Наталья Тимошенко - Ненастоящие [litres]

С самого начала он решил, что заниматься его опухолью будет именно он, а не Саша. Во-первых, потому что Долгов уже изучал таких, как он, когда работал на ЗАО «Прогрессивные технологии»; во-вторых, потому что не хотел, чтобы Саша вела себя с ним как врач. С самого начала Войтех скрывал от нее свою, как он тогда считал, болезнь, именно потому, что не хотел ловить ее полный сочувствия взгляд, не хотел, чтобы она суетилась, искала лучшие клиники, знакомых врачей, переживала. Ему хотелось просто наслаждаться их зарождающимися отношениями, не портить их чем бы то ни было. Хотелось этого и сейчас. К его удивлению, Саша приняла такие объяснения и не настаивала на своем участии. Возможно, потому, что у нее был доступ ко всем медицинским документам. Пусть она лично не обследовала его, но имела возможность знать результаты. Войтех не собирался ничего скрывать от нее. По крайней мере, пока не случилось ничего экстраординарного. И сейчас ему хотелось сначала все выяснить самому, прежде чем узнает она.

Долгов, предупрежденный с самого утра, терпеливо ждал в своем кабинете, пока Войтех закончит несколько неотложных дел, которые следовало обсудить с Анной, и наведается к нему. Он не выказал ни капли недовольства по тому поводу, что ему пришлось полтора часа проторчать в кабинете без возможности заняться чем-то важным, просто молча перебирал какие-то документы. Вот у кого всегда все было подготовлено вовремя и по всем правилам. Войтех знал, что многие в ИИН недолюбливают Костю за это, считая чистоплюем. И если Нев был слишком тактичен, чтобы давать это понять, а Анна как директор старалась никого не выделять ни в ту ни в другую сторону, то Иван, Лиля, Саша и Володя своего отношения не скрывали. Впрочем, в последнее время Войтеху казалось, что в отношении Лили к Косте что-то неуловимо изменилось. Он не прислушивался к интуиции, считая, что не имеет права разбираться в отношениях сотрудников, пока это не мешает совместной работе, но иногда ее сложно было заставить замолчать. Наверное, Войтех был единственным, кто относился к Косте как минимум с уважением. Возможно, потому что чувствовал некоторое душевное родство между ними.

– Прости, что задержался, – извинился Войтех, заходя в его кабинет. – Было несколько срочных дел.

– Ничего, – ровно ответил Долгов. – Я тоже успел привести в порядок некоторые свои. Так что случилось?

Войтех сел в кресло напротив него и, не давая себе передумать, сказал:

– Мне нужно, чтобы ты посмотрел, как там поживает моя опухоль. Прямо сегодня, пока Саша с Володей еще в Москве. Это можно устроить?

Долгов удивленно приподнял брови:

– Думаю, это не проблема. Но с чего вдруг такое внезапное желание? В прошлый раз мне полгода пришлось тебя уговаривать.

Войтех пожал плечами:

– Просто решил посмотреть, как она. Да и Саша давно напоминает.

Ложь вышла не очень искренней. Если бы он хотел успокоить Сашу, не стал бы просить провести обследование в тот момент, когда ее нет в Санкт-Петербурге. Долгов не обладал достаточным тактом, чтобы сделать вид, что поверил.

– Есть основания полагать, что она снова изменилась в размерах? – поинтересовался он.

– Есть, – обтекаемо ответил Войтех.

– Хреновая новость. Я ведь тебе как-то говорил, что следующий скачок роста ты можешь и не пережить. Любая опухоль в голове считается злокачественной именно потому, что сдавливает окружающие ткани. Она может не давать метастазов, но ее рост препятствует нормальному кровообращению и работе мозга.

– Но ведь я пока еще жив, – криво усмехнулся Войтех.

– Ключевое слово – «пока», – хмыкнул Долгов, беря в руки телефон. – Я позвоню, договорюсь насчет МРТ, а ты как-нибудь на досуге рассмотри все-таки вариант переехать в деревню, выращивать цветочки вместо погони за всякой чертовщиной, которая только провоцирует твои видения и рост опухоли.

Войтех кивнул, давая понять, что принял информацию к сведению, и вышел из кабинета. Буквально через полчаса Долгов велел собираться. Своего томографа у ИИН не было, приходилось для обследования ехать в ближайшую частную клинику, с которой они заключили контракт. В томографе не было особой нужды, а потому дешевле и рациональнее пока пользоваться чужим аппаратом.

Войтех переоделся в безликую медицинскую одежду и лег на каталку, заставляя сердце стучать медленно и спокойно, но это никак не получалось.

– Я, кстати, на прошлой неделе делал МРТ Карине, – сказал тем временем Долгов, видимо, желая развлечь его, пока еще не началось обследование.

– И как она? – спросил Войтех. На самом деле сейчас слушать про Карину ему было не слишком интересно, но он ухватился за возможность не дать Долгову снова спросить что-нибудь про него самого.

– В плане опухоли все по-прежнему, хотя мне и показалось, что девочка не отказалась бы прокачать свои навыки. Возможно, рост опухоли и увеличение экстрасенсорных способностей у вас действительно провоцирует только близость смерти.

– Тогда Карине лучше не знать об этом, – заметил Войтех. – А как она сама? Еще злится на тебя?

– А ты бы не злился, если бы я тебя похитил и проводил над тобой эксперименты?

– Ты проводил надо мной эксперименты, – напомнил Войтех.

Он слышал, как Долгов хмыкнул.

– А знаешь, в чем ирония? – спросил тот. – Когда ЗАО пришла идея поместить в виртуальную реальность экстрасенса, чтобы посмотреть, сможет ли он выбраться, они хотели сделать это с Кариной. Я предложил тебя. Потому что Карина была всего лишь ребенком, и я чувствовал свою вину перед ней. А ты взрослый мужик, тебя я не знал. Только вот теперь Карина на меня злится, а ты нет.

Войтех усмехнулся.

– Люди редко могут оценить иронию, – согласился он. – Особенно когда не знают всей предыстории.

– В общем-то, мне все равно, как там относится ко мне Карина. Ладно, лежи смирно, я начинаю.

Войтех вздохнул поглубже и заставил себя расслабиться. Он волновался. Был почти уверен, что опухоль действительно изменила свои размеры, но, скорее всего, не в ту сторону, в которую думал Долгов. И если это действительно так, он не знал, что будет делать. Только сейчас Войтех смог признаться себе, что не соглашался на операцию не только потому, что боялся умереть на операционном столе или проснуться инвалидом. В глубине души он не хотел избавляться от опухоли. Не хотел терять экстрасенсорные способности, становиться обычным человеком.

Этот дар он получил в тот момент, когда рухнула жизнь, к которой он стремился с детства, полетела к чертям карьера, которую он страстно желал и к которой готовил себя всю сознательную жизнь. Он не сразу нашел новое место в жизни, но именно благодаря дару получил и новую работу, и новых друзей, собрал жизнь по кускам заново. Пусть его карьера теперь не такая головокружительная, работа не такая ответственная (хотя смотря с какой стороны посмотреть), отец едва ли будет им гордиться, но он любит свою новую жизнь. К звездам ему уже никогда не подняться, Землю сверху не увидеть, даже за штурвал самолета больше не сесть, но и эта новая жизнь его вполне устраивает. Этот дар – часть него. Лишиться видений все равно что лишиться глаза или руки.