Джо Лансдейл - Бог Лезвий

– Именно так! – подвел черту голос Клайда. – Говоришь: «Порежь его, Клайд, просто покромсай его, нашинкуй подчистую», – и я тебя отпускаю. Брайан дал такой же шанс жене Бомонта. Она им не воспользовалась. Что насчет тебя?

– Нет… я не стану, – выдавила Анджела.

– Держи ее руку, Торч.

Торч таращился отсутствующим взглядом на Брайана. Жесты, голос – все недавно принадлежало Клайду. Это было слишком. Даже для него.

– Вы что, оглохли все, на хрен? Дай мне ее руку!

Торч, приподняв Анджелу за волосы, оттянул ее тонкую руку в сторону и навалился.

– Ага, вот так. Будь добр, держи крепко. – Говорил все еще Клайд, но со странной теплотой, едва ли не участием. И Торч узнал этот тон. Он сулил одно: Клайд что-то задумал, что-то очень недоброе. Такие нотки прорезались у него только перед чем-то по-настоящему отвязным.

– Не надо! Пусти! – всхлипнула Анджела.

Локоть Торча опустился ей на запястье, почти расплющив его.

Брайан обошел стол по кругу, запустил руку в ее длинные темные волосы. Анджела затряслась, как теленок перед убоем.

– У меня для тебя кое-что есть, – прошептал он, наклонившись к ее уху. – Длинное, острое и блестящее.

Брайан пропал из поля ее зрения на мгновение, и она замерла.

– А вот что! – возопил голос Клайда, и руку вдруг пронзила боль – сильная и тупая.

Она рванулась прочь изо всех сил, крича. Нож Брайана отсек ей указательный палец, прямо под костяшкой. Подняв обрубок, он наклонился над ней и поковырял переставшим принадлежать ей ногтем в своих зубах.

Крик перешел в рыдания. Она лишилась чувств. К сожалению, ненадолго.

Когда Анджела пришла в себя, Брайан примерялся ножом к среднему пальцу. Торч ассистировал ему, мертвой хваткой держа запястье. Увидев, что она пришла в себя, Клайд (или Брайан?) улыбнулся и наклонился к самому ее лицу. Отрезанный палец торчал у него изо рта – он перекатывал его из стороны в сторону, как киношный наркобарон – сигару.

– Ну-ну, – протянул голос Клайда. – Что теперь скажешь о своем любимчике?

Свет луны отражался в глазах Брайана-Клайда, делая их такими же яркими и колкими, как и нож, который он держал, и в глубине этих металлически-ярких глаз бурлило что-то плохое, нечеловеческое.

– Порежь его, – простонала она. – Не делай мне больше больно. Режь его!

Брайан-Клайд улыбнулся.

– Стяни с него портки, – приказал он Мультику. – И растряси, пускай оклемается.

Торч и Мультик подняли Джимми, расстегнули его штаны, спустили их на колени. Мультик схватил Джимми за ноги, Торч отвесил ему пару пощечин, приводя в чувство.

– Трусы тоже снимай, – сказал Брайан торжествующим голосом Клайда.

– Пресвятая Дева, – прошептала Анджела и заплакала.

Брайан обернулся к ней. Теперь он мало напоминал себя. Его лицо будто сделалось тверже, шире, смуглее, брови нависли ниже, чем прежде.

– У тебя еще есть время, сеньоритка. – Он показал ей нож, с которого капала кровь. – Ты или он?

– Он, – тихо сказала она и приникла лицом к столу.

Джимми очнулся и уже успел понять, что ему грозит.

– Ради всего святого, нет. Не делай этого, Брайан. Пожалуйста, я прошу тебя!

Брайан, который все больше походил на Клайда и двигался как тот, обогнул Мультика и сел между ног у Джимми.

– Боже, не надо! Боже, пожалуйста, нет! – И вдруг, неожиданно, Джимми стал читать нараспев молитву. – Отец наш небесный!..

Подавшись вперед, Брайан сдавил его мошонку левой рукой. Лезвие ножа в правой улыбнулось хищным серебром в лунном свете.

До них донеслись крики Джимми, за ними – девичий визг. Монти и Бекки, пусть и не видели, что происходит, понимали: они – следующие.

– Монти… – начала Бекки, но если и хотела донести какую-то мысль, то та умерла, едва родившись.

– Вскипяти воду, – сказал Монти.

Бекки посмотрела на него из недр кресла, где сидела, сжимая в руках топор до белизны в пальцах. Ее лоб был перемазан кровью.

– Вскипяти воду, – повторил Монти.

– Самое время для кофе, – ее голос вибрировал на грани истерики, но и сарказм в нем каким-то чудом остался.

– Просто послушай меня и вскипяти воду! Достань самые большие кастрюли, какие найдешь. Наполни и поставь на плиту. Я видел такой приемчик в кино. Мы ошпарим этих психов, как только они сюда вломятся. Займись, а я пока забаррикадирую нас.

Бекки побежала на кухню и принялась за работу.

Монти проверил хижину и убедился, что все внешние двери заперты. Он загородил дверь спальни диваном на случай, если они войдут через окно. На то, чтобы открыть дверь, придавленную этим монстром, у них уйдет чертовски много времени – он успеет что-то придумать, выиграет время.

Он пытался придумать, как заблокировать двери, ведущие в другие комнаты, и вспомнил, что в одной из них были свалены плотницкие инструменты.

Сбегав туда, Монти вернулся с полным ртом гвоздей, молотком в одной руке и узкими досками в другой. Он сложил их и вернулся за остатками. На все про все ушло несколько ходок. Он стал заколачивать двери крест-накрест, отрезая комнаты от остального дома. Остатки досок пошли на окна. Только два больших фасадных окна, выходивших на озеро, и одно кухонное остались без защиты. Но, по крайней мере, их шансы чуть выросли, да и окно кухни, узкое и высоко расположенное, было бы относительно легко оборонять.

Монти стал прикидывать, где лучше применить гарпун, и на мгновение ощутил себя вполне довольным собой, но все это как рукой сняло, когда в окно на кухне влетел камень. Он упал на пол, а следом за ним кинули что-то еще, небольшое и странное на вид. С улицы в дом ворвался насмешливый крик:

– Угостите, а не то напугаем, засранцы!

Бекки выбежала из кухни, прижав ладонь ко рту (про себя издеваясь над безотчетным жестом – вот ведь куколка-балетница! ). Ей на глаза попалось то, что лежало в груде осколков на полу.

Даже когда Монти с отвращением пинком загнал это в дальний угол, она не могла прогнать образ из головы.

К ним забросили парочку окровавленных тестикул.

– Свет, – сказал Монти. – Выключи свет.

Он пригнулся, подошел к окну и выглянул наружу, чувствуя себя персонажем второсортного боевика. Для полного сходства осталось вынести остатки стекла из рамы прикладом, чтобы было удобнее палить по врагам. Жаль только, ни приклада, ни самого ружья нет – палить не из чего.

На заднем дворе, между сараем и домом, творилась настоящая вакханалия. Был там какой-то парень, смотрящий на них во все глаза, странный на вид, который выделывал причудливые кренделя – двигаясь изящно, но совершенно неестественно. В руке у него был нож, время от времени серебристо бликующий в лунном свете, как и оскаленные зубы парня. Раскинув руки на манер взлетающей цапли, чудак-пришелец скакал то на одной правой, то на обеих ногах, то на одной левой. При этом порой он умудрялся сгибаться и громко хохотать.