Ричард Лаймон - Рассказы. Часть 1

— Чисто не там где убирают, а там где не мусорят.

Они оставили машину позади. Они шли рядом друг с другом, девушка оглядывалась, иногда наклоняясь, чтобы осмотреть подходящий кактус.

— Вы, должно быть, думаете, что я странная, — признала она, — подбирающая попутчика, как сделала я. Я надеюсь, вы не думаете… ну, это было преступлением со стороны того человека, оставить вас не пойми где. Но я рада, что подобрала вас. По какой-то причине я чувствую, что могу рассказать вам.

— Это хорошо. Мне нравится слушать. Как насчет этого? — спросил он, — указывая на огромный колючий кактус.

— Слишком большой. Я хочу нечто поменьше.

— Вот этот должен поместиться в багажнике.

— Я бы предпочла несколько меньший, — настояла она. — К тому же, я хочу кактус вида «Карнегия». Этот, наверное, будет слишком большой. Я хочу оставить место в багажнике для ещё кое-чего.

— Как скажете.

Они пошли дальше. Вскоре машина исчезла из поля зрения. Солнце словно горячая, тяжелая ноша, давила на голову и спину молодого человека.

— Как насчет этого? — спросил он, показывая на кактус. — Довольно маленький.

— Да. Этот почти идеален.

Девушка опустилась на колени рядом с ним. Её рубашка была темно-синей на вспотевшей спине.

Это будет хороший способ запомнить её, думал молодой человек, обрушивая лопату на её голову.

Он закопал её рядом с кактусом.

Пока он ехал по дороге, он думал о ней. Она была милой девушкой с очевидным классом. Сумасшедшая, но милая. Её муж должен был быть придурком, раз изменял такой симпатичной красивой девушке, как она, если, конечно, это было не из-за её сумасшествия.

Он думал, что это хорошо, что она рассказала ему так много о себе. Приятно быть посвященным в тайны.

Он задавался вопросом, как далеко она бы завезла его. Недостаточно далеко. Было намного лучше иметь машину самому. Теперь он не должен был об этом беспокоиться. И он нашел в её сумочке 836 долларов в качестве приятного бонуса. На мгновение он испугался, что не сможет найти ничего, кроме кредитных карт. Как ни посмотри, она была хорошей находкой. Он чувствовал себя очень везучим.

По крайней мере, пока машина не начала двигаться медленно. Он съехал с дороги и вышел из нее.

— О, нет, — пробормотал он, увидев спущенное заднее колесо. Он прислонился к автомобилю и застонал. Солнце било ему в лицо. Он закрыл глаза и потряс головой, чувствуя отвращение от ситуации и думая, как это будет ужасно, менять колесо в течение пятнадцати минут под таким жарким солнцем.

Потом он услышал в отдалении слабый звук двигателя. Открыв глаза, он прищурился на дорогу. Машина приближалась. Мгновение он обдумывал, не выставить ли палец. Но это, решил он, будет глупо, теперь, когда у него был собственный автомобиль. Он снова закрыл глаза, чтобы подождать, пока автомобиль проедет.

Но он не проехал. Он остановился.

Он открыл глаза и ахнул.

— День добрый, — окликнул незнакомец.

— Привет, офицер, — сказал он с колотящимся сердцем.

— У вас есть запаска?

— Думаю, да.

— Что это значит? У вас или есть запаска, или нет.

— Я имел в виду, я не уверен, что она в хорошем состоянии. Я давно не пользовался ей, вы понимаете?

— Конечно, я понимаю. Думаю, я останусь рядом, пока мы не выясним это. Это суровое место. Человек может умереть здесь. Если запаска не годится, я вызову по рации эвакуатор.

— Хорошо, спасибо, — он открыл дверь и вытащил ключи из замка зажигания.

Все в порядке, говорил он себе. У этого копа нет никаких причин подозревать меня в чем-либо.

— Вы съезжали с дороги?

— Нет, зачем? — даже спрашивая это, он вертел в руках ключи. Они упали на землю. Другой мужчина поднял их.

— Спущенные шины здесь обычно из-за шипов кактуса.

Он шёл следом за офицером к задней части машины.

Восьмиугольный ключ не подходил к багажнику.

— Не знаю, почему этим болванам в Детройте просто не сделать один ключ, который подойдет и для двери, и для багажника.

— Я не знаю, — сказал молодой человек, подражая тону отвращения другого мужчины и чувствуя себя уверенней.

Круглый ключ подошел. Багажник распахнулся.

Офицер сбросил брезент на землю, а затем навел пистолет на молодого человека, уставившегося на тело мужчины средних лет, у которого, очевидно, был класс.

Richard Laymon. «Shootout At Joe's», 1975

Вот говорят: все течет, все меняется. А на самом деле ничего подобного. Я прожил в Виндвилле всю свою жизнь, а «Бар и гриль Джо» каким был тридцать лет назад, таким и остался.

Тот же массивный стальной гриль, та же стойка, те же вращающиеся табуреты на высоких ножках… Разве что столики у стены в дальнем конце зала стали пообшарпаннее. Да еще скамейки в кабинках лет семь назад обтянули по-новой, но, поскольку Джо заказал тот же красный винил, что и прежде, никакой разницы не видно.

Изменилось другое — люди. Кое-кто из старых клиентов продолжает регулярно к нам наведываться, но некоторых из них просто не узнать. Например, Лестер Кихо после смерти жены сильно сдал и запил. А Хромой Седж, как получил инвалидность, потерял работу стрелочника и теперь каждый день таскается на станцию — смотреть на поезда, уносящиеся вдаль. Постоит немного на платформе — и стрелой к нам: пропустить по стаканчику на пару с Лестером и поплакаться на судьбу. Совсем плохой стал.

Сам же Джо отошел от дел и бывает здесь редко, все больше пропадает в горах, охотится, так что последние три года заведением заправляю я — с тех самых пор, как мне стукнул двадцать один год. Впрочем, когда Джо в городе, то иногда по утрам заходит на чашечку кофе с пончиками.

Но в то утро, когда сюда заявилась Элси Томпсон, он по своему обыкновению гонялся за оленями. Повезло старине Джо, ничего не скажешь!

В баре никого не было, кроме меня и Лестера, — я протирал стаканы, а он сидел на своем обычном месте за стойкой, собираясь опрокинуть первую стопку за день.

И тут на стоянку напротив входа въехала машина — старый, раздолбанный «форд», выглядевший так, словно пережил по меньшей мере десяток аварий. После того как водитель выключил мотор, он трясся и дребезжал, наверное, еще целую минуту.

Я позабыл обо всем на свете, просто стоял и смотрел. На пожилую тетку, выпрыгнувшую из «форда», посмотреть стоило: маленького роста, круглая, как колобок, вся в хаки, с короткой стрижкой и в круглых очках в металлической оправе. Она жевала резинку, причем с таким остервенением, словно грызла орех. В руке у нее была потертая кожаная сумка.

— Нет, ты только глянь! — сказал я Лестеру, но он и ухом не повел.

Дверь распахнулась, и тетка, по-военному печатая шаг, промаршировала к стойке в пыльных армейских ботинках со шнуровкой и взобралась на табурет прямо передо мной. Ее челюсть несколько раз дернулась вверх-вниз, и в какой-то момент мне почудилось слово «кофе».