Иса - Бал ты мор

В самом центре стола неожиданно выросли песочные часы. Дождавшись сладкой и в тоже время трагической паузы, призрак Архивариуса скомандовал: — Минута!

Часы стали отсчитывать время. Каждая песчинка в них и не представляла себе, что когда-то попадет под такое пристальное внимание с мольбой в свой адрес: «как можно… промедление». Все замерло, казалось, что дыхание остановилось, и сердце перестало биться. Песчинки, маленькие крохотные никому ранее не нужные продолжали упорно шуршать выполнять свой долг. И только зарождающийся гнев пытался изо всех сил оторвать осужденных со стула. Размозжить тем самым этот проклятый таймер на мелкие очень мелкие частицы. Но не все так просто. И вот последняя пылинка…упала.

— Э.Э.Э…, — заковыляла указательным пальцем бесполая особь палача, подобно метроному. Оно не ожидало подобного исхода и продолжило недовольно кружить за спинами.

— Ничья… Что ж бескорыстная ревность, смиренная обида… искреннее равнодушие… так это все присущее человечеству, а вы придаете событиям нужные вам краски.

Послышалось жуткое мычание, и мраморный пол окропили капли багровой юшки, горькие соленые слезы выступили на молящих глазах. И вот он настал апологет ужаса. Тела возбуждающе коробило — это мерзкая щекотка их оголенных стоп забрала своё. Внезапно появившееся серые голохвостые твари захлебывались, лакая их кровь, утоляя при этом свою нестерпимую жажду.

— Это стул реагирует на ваше негласное разногласие, — Мрачная невеста неестественно как-то механически наклонилась между парнями, и всмотрелся в каждого мученика. — А вам идут свинцовые лица. Что ж я внесу некую ясность, а вы сделаете правильный выбор, — оно встало за спиной Алексея и прижало его голову к себе, продолжило:

— Иннокентий Павлович…не знаком Тимофею? — оно вопросительно посмотрело на того. — Это ваш работодатель. Вопрос, откуда Алексей…Лёшенька знает его и как Лёшеньке потребовался всего один звонок, чтобы лишить заработка…якобы в бесприбыльном деле…ах Лёшенька дружок. А сколько девушек у Лёшеньки и все уверены, что каждая единственная. А какой Лёшенька тиран? А, Линочка?

Кукла кружила за спинами своей добычи, словно голодный хищник пускающий слюни в предвкушении новой порции свежего, теплого и алого… сока. «Живоглот» поднял одну руку на уровне плеч, второй рукой стал что-то перелистывать в воздухе:

— А вот и дневник…с белой каравеллой на обложке…где некая девочка, — подошел Архивариус к Алине и присел, затем всмотрелся в её глаза, — признается в своих грехах и то, как она неоднократно «…продавала свою единственную…любовь…». Какая она иногда бывает трогательная. А Лёшенька знает об этом или он только один раз нашел бессмысленный старый фотографический снимок? А как она умело использует вас…талант. Вы даже ненавидите друг друга из-за неё. А Тимошке, приятно бывать в местах заключения за такую девку?

Моральное линчевало сделало еще один круг и занялось Тимофеем.

— Ты!.. лишенный мужества, что-то поменять в своей жизни…Тимошка… мошка, — ткнуло оно указующим перстом в очередную жертву, — бери пример с Алексея, как надо отстаивать своё. Что ты можешь ей дать? В конце концов, научись жить, а не пресмыкаться. Ты слишком жалок. Убежал, стал отшельником, но и здесь зависть нашла тебя. А твоя нелепая задумка ,…пожалуй, самая тяжелая ноша для такой мошкары…

Фантош(а) выдержало бесконечную паузу, в эту самую минуту столешница покрылась зеркальной основой. Оно еще раз провальсировало и резко перевернуло песочные часы с командой:

— Секунда пошла!

В этот раз никто даже не взглянул на склянки. Смотрели друг на друга и взглядами прощались и прощали. Когда то прекрасное светлое прошлое, проведенное вместе, промелькнуло в голове каждого.

— Хронос, — прокричал истязатель. — Я вам рукоплещу. Вы меня удивляете своим единодушием…закрыть глаза…умно,…однако один из нас сделал выбор.

Мужчина средних лет, в алом костюме взяв реанимационную сумку-укладку, вышел из машины. Не закрывая дверь, он спокойно направился к месту вызова сквозь толпу напоминавшую брожение браги.

— Толик, готовь сразу носилки, — сказал он на ходу и выплюнул сигарету.

Для ровной жизни местных это событие казалось сродни посещения римлянами Колизея, будет, о чем языками почесывать, поэтому медику пришлось интеллигентно выругаться.

— Расступитесь! — обратился он к гудевшим зевакам, затем взобрался на груду металлолома, достал фонарик, сделал свои выводы и спрыгнул. Отойдя в сторону, врач перекинулся парой фраз с человеком в штатском предъявившим «корочку». Тот выслушал его, кивая головой, затем каждый из них занялся своим делом.

Худосочный работник правоохранительных органов взмахнул рукой в знак обращения к человеку в синем спортивном костюме.

— Как я понимаю, это вы обнаружили самолет? — начал он, записывая что-то на бумаге.

— Да,…они живы? — поинтересовался очевидец.

— Два трупа,…в котором часу вы их обнаружили?

— Почему два? Мне показалось, я нащупал пульс у двоих.

— Один человек, похоже, по приезду «скорой помощи», скончался…итак, в какое время?

— Возможно, около трех,…а вам уже известно кто это?

— Как вы их нашли и что вы здесь делали? — проигнорировал вопрос служитель Фемиды.

— Я бегаю здесь на досуге… вот в принципе так и обнаружил…, просто увидел разбитый,… вы не ответили на мой вопрос? — очевидец проявил настойчивость.

В ответ он получил только пристальный взгляд.

— С моих слов записано, верно, фамилия инициалы и подпись, — передал служитель протокол и ручку, — вы слишком любопытны.

— Спасибо у меня своя…, — подписывая документ, очевидец оправдался. — Я журналист.

— Так, гражданин Маревый Ф.М…много будете знать, быстро поседеете, — сложив документ, служитель направился к своему автомобилю.

Медики уже к этому времени вытащили из обломков три тела.

— Толик везешь в больницу…я с ребятами в морг, — подытожил финал человек в алом костюме и закурил. Журналист подошел к нему и поинтересовался.

— Будет жить?

— Куда денется,…возможно, сотрясение мозга ну и переломы конечностей.

— А в какую больницу везете?

— В центральную,…а вы родственник?

— Нет, просто никогда не приходилось видеть смерть…спасать людей…

— Ну ладно бывай…спасатель, — медик сел в машину скорой помощи и уехал.

Толпа еще немного погудела и разошлась.

Похолодало. Первая листва посыпалась с берёз, открывая обветренные стволы деревьев. Некогда приветливое небо с каждым днем хмурило свой лоб и все чаще проливало слезы. Все живое вокруг увязалось в такт похоронного набата по минувшему лету. Наступила осень.