Татьяна Замировская - Земля случайных чисел [сборник litres]

Лора спросила, боится ли Марк мертвую девочку. Он закивал.

– Это твоя сестричка? – снова попробовала Лора как-то прояснить ситуацию.

– Нет! – закричал Марк. – У меня никогда не было никакой сестрички, как ты не понимаешь!

Марк продолжал рассказывать Лоре про мертвую злую девочку, которая выходит, хромая, из шкафа, тянется к нему двумя руками (одна вроде бы немного парализована, как поняла Лора – потому что не выпрямляется целиком) и что-то мычит или просто стонет разные буквы: а, э, оэ. Иногда говорит несложные слова: отдай, вынь, стай, стай (Марка больше всего пугало и возмущало слово «стай», что это такое, бормотал он, «стой» или просто «стань кем-нибудь», или это от слова «стая», например, она увидела несколько волчьих стай, или, скажем, воспитывалась среди волчьих стай, что неудивительно, учитывая, какая она злюка и разговаривать не умеет).

В какой-то момент Лора выцыганила у него семейное фото, сделанное до аварии, Марк нашел его в семейном фотоальбоме и притащил ей, лучась от удовольствия:

– Вот я, мама и папа. Это мне четыре года было. Теперь шесть. Я тогда еще совсем маленький был и не помню вообще ничего, что было до аварии, только после аварии помню. Даже больницу помню, кстати, и что у меня трубочка была в голове. У тебя была трубочка в голове когда-нибудь? Или ты что-нибудь ломала себе? У меня нога была сломана и голова в двух местах, но я вылечился.

На вопрос о том, где папа, Марк ответил, что папа вскоре после аварии решил переехать и теперь живет в большом и красивом частном доме с большой и красивой тетей Элиной, и он иногда ездит к ним в гости на выходные, и Элина его целует и водит в кино на всякие фильмы, которые даже не совсем детские, фантастика, например про космос, потому что Элина считает, что он очень умный и взрослый, а папа иногда ходит с ними тоже, но не всегда .

Тем же вечером Марк во время прогулки поскользнулся и упал в лужу, поэтому Лора решила, что до прихода мамы ему лучше бы помыться и переодеться.

– Я уже большой мальчик, – сказал Марк. – И буду мыться сам.

– Давай я тебе хотя бы голову помою, ну, – смущенно сказала Лора. – Я прекрасно понимаю, что ты уже взрослый.

Когда Марк разделся, Лора вскрикнула.

– Ну черт побери, я же говорил! – запричитал Марк, прикрываясь ладошками. – Почему ты ТУДА посмотрела, я же взрослый уже, никто не должен мне ТУДА смотреть!

– Марк, ты… – совсем растерялась Лора, – Ты же девочка, Марк. Ты знаешь, что ты девочка?

Марк натянул трусики и расплакался:

– Никакая я не девочка! Это после аварии так случилось! Мне потом операцию сделают, и все будет, как было! Это просто временно и это не значит, что я девочка!

Тут Лора впервые подумала о том, что ей нужно написать об этом случае большую книгу. И, кажется, в целом это была вовсе не такая легкая работа, как ей казалось вначале.

– Нет, скажи честно, ты думаешь, что я девочка? – тараторил Марк потом. – Ты же видишь, что я не девочка. Слушай, ну вот я читал, что иногда делают женщинам операции, если они болеют, например, отрезают им грудь, и они что, становятся от этого мальчиками? Не становятся. Ну и если я там сейчас как девочка, разве это значит, что я девочка?

Лора не очень хорошо понимала, как работать именно с этой проблемой.

Она уложила Марка спать, ушла. На следующий день Клиент встретила ее немного испуганно:

– Осторожно, тут Магда.

– Кто? – не поняла Лора.

Она зашла в детскую. Марк лежал на кровати. Лора спросила у него, в порядке ли он, но Клиент зашипела: это не Марк, это Магда. Лора заметила, что у Марка немного перекошено лицо, как будто бы он чуть-чуть сердится на нее за что-то. Марк посмотрел на нее и заплакал.

– Она хочет поздороваться, но не понимает как, – объяснила Клиент. – И она мало что понимает. Но в туалет ходит сама, кушает сама, все сама, ножку левую только подволакивает немного, но вначале совсем плохо все было, после реабилитации стало немного получше. Она у нас борец, сражается, старается, сильная девочка. Борется.

– Девочка, лалала, борется! – с обидой произнес Марк странной, чеканной интонацией, словно радиодиктор. – Лалала, девочка, лалала, борется.

– Вот с речью все плохо, – сказала Клиент. – Тут я на вас и рассчитываю, на вашу методику.

– Лоло охо, – подтвердил Марк.

– Вещи в шкафу, – напомнила Клиент.

Лора уставилась на Марка. Действительно, это был не совсем Марк. Возможно, Марк мог бы стать таким после инсульта – но неужели вчера от волнения в ванной с ним мог приключиться инсульт, и если так, то почему Клиент продолжала быть такой холодной?

– Тевочка, – сказала Магда. – Ая, ая, ая. Тевочка.

– Да, Магда, ты девочка, – подтвердила Лора. Ей почему-то ужасно захотелось выпить стакан мятного лимонада, хотя она не помнила, пила ли она вообще в жизни когда-либо чертов мятный лимонад и существует ли такая категория или явление в жизни вообще.

Магда, кажется, улыбнулась, уголок ее рта немножко дрогнул.

Весь день Лора, словно отключившись (в принципе, она умела это делать – годы работы с детьми разработали в ней отдельное, самодостаточное существо-помощника, включающегося именно в моменты общения с самыми сложными малышами и начисто исключающего саму Лору как сложную и эмоциональную белковую конструкцию с биографией и предпочтениями), возилась с Магдой – показывала ей картинки с текстом и изображениями животных и людей, разминала ей пальчики, рассказывала истории – оказалось, что Магда почти все понимает, но с трудом может связать понимаемое логически, поэтому с ней было проще объясняться простыми предложениями. Она то лепетала, то плакала от обиды и невозможности самовыражения, то повторяла какое-нибудь слово, сказанное Лорой, показывала на картинки, но быстро уставала, швырялась игрушками, пару раз толкнула Лору изо всех своих птичьих несчастных сил. Это был тяжелый день.

На следующий день, когда Лора, замирая от ужаса и уже заранее понимая, что она, кажется, так и не выключила в себе эту деятельную, неэмоциональную, нацеленную лишь на восприятие и коррекцию, но только не на рефлексию и анализ, Лору-профессионала, дверь ей открыл Марк – в том, что это был Марк, Лора не сомневалась.

– Я так скучал, так скучал! – забормотал он, – Идем же скорей, я придумал новую игру!

Лора послушно, как лошадь, потащилась за Марком. Она уже не хотела никаких игр. Она позволила себе только одну крошечную рефлексию, сообщив своему воющему от ужаса и непонимания эго, что с завтрашнего дня начнет записывать происходящее в дневник и потом издаст книгу, и критики назовут ее нашим местным новым Оливером Саксом в юбке, но тут же ее покоробила мысль о юбке – показалась невыносимо, травматично, навсегда оскорбительной, как будто лезвием кто-то провел по ногам ровно-ровно по воображаемой юбочной линии, и Лору буквально перекосило от боли.