Роберт Блох - Рассказы. Том 1. Мифология.

Я с нетерпением сидел в течение следующих трех дней у своего радио, которое «позаимствовал». Оно было прикреплено специальным соединением к блоку приемки сигналов в кабине ракеты. Услышу ли я что-нибудь? Наконец однажды ночью это произошло.

— Эй! — сказал голос. — Теперь посмотрите, ага, Амос… Я повернул циферблаты в другое место.

— Привет всем! — послышалось снова. Ах, это был голос Лео Маргулуса. — Это ты, Блох… ты крыса? Это мы, на Луне.

Я усмехнулся, покручивая свой мышиный хвост — э, усы. Я ожидал его следующих слов: как они голодали там на этом пустынном шаре; одинокие, сбитые с толку, испуганные; шесть печальных редакторов лицом к лицу с ужасающей реальностью лунного одиночества. Голос заговорил.

— Смотри сюда, Блох. Мы разговаривали с аборигенами, и я хочу поблагодарить тебя за то, что ты сделал, отправив нас сюда. В следующем месяце мы выпускаем первый выпуск «Колоссальных историй», показывая вариации мыслей в соответствии с новой политикой. Фредди Тремендоус начинает серию под названием «Есть ли жизнь на Земле?» А я пишу колонку «Мозг человека. Если таковой имеется».

Тебе бы это понравилось, парень. Все аборигены — великие фанаты научной фантастики. У них по шесть голов, ты знаешь; это означает, что они могут читать шесть фантастических журналов одновременно. Какие результаты! Тахелленбек и Стинки весело прыгают в бездонные кратеры и выходят на другую сторону Луны. Не беспокойтесь о нас; мы постараемся отправить тебе наш первый номер. Прощай сейчас.

Голос по радио смолк. Я сидел в ужасе. Я всегда бываю немного в ужасе после еды. Это оказалось прекрасной местью! Я отправляю их на Луну, и они тут же запускают научно-фантастические журналы! Это просто обман, чтобы показать, насколько некомпетентными могут быть некоторые люди.

Поэтому я решил признаться. Это больше ничего не значит. Я вызвал их исчезновение. Пусть полиция придет сейчас. Они не смогут найти меня. Нет! Они не смогут найти меня!

Видите ли, я не совсем здесь. И, кроме того, я повесился двадцать минут назад.

(What Every Young Ghoul Should Know, 1937)

Перевод Р. Дремичева

Желал бы я никогда не поверять бумаге эти строки! Но прежде, чем искать забвение в черном даре смерти, я обязан оставить по себе это последнее свидетельство.

Я задолжал объяснение своим друзьям, которые так и не смогли истолковать ту метаморфозу личности и характера, что произошла со мной после возвращения из Англии. Надеюсь, эти записи раскроют им причину моей отвратительной и противоестественной зоофобии — точнее, фелинофобии. Мне известно, что мой безрассудный страх перед кошками причинил друзьям много беспокойства, и какое-то время шли разговоры о «нервном срыве». Теперь они узнают правду. Полагаю, разъяснятся и другие загадки, что так долго ставили их в тупик: мое добровольное уединение в деревне, разрыв всех связей, отказ от переписки и обидное равнодушие ко всем их любезным попыткам вернуть меня к прежней жизни. Итак, вот моя последняя исповедь для тех, кого я когда-то знал и любил.

Думаю, мои записи послужат также ценным материалом для археологов и этнологов: возможно, это первый пример древних преданий, подкрепленных свидетельством очевидца. Я надеюсь, что он окажется поучительным.

Двенадцатого ноября прошлого года я отплыл в Англию. Друзья знали, что я собирался навестить давнего университетского приятеля, Малькольма Кента, жившего в своем имении в Корнуолле. В дни совместной учебы между нами завязалась тесная дружба, основанная на общем увлечении психологией, философией и метафизикой.

Плавание выдалось приятным, тем более что оно было приправлено нетерпеливым ожиданием — я много слышал о прекрасном старинном доме Малькольма. Он часто и подробно рассказывал мне о древнем поместье и подолгу распространялся о наследии предков. Он происходил из старой аристократической семьи, хранившей традиции прошлого — прошлого, напоенного кельтскими мифами, легендами пиктов и совсем уже далекими сказаниями минувших веков. В сельской местности, окружавшей его имение, по-прежнему бытовали убеленные сединами фантастические предания. Он припоминал передававшиеся шепотом рассказы о гоблинах, мрачных карликах и гномах, что прятались в болотах и трясинах. Казалось, сама эта сумрачная земля порождала истории о призраках и колдовских обрядах. Несомненно, меня ждали незабываемые впечатления.

Сперва все так и было. Корнуолл очаровал меня: таинственные горы, затянутые облаками вершины холмов, фиолетовые пики, возвышавшиеся над дикими лесными долинами и зелеными гротами болот. Край, полный романтики — темная страна ирландских, саксонских, римских и примитивных языческих богов. Воочию можно было представить, как сквозь лесную чащу пробираются ведьмы, а по угрюмым небесам несутся колдуны на сатанинских конях. Местность мне очень понравилась.

Малькольм оказался радушным хозяином. Он ничуть не изменился: хотя высокий и светловолосый молодой человек превратился в зрелого мужчину, в области вкусов и пристрастий между нами, как и раньше, царила полная гармония. Он с приветливой улыбкой встретил меня у ворот имения; во взгляде бледно-голубых глаз Малькольма читалась умудренность.

Мы вместе прошли к дому по длинной, обсаженной деревьями аллее. Здесь я на минутку остановился, чтобы осмотреть внушительное здание.

Помещичий дом являл собой прекрасный образец доброй старой английской архитектуры. Большое строение с низкими, увитыми плющом крыльями словно дышало типично британской твердостью и прочностью.

Теперь я думаю о нем не иначе как с отвращением — все мои воспоминания об этом месте окрашены ужасом.

Должно быть, интерьер был прекрасен. Нынче мне противна сама мысль о больших, затененных залах. Мне не хотелось бы останавливаться на описании кабинета с каменными стенами, ибо там все и началось.

Мы сытно пообедали; затем Малькольм предложил посидеть и поболтать у камина. Вслед за поверхностной беседой о не заслуживающих внимания событиях недавних лет разговор прервался.

Тогда-то я почувствовал в Малькольме какую-то странную нерешительность. Сперва я приписал ее некоему смущению. Должен признаться, я с любопытством оглядывал кабинет.

Я заметил, что с тех пор, как в колледже Малькольм впервые увлекся оккультизмом, его библиотека явно пополнилась. Вдоль стен тянулись полки с томами, безошибочно говорившими о тайных науках. Череп на каминной полке показался мне довольно манерным штрихом — ведь в некоторых картинах и гобеленах ощущалась подлинная и отнюдь не деланная таинственность. Но и самый внимательный осмотр обстановки не помог мне до конца понять причину напряженности Малькольма. Он нервничал и смотрел в пол, пока мой взгляд блуждал по комнате. Он словно надеялся, что я что-то увижу и ему не придется об этом рассказывать — как если бы дом скрывал некий секрет, о котором он не осмеливался упоминать.