Брендан Денин - Хризалида [litres]

Наконец Дженни поняла, что смотрит на Тома. Он стоял к ней спиной и не сводил глаз с темной фигуры, будто прилипшей к стене. Слева от Тома был старый холодильник, из которого торчали механические внутренности – свернутые трубки, ветхие провода. Холодильник словно к вскрытию приготовили. Фигура на стене странным образом притягивала свет и поблескивала.

– Том?! Что с тобой? Что за хрень здесь творится?

Том на ее голос не отреагировал, а вот фигура на стене (Дженни могла поклясться в этом!) чуть надулась, и звуки дыхания усилились.

Пот усеял лоб и потек по спине. Вопреки холоду на улице, в подвале было жарко. Дженни опасливо положила ладонь мужу на плечо и через тонкий трикотаж футболки почувствовала, что он буквально пылает. «У него температура», – решила Дженни.

– Том, пожалуйста!

Прикосновения или нежность в ее голосе, или и то, и другое на Тома подействовали. Он медленно обернулся, и ладонь Дженни соскользнула с его плеча. Наконец увидев лицо мужа, Дженни едва его узнала.

Том превратился в скелет, обернутый в подобие человеческой кожи, волос и одежды. Под глазами темнели огромные круги, скулы заострились. Лицо пестрело старыми синяками, а нос… заметно изменил форму. Волосы отросли и по длине стали почти такими, как до начала работы с Кевином. На немытых сальных патлах висели комья неизвестно чего. Нижнюю часть лица скрывала пегая борода.

Из-за колоссальной потери веса глаза казались огромными, но по-прежнему поражали красотой. Дженни вгляделась в них и поняла, что при всех немыслимых переменах – это глаза Тома Декера, которого она любила столько лет. Глаза Тома смотрели на нее и… не узнавали.

– Так ты над этим здесь работал, да, Том? Эта… фигура… и есть твое искусство? Я пытаюсь понять. Я… по-прежнему люблю тебя, но сильно беспокоюсь. Том, у тебя… нездоровый вид. Давай пойдем наверх, ладно? Давай поговорим? Пожалуйста!

Наконец Том открыл рот и произнес одно-единственное слово, громче, чем она ожидала, и совершенно четко.

– Дженни…

Имя, слетевшее с потрескавшихся губ, вызвало у Дженни улыбку. Тревогам вопреки (неужели он кололся героином, работая над странной механической скульптурой?) голос Тома оставлял надежду. Надежду ему самому. Надежду их семье. Надежду их ребенку. Словно в ответ на всплеск эмоций, плод зашевелился.

– Ребенок… наш малыш пинается! Хочешь потрогать? По-моему, ты ни разу не трогал его, когда он шевелится.

Прижав ладонь к животу, другой рукой Дженни потянулась к мужу. То ли от ее жеста, то ли от возможности прикоснуться к малышу, Том пришел в себя. Он наклонил голову, захлопал глазами, и взгляд стал осмысленным.

– Ребенок?..

– Да, Том, наш ребенок. Мы соскучились, черт тебя дери! Пойдем наверх, пожалуйста… Умоляю тебя! Да, проблем у нас много. Но давай пойдем наверх и поговорим. Ты потрогаешь малыша, когда он снова зашевелится. Я сделаю кофе, и мы во всем разберемся.

У Тома глаза наполнились слезами, у Дженни сердце защемило от жалости. Она всегда знала, что Том – душа израненная, но тут такие страдания… Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он протянул к ней дрожащую руку. Дженни растянула губы в улыбке, взяла ее и медленно, чтобы не напугать Тома, положила себе на живот. В момент прикосновения Том весь сморщился от эмоционального накала.

Давным-давно они не были так близки. Том рядом, прижимает ладонь к ее животу – ощущения прекрасные, особенно в контрасте с безумием подвала. Пусть даже он выглядит хреново. Пусть даже пахнет мерзко.

Малыш заставлял их ждать. Дженни накрыла ладонь Тома своей.

– Дай ему секунду, – шепотом попросила она.

Том изумленно смотрел Дженни на живот, пока ребенок не пошевелился снова. Потом он прикрыл глаза, словно чувствовать, как пинается ребенок, было мучительно больно. Том хотел убрать руку, но Дженни не позволила. Она удивлялась его силе (совсем ведь тощий, откуда что берется?) и своей силе тоже. Она не отпустит его, она хочет вернуть мужа, черт возьми!

– В чем дело? – спросила Дженни. – Я не понимаю и хочу, чтобы ты объяснил. Пожалуйста, скажи, в чем дело!

Том заглянул ей в глаза, а у самого по щекам покатились слезы.

– Прости меня! – начал он, всхлипывая. – Пожалуйста, прости! Дженни, я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – проговорила она, не желая плакать. – Но за что ты извиняешься? Мы вместе. Мы со всем справимся. Пожалуйста, пойдем наверх!

– Прости меня! – повторил Том, свободной рукой стиснул Дженни предплечье и притянул ее к себе. «Сейчас обнимет», – подумала Дженни, но Том повернул ее лицом к темной массе на стене, а сам остался сзади. Темная масса совсем близко, она мерно расширяется и сжимается, поверхность искрестили темные вены. Она огромная, как минимум семь футов высотой и несколько футов шириной. Звуки дыхания снова усилились, и Дженни поняла: перед ней не скульптура в стиле хай-тек, а диковинка Эбигейл. И эта штука живая!

– Господи, Том!

– Дженни, я люблю тебя, – шепнул Том и толкнул ее к твари на стене. – Прости меня… Прости!

Темная масса судорожно выдохнула, потом раздулась по максимуму и задела Дженни щеку. Лицо словно огнем обожгло. Дженни подумала о ребенке в своем чреве.

Нет!

Резко подняв локоть, Дженни двинула Тому по левой щеке. Раздался жуткий сухой треск, хлынула кровь. Таких мощных ударов Дженни в жизни не наносила.

Том охнул от удивления, отшатнулся и невольно выпустил Дженни. Та запнулась, упала на него, и оба рухнули на кучу старого мусора. Вместе со скомканной бумагой и металлическими прутьями они скатились на пол, причем сверху оказался Том. Дженни ударилась головой о бетонный пол и на миг увидела звезды.

Том смотрел на нее с недоумением, будто не понимая, чем они заняты. Звуки дыхания участились.

– Слезь с меня, мать твою! – заорала Дженни.

Надрыв у нее в голосе частично вернул Тома к реальности. Он коснулся своей щеки, нащупал кровь и изумленно уставился на испачканные пальцы.

– Дженни? – чуть слышно пролепетал он.

Судя по влажному звуку, сзади что-то рвалось. Том содрогнулся так сильно, что соскользнул с Дженни. Он встал на колени и смотрел на темную массу, будто молясь ей. На оболочке появилась трещина, из которой хлестала темная слизь, подвал быстро заполнялся отвратительным запахом. Перепуганная Дженни поползла прочь от стены, но путь к отступлению преградили горы хлама. Глядя на расширяющуюся трещину, Дженни наконец поняла: перед ней гигантская хризалида. Она чувствовала, что нужно бежать из подвала, но не могла шелохнуться.

Том смотрел на темную массу и расплывался в безумной улыбке. Трещина расширялась, слизь текла по полу, мимо его ног. Словно в религиозном экстазе, Том высоко поднял руки.

– Ну давай же! Давай… – проговорил он с нежностью.