Амброз Бирс - Летать или бояться

Словно по сигналу в салоне заплакал ребенок.

– Если в небесах так же тесно и шумно, – заметил мистер Бизнесмен, оглядывая салон эконом-класса их «Боинга-737», – то меня туда не тянет.

– Говорят, что самолет в пятьдесят раз безопаснее автомобиля, – сказала Мэри Уорт. – Может, даже больше. Раз в сто.

– Скажите в пятьсот, не ошибетесь. – Мистер Бизнесмен, перегнувшись через Диксона, протянул руку Мэри Уорт. Джин сотворил свое временное чудо, превратив угрюмого человека в дружелюбного. – Фрэнк Фримен, – представился он.

Мэри Уорт с улыбкой пожала протянутую руку. Крэйг Диксон сидел между ними, с прямой спиной, чувствуя себя несчастным, но, когда Фримен протянул руку и ему, тоже пожал ее.

– Ох! – произнес бизнесмен чуть ли не со смехом. – Да вы и вправду боитесь. Но знаете, как говорится, холодные руки – горячее сердце. – И он допил остатки джина.

У Диксона кредитная карта работала всегда. Он останавливался в первоклассных отелях, заказывал первоклассную еду. Иногда проводил ночь с симпатичной женщиной, платя ей сверх таксы за некоторые причуды, которые не были такими уж причудами, по крайней мере, если верить иным интернет-сайтам, которые Мэри Уорт едва ли посещала. У него были друзья среди других экспертов по турбулентности. Они составляли дружную команду, сплоченную не только родом занятий, но и страхами. Платили им более чем хорошо, и они имели массу дополнительных льгот… но в такие минуты, как сейчас, все это не имело никакого значения. В такие минуты, как сейчас, оставался только страх.

Все будет хорошо. Всегда все обходится.

Но в такие минуты, как сейчас, в ожидании предстоящего катаклизма, эта мысль не действовала. И именно это, разумеется, делало его ценным работником.

Десять с половиной тысяч метров. До земли далеко.

ТЯН – турбулентность ясного неба.

Диксону она была хорошо известна, но он никогда не оказывался к ней готов. Когда это случилось на сей раз, рейс девятнадцать находился где-то над Южной Каролиной. Какая-то женщина пробиралась к туалетам, расположенным в хвостовой части самолета. Молодой человек в джинсах, с модной щетиной на лице, наклонившись, разговаривал с девушкой, сидевшей через проход от него, и они чему-то весело смеялись. Мэри Уорт дремала, прислонившись головой к иллюминатору. Фрэнк Фримен уже наслаждался третьим стаканом джина и вторым пакетом чипсов.

Внезапно самолет накренился влево и совершил гигантский скачок вверх, содрогаясь и скрежеща. Женщину, направлявшуюся в туалет, швырнуло на последний левый ряд кресел. Молодого человека с модной щетиной бросило головой на ребро багажной полки, и он едва успел выставить руку, чтобы смягчить удар. Несколько человек, сидевших непристегнутыми, подняло над сиденьями, словно на сеансе левитации. Раздались крики.

Самолет, содрогаясь, камнем полетел вниз, потом снова стал подниматься, кренясь теперь в другую сторону. Фримена это застало в момент, когда он подносил ко рту свой джин, и вся жидкость выплеснулась на него.

– Черт! – воскликнул он.

Диксон, закрыв глаза, приготовился умереть. Он знал, что этого не случится, если он сделает свою работу, – именно для этого он здесь и находится, – но раз за разом повторялось одно и то же: он всегда ждал смерти.

Раздался звуковой сигнал.

– Говорит капитан. – Голос Стюарта, как выражаются некоторые спортивные комментаторы, был непробиваемо спокоен. – Друзья, похоже, мы попали в зону турбулентности. Мне пришлось…

Самолет снова сделал устрашающий скачок, шестьдесят тонн металла взлетели вверх, как обуглившийся листок бумаги в трубу дымохода, и тут же обвалился вниз с глухим стуком и скрипом. Салон опять огласился криками. Женщину, направлявшуюся в туалет, которая к тому времени кое-как привела себя в вертикальное положение, снова качнуло, она попыталась удержаться, но не сумела ни за что ухватиться и опять упала, на этот раз на правый ряд кресел. Мистер Щетина скрючился в проходе, держась раскинутыми в стороны руками за подлокотники кресел. Дверцы двух или трех багажных полок распахнулись, и ручная кладь попа́дала вниз.

– Черт! – снова ругнулся Фримен.

– …включить табло «Пристегните ремни», – продолжал капитан. – Приношу извинения, друзья, через несколько минут…

Самолет начал подниматься и опускаться неровными скачками, как камень, прыгающий по поверхности воды.

– …мы снова влетим в спокойную зону, а пока прошу оставаться на своих местах, – закончил Стюарт.

Самолет рухнул в яму, потом снова подскочил, как будто получил пинок снизу. Упавшую в проход ручную кладь подбросило и снова швырнуло на пол. Диксон сидел, зажмурившись. Сердце у него теперь колотилось так быстро, что, казалось, его удары сливаются в один. Во рту ощущался кислый привкус адреналина. Он почувствовал, как кто-то взял его за руку, и открыл глаза. Мэри Уорт неотрывно смотрела на него. Ее лицо было пергаментно-бледным, глаза расширены.

– Мы умрем, мистер Диксон?

Да, подумал он. На сей раз мы умрем. Но вслух произнес:

– Нет, с нами все будет в полном по…

Самолет как будто врезался в кирпичную стену, отчего всех бросило вперед, ремни безопасности врезались в животы. Потом машина стала крениться вправо: тридцать градусов, сорок, пятьдесят… В тот момент, когда Диксон уже не сомневался, что самолет сейчас перевернется, он вдруг сам собой выпрямился. Диксон услышал вопли. Ребенок завывал. Какой-то мужчина кричал: «Все хорошо, Джули, все нормально, все в порядке!»

Диксон снова закрыл глаза и отдался во власть страха. Это было ужасно, но ничего другого он сделать не мог.

Мысленным взором он увидел, как самолет переворачивается, на сей раз до конца. Как огромный реактивный лайнер вываливается из загадочного термодинамического нечто, которое до того держало его в воздухе. Как нос самолета стремительно задирается, потом подъем замедляется, словно повторяя рисунок движения вагонетки на «американских горках» перед первым спуском. Как самолет срывается в свое последнее пике – теперь пассажиры, которые не были пристегнуты, распластаны по потолку, а желтые кислородные маски исполняют свою последнюю тарантеллу в воздухе. Как младенец, продолжая завывать, летит вперед, исчезая в салоне бизнес-класса. Как самолет врезается носом в землю, салон бизнес-класса превращается в смятый стальной букет, прорастающий в эконом-класс побегами проводов, расцветающий лепестками пластмассовых обломков и оторванных конечностей, как вспыхивает пламя и Диксон делает свой последний вдох, сжигающий его легкие, словно бумажные пакеты.

Все это пронеслось перед его мысленным взором за какие-то секунды – может быть, тридцать, но не более сорока – и казалось таким реальным, будто происходило на самом деле. Затем, после очередного скачка, самолет обрел равновесие, и Диксон открыл глаза. Мэри Уорт смотрела на него глазами, полными слез.