Екатерина Бэйн - Тридцать три несчастья [СИ]

— Полегче, Бэсс.

— Ты спасла мне жизнь, Тора, — всхлипывая, прошептала Бэсси, — я никогда этого не забуду, никогда!

— Для чего же тогда нужны друзья? — я похлопала ее по плечу, — ты бы успокоилась. Все в порядке.

— Хорошо, — потянув носом, согласилась Бэсси, — у тебя есть платок?

— Где-то был. Посмотри в сумке.

Через пять минут, когда мы уже въезжали в город, Бэсс сказала:

— Здесь нет платка, Тора.

— Нет? А ведь был. Потерпи до дому. Там насморкаешься всласть и заодно помоешься. А сейчас возьми на заднем сиденье мою куртку и накинь на себя. А то видок у тебя — не позавидуешь.

Бэсси так и сделала. Она была на редкость послушна, чего за ней в общем-то не водилось. Ее все еще трясло, глаза были испуганными, а вид какой-то затравленный, словно у зайца, которого гонят собаки на охоте. Впрочем, все это было понятно. Находиться один на один с психом, пусть даже таким безобидным с виду, удовольствие не из приятных. Подъезжая к дому, я вспомнила о головной боли, и она как назло вернулась, словно для того, чтобы я не расслаблялась. И тут же разозлилась на маньяка. Вот гад! Мне и без него было гадко, а тут он со своей дубинкой или чем он там треснул меня по затылку. Нужно было дать ему сдачи, чтобы жизнь медом не казалась.

Мы вышли из машины и я, придерживая Бэсси за плечи, провела ее на крыльцо. А нужно сказать, что это занятие было не из легких. Она постоянно озиралась, норовила побежать, тащила меня вперед и дрожала как осиновый лист.

— О боже, — простонала я, нажимая на дверной звонок, — у тебя паранойя.

Когда мама увидела Бэсси, глаза у нее стали почти такими же круглыми и испуганными.

— Боже мой! — прошептала она, отшатываясь назад.

— Мам, ты надеюсь не собираешься грохнуться в обморок? — спросила я, захлопывая за нами дверь, — Бэсси нужно выпить чего-нибудь горячительного. Коньяк, например, или виски. Ну же, мама, шевелись.

Это подействовало. Она побежала в кухню на поиски требуемого. Я же усадила Бэсси на диван в гостиной.

— Посиди здесь, — велела я ей и побежала за мамой.

Она как будто ждала моего прихода, стоя у шкафчика с бутылкой и стаканом в руке.

— О, коньяк! — одобрительно произнесла я, — хорошо, что он у тебя есть. Могла бы и мне плеснуть малую толику.

— Ты вчера уже пила, — отозвалась мама твердо.

— Ну вот, — надулась я, — это же было вчера.

— А кто клялся, что больше никогда не будет пить? — ответила она вопросом на вопрос.

Какая же у нее отвратительная память! Вечно помнит то, что помнить вовсе необязательно и забывает важные вещи.

— Есть разговор, — вполголоса начала я, — Бэсси сегодня побудет у нас. Ты не возражаешь?

— Конечно, нет, — родительница удивленно приподняла брови, — она так настрадалась, бедняжка!

— Очень хорошо, — обрадовалась я, — значит, сегодня никому звонить не будем.

— Подожди. А как же полиция?

— Я так и знала. В полицию я позвоню завтра. Надо дать Бэсс время прийти в себя.

— Как будто, ты о ней беспокоишься, — укорила меня мама, — ты думаешь о своей работе. О статье, которую нужно вовремя отослать, чтобы тебя никто не опередил. Так?

— Мама, ну неужели тебе хочется, чтобы тут до утра топтались полицейские и задавали одни и те же вопросы до полного отупения? Я очень хочу спать. Ничего не случится, если я сообщу об этом завтра с утра.

Видимо, мама тоже подумала об этом, поскольку быстро признала мою правоту. Она даже пообещала, что никому ничего не скажет, ни Люку, мужу Бэсс, ни соседям.

Налив коньяку в стакан, мама оглядела меня с ног до головы:

— А с тобой все в порядке?

— Ну вот, вспомнила наконец о дочери, — хмыкнула я, — а между прочим, я у тебя единственная.

— Прекрати, Тора. Я спрашиваю, что это за вид у тебя.

— Да ерунда. Только шишка на затылке, наверное, вскочит. Уже вскочила, — я поморщилась, потрогав указанное место, — этот гад звезданул меня чем-то тяжелым. Ну, я ему тоже врезала.

Мама охнула и, оставив коньяк, стала осматривать мою голову. Ничего, кроме шишки там не было и быть не могло, но это все равно произвело на нее неизгладимое впечатление. Потому что она схватила со стола стакан и залпом опорожнила его. Я только ахнула:

— Мама, это же для Бэсси!

— С тобой я сойду с ума, — заключила она и вновь наполнила стакан, — вот, иди и отдай своей Бэсси. Где ты собираешься ей постелить?

— Она хочет спать со мной. Очень уж перепугалась. Пусть спит, кровать широкая. Надеюсь, она не лягается во сне.

Мама покачала головой, считая, что мой юмор в данный момент неуместен.

Бэсси сидела, сдавшись в комочек и обхватив себя руками. Я сунула ей стакан с коньяком и велела выпить до капли.

— А теперь — в душ, — скомандовала я, — я тебе одолжу свою пижаму. Это тряпье можешь выкинуть. Оно все равно уже ни на что не похоже. Впрочем, если хочешь оставить на память…

Я не договорила. Вид Бэсси не располагал к шуткам.

— Я боюсь одна, — одними губами прошептала она.

— Но я же не могу пойти с тобой в душ, Бэсс. Если уж так хочешь, я постою под дверью и буду с тобой болтать. Но учти, в ванной никого нет. Там даже окна нет, и маньяк не сможет до тебя добраться.

Бэсси залпом допила остатки коньяка. Ее передернуло от напоминания об убийце. Впрочем, она стала выглядеть немного лучше. Щеки порозовели, а глаза перестали вылезать из орбит.

— Пошли в душ, — я взяла ее за руку, — и не бойся больше. Все уже позади. Здесь тебя никто не тронет. Поняла?

Бэсс кивнула и позволила довести себя до ванной. Как я и обещала, встала у двери, чтобы иметь возможность быть услышанной и заговорила:

— Поверь, он не сможет выбраться из-за решетки. Я его заперла, ключ у меня. Так что, все в порядке. Завтра туда приедет полиция, а он там сидит готовенький. Видишь, как здорово. Он получит по заслугам. Упекут в психушку, как миленького. Кстати, откуда он взялся? Он ведь не из нашего города. Никогда его раньше не видела.

— Я без понятия, откуда он взялся. Но мне кажется, он совершенно нормален, — подала голос подруга, пробившись сквозь шум льющейся воды.

— Фигня, — отмахнулась я, — нормальный человек не станет заниматься такими вещами. Хотя конечно, вид у него неподходящий для убийцы. Такой добренький дядюшка, кажется, и мухи не обидит. Не понимаю, что ты его так боишься.

— Я не его боюсь, — голос Бэсс дрогнул.

— А кого? — удивилась я.

— Тора, ты все неправильно поняла. Это же Майкл… Он всего лишь помощник. Он не убийца, просто противный тип. Там есть другой, — тут она разрыдалась.

Я была так поражена, что вошла в ванную и, отодвинув занавеску, уставилась на подругу.

— Что ты сказала? Другой? Какой другой? Их двое?

— Да, — всхлипывая, сказала она.

— Странно. Очень странно и нетипично. Такие преступления, как правило, совершаются в одиночку. Помощник, говоришь? А почему его не было там?