Алексей Баев - Тики Ту [СИ]

Посреди огромного пространства стоял старенький биплан с серебристыми крыльями, рядом с которым припарковался громадный современный авиазаправщик с красной надписью на цистерне: «Полукеросин — полуНennessy XO». Рядом невысоко над землёй парили две тощих твари в балахонах. С капюшонами, надвинутыми на самые лица. Разматывали топливный шланг. Почуяв спинами застывших в дверях портала незваных гостей, они бросили свою работу, повернулись и начали преображаться.

Сначала прибавили в росте. Раза в полтора. Потом в объёме, раздувши грудные клетки до ширины двустворчатых шифоньеров. Белая ткань балахонов тоже засверкала. Стальная чешуя? Ого! В руках соткались из воздуха и выросли длинные копья со зловещими крючковатыми наконечниками.

Превратившись в грозных воителей, твари медленно поплыли в сторону раскрытых дверей портала.

— Ох, чую, не на пирушку нас звать идут, — усмехнулся Навигатор, ухватившись за ручку палаша, болтающегося в ножнах на поясе.

— Валим, валим, валим, — затараторил вышедший из оцепенения Ильдарчик. — Твою ж Мерцающую Бездну!

Он быстро коснулся нужной клавиши и створки мгновенно захлопнулись. Не открывались долго. Минуты три. А когда, наконец, разошлись в стороны, взглядам предстала та же самая подсобка, но преобразившаяся настолько, что её было решительно невозможно узнать.

Теперь, каких-то пять минут назад вонючее и грязное, заваленное пустой тарой, помещение сверкало чистотой и поражало порядком. Ярко горящие под потолком лампы дневного света работали все до одной, открывая глазам ровные ряды металлических стеллажей с ящиками, полными всевозможных продуктов и напитков. Туда-сюда сновали, но вовсе не суетились грузчики в чистых комбинезонах. Сверялись с накладными, выбирали, перекладывали на тележки и везли на улицу благородные вина, выдержанные коньяки, виски, лучшие сорта шнапса и граппы, водки, рома, текилы. Восхитительно пахло хамоном и свежими овощами, какой-то благородной рыбой, ананасами…

Ильдарчик, первым покинувший лифт, обратился к ближнему рабочему:

— Уважаемый, что тут вообще творится-то?

Тот, осторожно подвинув демона в сторону, взял коробку со «снаткой» и, взгромоздив её на плечо, быстро проговорил:

— Хозяйка устраивает пати. Ты б, мужик, не лез под руку. Времени и так в обрез.

Йокарный Бабай повернулся к Мише, сдвинул на лоб тюбетейку, почесал подбородок и, наконец, изрёк:

— Идём-ка, Навигатор.

Дмон вновь схватил Мишу за рукав, и они по стенке выскользнули во двор. Оказавшись на воздухе, Ильдарчик не остановился и, увлекая за собой товарища, чуть не бегом бросился сквозь арку на улицу.

Тут тоже творилось невообразимое. Из питейного зала «эзотерического пивбара» маленькая обезьянка, похожая на старенького гномика, одетого в белоснежный костюм-тройку, выводила под уздцы уродливую и неимоверно толстую вороную кобылу с золотыми копытами, инкрустированными самоцветами.

— Эй, Харизматичная! — крикнул демон, обращаясь к лошади. — Вы куда намылились?

— В Гимал-л-лайку, — жалобно всхлипнуло бедное животное. — Хозяйка требует, будь она…

— Эй-эй-эй! — грозно поднял кулак Бабай. — Я те дам, «будь она». Базар фильтруй!

— Простите, — понуро промямлила лошадь, шевельнув обвислыми губами, и обречённо двинулась вслед за обезьянкой к поджидавшему их грузовому такси.

— Во дела! — присвистнул Ильдарчик.

Вновь поёрзав на голове тюбетейкой, он подтянул штаны, смачно сплюнул на асфальт и только потом повернулся к Мише.

— Кажись, приехали, Навигатор. Начинается заварушка. Смотри, не отставай. Погнали!

— Но… — начал Миша, попытавшись что-то спросить, однако Йокарный Бабай уже нёсся во весь опор к стоянке такси прямо через площадь, запруженную толкущимися в заторе автомобилями.

Навигатору ничего не оставалось, как устремиться в нужном направлении. И он побежал.

Только через подземный переход.

Удивительные картинки порой рисует наше воображение. Если бы человеческая природа однажды изменилась, и на свет явился некто Человек Всемогущий, который занялся бы планомерным воплощением в материальные образы всех своих мечтаний и грез… Интересно, обрадовался бы он полученному результату? Или двинулся б рассудком от созерцания собственного внутреннего мира?

И слава Богу, что вопреки многочисленным ныне домыслам (а порой и утверждениям), мысль — субстанция всё-таки нематериальная. Нет, миллиарды персональных преисподних, впрочем, столько же личных, и все, как одна, весьма сомнительного качества — это усжас. Причём, вовсе не тихий.

С другой стороны, человек обыкновенный, привыкший жить в аду собственных переживаний, несомненно легче переносит ад окружающей его действительности. Скажите, какое дело какому-нибудь среднестатистическому трамвайному кондуктору до какого-нибудь цунами в каком-нибудь же Пхукете? Ну, кроме зрелищного интереса?

Миша, который, бодро шагая по жизни, на этом ходу нередко конструировал те или иные места и ситуации — возможные, конечно же, теперь с большим трудом, но и плохо контролируемым страхом представлял собственный внутренний мир. Да, в проекции. Погрузившись в пространства, созданные мыслями девчонки, он до сих пор не ощутил того неизвестной природы счастья, которое испытывает практически любой путешественник, созерцая невиданное, пересекая параллели и меридианы, меняя часовые пояса. Чудовищный мир, построенный беспредельным воображением Дарии Аль-Заббар, вызывал разные эмоции. Нет, не всегда резко отрицательные, но совсем уж приятных, увы, отчего-то не было.

Вот и теперь, распахнув высоченные, но на удивление лёгкие ворота в бальный зал, сильнее всего он чувствовал тошноту, подступившую к горлу.

Сама девчонка стояла прямо перед ним. Шагах в пяти.

Лица Миша не видел — Дария была повёрнута к нему спиной. Фигурка хорошая. Но сама девушка… Маленькая, худенькая — в чём только душа держится? Опустив руки вдоль тела, босиком, в одной лишь коротенькой белой тунике, забрызганной кровью, да в нелепом веночке из убогих розочек, она даже не пыталась ни бежать, ни прятаться. А стоило бы.

Прямо на неё надвигались двое. Те самые — или такие же — твари, что Навигатор намедни видел из-за дверей испортившегося портала. В чешуйчатых стальных балахонах с мордами, скрытыми под глубокими капюшонами, они парили над полом в их — в её — сторону. Нет, копий в руках не было. Одно чудище сжимало в руках (или в лапах?) устрашающего вида мясницкий топор, другое методично пощёлкивало по каменному полу длиннохвостым кнутом.

Йокарный Бабай, выскочивший из залы в холл, стоило Мише открыть двери, теперь прятался за его спину. Икал, всхлипывал, что-то бубнил, находясь, по-видимому, на грани нервного срыва. И, что самое неприятное, постоянно подталкивал.