Иван Белов - Заступа

— Давай Прохор ишшо! — подначили из толпы.

Прошка рад стараться, топнул ногой, пошел вприсяд.

У-у-уха!

По толпе прошелестел одобрительный смешок. Рух задумчиво потрогал левый клык кончиком языка. Интересно, сам сочиняет, сука? Одаренный паскуда, самородок нелюдовский. Надо будет надоумить его в Москву податься, про царя Ивана частушечки петь. Там по заслуге и наградят. Царские палачи, страсть выдумщики какие по части наград.

— Ой Прошка, бедовая голова! — понеслось из толпы.

— Жарь, давай!

— Потеха, браты!

Проха радостно загыгыкал, пустив от удовольствия зеленую соплищу по жиденькой бороде. Картинно отставил ногу, вдарил в бубен и завопил:

Новая частушка прежнего успеха не возымела. Мужики недобро насупились, бабки зацыкали. Толпа отстала, позади затеялась сумбурная толкотня. Послышались вязкие, словно в тесто, удары. Благодарные односельчане мяли комедианту бока.

Улица вильнула в сторону, с дороги, врассыпную, разбежались пестрые куры. Из — за ближайшего забора неслись сдавленные ругательства, стук и бряканье. Прерывистый мужской голос прокричал, надсадно дыша:

— Ужо, охальницы, я до вас доберусь! Старуха, тащи топор!

Лукерья торопливо шмыгнула в неприметную калитку, Бучила за ней. Уф, отвязался от почитателей, холера их забери. Во дворе давился лаем косматый, страшенного вида кобель. Учуяв вурдалака коротко взвыл и поджав хвост улизнул в конуру. На крыльце бушевал тощий, невысокого роста дедок в портках и исподней рубахе. Сухонький кулачок сотрясал дверь потемневшей от времени, крытой соломой избы. Рядом, хромым воробушком, скакала старушка в сбившемся на затылок платке, приговаривая:

— Успокойсь, милостивец, успокойсь!

— Топор неси, дура! — заорал дед и примолк, заметив гостей. — Лукерья?

— Я батюшка, я… — Лукерья всплеснула руками. — Вы чего это тут?

— Малушка с Ульянкой, шкурины драные, из дому нас со старухой обманиной выманили, да затворилися изнутри! — дед замахнулся на бабку. — Все ты, мохнатая сатана!

— Пощади, милостивец! — бабка резво отпрыгнула, прикрывая голову.

Лукерья охнула, побелела, и чуть не упала, схватившись за перила крыльца.

— Топор неси, гадина, всех покрошу! — старик уставился на Бучилу и упер руки в бока. — Ты кто таков?

— Здравствуйте, — застенчиво поприветствовал Рух. — А я, знаете-ли, Заступа местный, вот, решил навестить.

— Заступа-а? — дед смущенно кашлянул в жилистый кулачок.

— Привела батюшка Заступу, как есть привела, — Лукерья справилась с приступом внезапной слабости, коршуном взлетела на крыльцо и рухнула в ноги отцу. — Одна надёжа у меня на него. Не губи, батюшка. Митюнюшка где?

Старик недобро глянул на Руха и сказал, ровно плюнул:

— Только ты смылась не знамо куда, ну терь-то понятно куда, — злые глаза из под лохматых бровей снова зыркнули на Бучилу. — Прошмандовки энти на двор залетели, орут: дед Невзор, хрен старый, ворота у тя не закрыты, корова ушла и по улице чапает! Мы с бабкой ахнули, побегли зверюгу ловить. Глядим, а сука рогатая, в хлеве стоит, смотрит на нас ажно на дураков. Облопошили нас шмары энти, в избе заперлись и Митяйку нашего мучают!

— Митюшка! — Лукерья ударилась в дверь. Из дома неслись детский плачь и азартные окрики.

— Бабуль, отойди, — Рух подвинул старушку, взбежал на крыльцо и властно постучал. — Эй, затворюги! Я Заступа, слыхали такого? Если не откроете, на всех скопом женюсь.

Голоса за дверью притихли, послышалось сдавленное шушуканье, ребенок осекся на самой высокой ноте. Так бывает когда рот затыкают рукой.

— Заступа, Заступа, пришел… — зашептали за дверью. — Ой, ё.

— Мамочка…

— Что теперь…

— Открывай, дура…

— Сама…

Рух уловил приближающиеся шаги. Клацнул засов, дверь отворилась, солнечный луч упал на красивое бабье лицо с черными бровями вразлет и темными, блудливыми глазищами.

— Мир дому сему! Не помешаю? — Рух чинно вступил в избу. Мимо пронеслась Лукерья, грохнулся и раскололся на тысячу черепков глиняный горшок.

— Гадина!

Бабка с дедом коршунами вцепились в бабу открывшую дверь. Дед дубасил костлявыми кулаками, старуха норовила выцарапать глаза. Чернобровая отбивалась молча, лишь изредка натужно сопя.

— Ну буде-буде, — разнял драчунов Рух, вдоволь насладившись моментом. С девахи сорвали сарафан, открыв небольшую, вздернутую грудь с набухшим соском. Ну вот, уже не зря пришел, какое-никакое, а развлечение. Свет в горницу проникал из двери и крохотного волокового оконца под потолком. В лучах кружились пылинки, у стены горбом дыбилась русская печь, полати и лежанки устилали ворохи вышитых одеял. В Красном углу попыхивала лампадка, пахло хлебом, детской мочой и луковой шелухой. К дальней стене прижалась еще одна баба, тощая, противная, остроносая. Лукерья пыталась успокоить верещащего младенчика с исполосованной в кровь задницей и спиной. На полу валялись ивовые пруты. Картина ясная. Рух недобро глянул на виновниц и подобрал гибкую палку. Розга со свистом рассекла воздух. Определение подменыша народными средствами. Дескать если хлестать нещадно подозрительного ребенка, то настоящая мать — мавка, аль дьяволица, не выдержит, примчится на выручку и вернет человеческое дитя. Запороть до смерти — плевое дело. Поверить в такую методу может совсем уж полный дурак. А люди верят, люди обожают верить в самую отборную хреноту — обереги на богатство, вечную любовь, спасение душ. Оттого покоя при жизни не ведают. А большинство и после смерти муку великую пьют…

— Пошли вон, в другой раз не в свое дело полезете, не прощу, — мило улыбнулся бабам Рух, на прощание перетянув чернобровую по аппетитно оттопыренному задку. — Ребеночка дай.

Лукерья с явной неохотой передала сына. Младенчик брыкал тощими, кривыми ножками и душераздирающе выл. Никогда детей не любил — орут, пачкаются, тащат всякую гадость в рот. Рух внимательно глянул в заплаканные глазенки. Митяйка утробно сглотнул и заткнулся. Внушению поддается, уже хорошо. С виду обычный ребенок, ни хвоста ни рогов, руки две, ноги две, пальцев сколько положено, головенка, правда, большевата и вся шишковатая, нос похожий на пятачок, личико плоское и широкое. У девок с такими внешностями успеха не будет.

— Красивый, — соврал Бучила.

— В отца удался, — растаяла Лукерья.

Рух повертел ребеночка, потряс и приложился ухом к животу, ожидая услышать сам не зная чего. Дите и дите. Показалось матери? Мамки они такие, чуть младенчик чихнет — кричат караул и лекаря требуют. Зеркало нужно, самое верное средство. Отражение не обманешь, в нем всё обретает истинное лицо. Одна закавыка — где ж его взять? На всей новгородчине зеркало не у всякой графини есть, а простому люду вообще неча на свои грязные рожи смотреть. В Москву с заморышем ехать? Бучила скривился, представив, как врывается в царские палаты с требованием зеркал. Живо на кол усадят, а младенчика бросят на съедение псам. За цену зеркала можно деревеньку со всеми потрохами купить.