Олег Чувакин - Мёртвый хватает живого

Люба вскинула полинявшие глаза: «Но ты не собираешься им об этом говорить».

Он подумал, что и его дочери — рано или поздно — окажутся жительницами нового мира. Лучше бы рано! Он припомнил слова Клары: Они должны пожертвовать всем своим будущим ради идеи, о которой даже ничего не знают .

«До выпуска газа в воздух нельзя говорить об этом, Люба. В мире настанет военный хаос. Полетят ракеты, посыплются с неба бомбы, — вместо голубой планеты в космосе будет кружить чёрная пыль».

«Как же ты скажешь… после?»

«Они узнают сами», — ответил доктор.

«Почему-то мне не хочется сегодня ссориться с тобой, — сказала Люба. — Возможно, я стала хуже. В моральном смысле. Вот-вот опущусь до того, что отправлюсь в лабораторию и потребую тебя пустить газ».

«Ты не опустишься, а поднимешься. Станешь на одну ступеньку ближе к новому миру».

«Иногда мне кажется, что тебе надо было стать не химиком, а политиком. Демагогом. Ты бы преуспел».

«Слишком много демагогов вокруг, — ответил он. — Пора их всех повывести».

«Ах, идеалист Володя… Демагогов обычно выводят другие демагоги».

«Новая порода людей в демагогии нуждаться не будет».

«Значит, ты твёрдо всё решил».

«Твёрдо».

И на юбилее она, больная, тонкая, вцепившись рукою в его руку, смотрела на тех же, на кого смотрел он: на всех институтских, как бы нарочно, перед явлением нового мира, собравшихся вместе. И она, как казалось доктору, смотрела на них так же, как он; так же, как тот, кто стоит одной ногой в будущем, должен бы смотреть на тех, кому ещё предстоит перешагнуть границу настоящего.

Он сказал ей, что пойдёт погулять, проветриться. Допил чай.

«Замкнутый коллектив, — думал, вставая с дивана, говоря «до завтра» и пожимая всем руки (пьяные очень любят рукопожатия), Владимир Анатольевич. — Более подходящего для секретной работы не найдёшь. Бездетные, разведённые и живущие друг с другом. Тайный авангард нового мира».

Открыв дверь в подвал, доктор нашарил на стене двойной выключатель, нажал обе клавиши. В узком коридоре загудели два светильника с люминесцентными лампами. Лампы мерцали, давно пора было их заменить. Но это уже не имеет значения. Владимиру Анатольевичу было приятно это подумать: не имеет значения.

Доктор поёжился. В подвальном коридоре всегда было холодно. Обогреватели стояли только в отсеках лаборатории, комнате документальной обработки анализов, «зверинце» и его кабинете. Холодно? И это скоро не будет иметь значения.

В кабинете, где он тоже включил свет, было теплее, чем в коридоре. Работал трёхступенчатый складской масляный обогреватель. С поразительным названием: «Луч СВТЦ». «Луч света в тёмном царстве», — расшифровывал аббревиатуру Владимир Анатольевич.

— Я повторю опыт, — сказал доктор. — Второй труп ещё годится для эксперимента. Я проведу опыт, чтобы не сомневаться. Это во-первых. И чтобы быть занятым делом, а не мыслями и чувствами, — во-вторых. И чтобы не выходить из лаборатории всю ночь. Люба!.. Это в-третьих. — Он посмотрел на часы. — Нет ещё одиннадцати. Допустим, ближе к полуночи труп «обновится», а в полночь я «погашу» его. Через шесть часов, рано утром, пентаксин распадётся. Если опыт пройдёт успешно, я скажу об этом Любе. И скажу о своей готовности изменить мир. Я не стану ничего делать до тех пор, пока не поговорю с ней. Иногда мне кажется, что женщины, не те, что восседают на тронах и управляют корпорациями, а самые смирные и тихие на вид домохозяйки и секретарши, давным-давно правят миром.

Доктор разделся, повесил пальто и кепку в шкаф, надел поверх пуловера халат, включил компьютер. Подождал, когда загрузится «Windows 98», запустил «Word 2000», нашёл в списке файл «Записки», ввёл пароль.

— И в-четвёртых, — сказал доктор Таволга. И замолчал. Ему не захотелось проговаривать это вслух: не потому, что кто-то мог услышать, а потому, что не хотелось слышать это самому. И он подумал это.

Он будет занят опытом — и будет избавлен от необходимости говорить с Любой до самого последнего момента. А там она окажется в безвыходном положении. Она хочет оказаться в безвыходном положении. Она хочет дать понять ему, что он лишает её выбора. Это не в четвёртых, это всё в-третьих. Тут у неё не обман, а древняя женская тактика. Следовать за мужчиной, делая вид, что следует за ним против своей воли. Тут инстинкт, который ни одна женщина не сочтёт эволюционным притворством.

А как было бы хорошо, согласись она на переход просто и без фокусов! Он представил: она не перечит ему, не спорит, тихо соглашается, гладит его руку, молча соглашаясь на то, чтобы он сделал то, что задумал сделать. Она добровольно переступает черту, в существовании которой — не без его влияния, и не без влияния болезни, — словно бы сомневается в последнее время. Черту, существования которой никогда не допускал Владимир Анатольевич, а ещё более не допускало большинство человечества, на эту черту-границу игриво молящееся.

Он набрал в файле «Записки»: «Повторяю сегодняшний утренний опыт. Условия опыта — те же, что в предыдущем. Объект опыта, — доктор взял со стола «Журнал поставок опытного материала», открыл нужную страницу, — мужчина 49 лет, причина смерти: рак печени IV стадии, — доктор вздрогнул, вот ведь совпадение, словно мистическая подсказка, и возраст почти тот же, что у Любы. Надо ли говорить об этом Любе? Показать ей страницу журнала — молча? Нет, это лишнее, — родственников нет, мёртв с 04:20 часов утра 27 октября, т. е. с наступления смерти прошло 19 часов. Всё время с момента смерти труп находился в холодильной камере.

Возврат значительной части клеток мозга носителя пентавируса к ограниченному функционированию, по Таволге (1993), возможен в течение 32 часов. Инфицированный объект должен иметь температуру тела 22 градуса по Цельсию. При успешном формировании плазменных телец и уплотнении тканей организма предполагается полная работоспособность мышц носителя. Также считаю нужным указать, что благодаря частичному сохранению нейронных связей у объекта (при условии его дальнейшего продолжительного существования в социуме) может частично восстановиться память личности, начиная с механического уровня: он будет в состоянии воспроизвести основные движения и некоторые привычные профессиональные движения, начнёт узнавать предметы, лица, ориентироваться в пространстве и т. д. Между тем полноценное существование описанного объекта, претерпевшего смерть мозга, в новом социуме я нахожу проблематичным. Эволюция такого девиантного объекта сомнительна.

Физических повреждений у трупа нет, вскрытие — в соответствии с требованиями приложения к программе Института, разработанными мною в 1993 г. и уточнёнными в 2000 г., не проводилось. В случае положительного результата (начала абсорбции, воспроизводства пентавирусов и получения ими контроля над организмом), как и в предыдущем опыте, труп будет лишён мною жизненных признаков путём повреждения мозга через глазные отверстия. Спустя 360 минут после повреждения мозга произойдёт полный распад пентаксина в воздухе лаборатории и распад пентаксиновых облаков, поступивших от опытного носителя пентавируса».