Дэн Симмонс - Лето ночи

– Не уверен… Вспомните, как они удивили весь мир своим спутником.

Дейл помнил. Он хорошо помнил, как однажды октябрьским вечером, три года назад, стоял на заднем дворе своего дома. Он только что вынес ведро с мусором и шел обратно, но тут в дверях появились отец с матерью – по радио как раз объявили, что над ними должен пролетать русский спутник. Лоренс, тогда еще сопливый первоклассник, мирно посапывал наверху в своей кроватке. А они втроем долго смотрели поверх почти голых ветвей в небо, провожая взглядами крохотный огонек, плывущий между звездами. «Невероятно!» – шепотом воскликнул тогда отец. Дейл так до сих пор и не знает, какой смысл был вложен в это восклицание: то ли отец считал невероятным, что человечество сделало шаг в космос, то ли не мог поверить, что столь поразительного успеха добились русские.

Ребята еще долго молча смотрели в небо.

– Ребята, – спросил вдруг Дуэйн, – а вы продолжаете следить за Ван Сайком, Руном и всеми остальными, а?

Майк, Кевин и Дейл обменялись взглядами.

Дейл, сам того не ожидая, почувствовал себя виноватым, будто он нарушил клятву или позорно пренебрег своими обязанностями.

– Ну, мы начали было, а потом…

– Все нормально, – махнул рукой Дуэйн. – Это была глупая идея. Но я хотел с вами кое о чем поговорить… Давайте соберемся завтра… днем…

– Может, в пещере? – предложил Харлен.

Остальные протестующе загудели.

– Я не собираюсь тащиться в такую даль, – заявил Кевин. – Как насчет курятника Майка?

Майк кивнул.

Дуэйн тоже.

– В десять? – спросил Дейл.

Мультфильмы, которые они с Лоренсом любили смотреть утром по субботам, – о приключениях Хекла с Джеклом и Раффа с Редди – к этому времени должны были уже закончиться.

– Давайте попозже, – попросил Дуэйн. – Утром я должен сделать кое-что по дому. Лучше в час – а?

На этот раз согласились все, кроме Харлена.

– У меня есть другие дела, поважнее, – завоображал он.

– Могу поспорить, – вставил Кевин, – что ты собираешься попросить Мишель Стеффни дать тебе автограф. Лучше всего, если она напишет пару слов прямо на твоем гипсе.

Хохот и выкрики были такими громкими, что взрослым пришлось подняться на веранду и утихомирить развеселившихся ребят.

Остаток вечера Дуэйн провел чудесно. Он был доволен, что сдержался и не рассказал друзьям о колоколе Борджа и особенно об откровениях миссис Мун, – как раз в ту минуту, когда он уже готов был это сделать, подошли взрослые и начались разговоры о космосе, о звездах, о космических путешествиях, о жизни вне Земли. В этой болтовне прошло несколько часов. Дейл поделился с отцом идеей о проведении дня «Эхо»-наблюдений в августе, и дядя Генри с тетей Линой безоговорочно ее одобрили. Чтобы спутник было хорошо видно, Кевин пообещал принести телескоп, и Дуэйн с удивлением услышал собственный голос, предлагающий принести и свой, самодельный.

Около одиннадцати все стали разъезжаться, и Дуэйн собрался было топать домой один: он знал, что Старика не будет дома до самого утра. Однако отец Дейла решительно заявил, что подбросит его до фермы, и действительно высадил мальчика у самой двери в кухню.

– У вас ни в одной комнате нет света, – сказал мистер Стюарт. – Думаешь, твой отец уже спит?

– Наверное, – ответил Дуэйн и мысленно дал себе пинка за то, что забыл оставить свет включенным.

Мистер Стюарт дождался, пока Дуэйн войдет в кухню, помахал ему из окна машины, и они уехали. Дуэйн немного постоял, глядя, как удаляется по дороге красный свет задних фар.

Понимая, что ведет себя довольно странно, Дуэйн прошел по первому этажу к входной двери и запер ее, прежде чем спуститься к себе в подвал. Затем снял праздничную одежду и принял душ, но вместо пижамы облачился в старые брюки, домашние тапки и залатанную, но чистенькую рубашку. Он чувствовал себя ужасно усталым, все события долгого дня тяжелым грузом лежали на плечах, но мозг, даже утомленный, жаждал работы, и мальчик решил еще немного потрудиться. Тем более что, поскольку входная дверь заперта, ему все равно придется дожидаться возвращения Старика. Он включил радио, отыскал станцию Де-Мойна и начал работать.

Вернее, попытался. Сейчас его очерки и заметки казались ему детскими и пустыми. Он подумал, не сесть ли ему за настоящую повесть, но решил, что пока к этому не готов. Согласно его планам, приступить к такой серьезной работе он должен самое раннее в следующем году. Дуэйн пролистал блокноты с описаниями персонажей, попытками передать динамику действий, с отрывками, написанными в подражание стилю разных писателей: Эрнеста Хемингуэя, Нормана Мейлера, Трумена Капоте, Ирвина Шоу, потом со вздохом спрятал все обратно в тайник и плюхнулся на кровать, задрав ноги в тапочках на металлическую спинку. За прошлую зиму он так вырос, что теперь мог спать на своей старой кровати либо по диагонали, либо поджав ноги. Но Старику он об этом еще не говорил. Все равно сейчас они не могут позволить себе покупку новой кровати. Правда, на втором этаже стоит кровать, на которой когда-то спала мама, но Дуэйн не хотел просить ее у отца.

Он смотрел в потолок, думал о миссис Мун, о колоколе, о невероятном переплетении невообразимых фактов, вымысла и предположений и старался понять, какие же выводы можно из всего этого сделать. Дядя Арт знал проблему лишь в общем и целом. Если бы он услышал рассказ о событиях января тысяча девятисотого года, что бы он тогда сказал? Дуэйн никак не мог решить, стоит ли посвящать в эту тайну ребят.

Нет, они заслужили право знать обо всем. Что бы ни случилось, это в равной степени коснется и их тоже.

Дуэйн уже засыпал, когда услышал, что пикап Старика приближается к дому по подъездной дороге.

Все еще сонный, Дуэйн поднялся по ступенькам, прошел через темную кухню и отпер входную дверь. Он был уже на полпути вниз, а двигатель пикапа все еще работал: не узнать стук неисправного цилиндра было невозможно. Дуэйн вернулся назад и подошел к открытой двери.

Машина стояла в самом центре двора, дверца со стороны водителя была распахнута, передние фары все еще горели. Свет в кабине тоже горел, и Дуэйн увидел, что машина пуста.

Вдруг из сарая раздался такой грохот, что Дуэйн в страхе отступил обратно в кухню. Из больших южных дверей сарая выкатился комбайн, его передняя часть выдавалась вперед, как нож бульдозера. Свет от уличного фонаря переливался на режущих зубцах и цепях – значит, Старик не поставил защиту ни на один из восьми блоков.

Ворота на южное поле оказались почему-то открытыми. Огромная машина прогрохотала мимо мальчика, пересекла двор и поехала дальше. На мгновение в кабине мелькнул силуэт Старика. Он ненавидел застекленные кабины и всегда покупал комбайны со старыми, открытыми. Через несколько минут громадина врезалась в ряды кукурузы.