тот же маленький мальчик. Щуплый. Без двух передних зубов. Вот только язык сменился раздвоенным змеиным жалом. Эмброуз видел, как брат смущается, прикрывая рот ладонью. Как однополчане Эмброуза, которые выйдя из-под огня и шрапнели, не узнавали себя в зеркале. Покачав головой, Эмброуз отстранил руку брата от губ.

– Стыдиться нечего. Ты герой.

Дэвид улыбнулся. Эмброуз развел руки в стороны, и братишка растаял у него на груди. От него пахло бейсбольными перчатками. Он до сих пор сохранил необыкновенную шевелюру.

– Прости, Дэвид. Прости меня.

Дэвид отстранился и помотал головой. Не надо. Потом опустился на колени и провел пальцем по жирной земле. Эмброуз увидел три слова. Почерк брата он узнал бы где угодно.

ТЕПЕРЬ ТЫ СВОБОДЕН

Эти слова плыли по ветру. Пересекая облака и поляну, они тянулись из воображаемого мира в реальный.

Миссис Кайзер стояла посреди поляны. В тумане ей мерещился ее муж.

– Прошу тебя, – взмолилась она, – скажи, какая у меня была девичья фамилия? Я не могу жить, не зная своего подлинного имени.

– Ты твердо решила больше не зваться миссис КайЗер? – спросил голос.

– Да! – выкрикнула она.

Муж с улыбкой остановился и щелкнул пальцами.

– Ладно. Ты больше не миссиС КайЗер.

Он тотчас же забрал фамилию Кайзер и оставил жену бесфамильной. Она так и не вышла замуж. Не произвела на свет красавицу-дочку Кэти. Тело ее усохло. Пальцы скрючил артрит, бедро скособочилось от перелома. Казалось, она постарела на пятьдесят лет за какие-то пятьдесят секунд. Слух начал слабеть. И ум. И память. Миссис Кайзер стояла посреди поляны. В тумане ей мерещился ее муж.

– Прошу тебя, – взмолилась она, – скажи, какая у меня была девичья фамилия? Я не могу жить, не зная своего подлинного имени.

– Ты твердо решила больше не зваться миссиС КайЗер? – спросил голос.

Но в этот раз миссис Кайзер не услышала вопроса. Зато услышала кое-что другое. Слова на ветру. Или у себя в голове?

«Теперь ты свободна».

Миссис Кайзер остановилась. Уж очень знакомым был момент. По ее убеждению, она проделала то же самое буквально пять минут назад. Сказала «Да», и муж отобрал у нее фамилию Кайзер. Она так и не вышла замуж. Не произвела на свет красавицу-дочку Кэти.

– Ты твердо решила больше не зваться миссиС КайЗер? – повторил муж.

Миссис Кайзер обернулась. И посмотрела через поляну на свою доченьку, мерзнущую на заднем дворе.