Дэн Симмонс - Лето ночи

Таким образом, не входившие в молодежные банды дети из афроамериканских семей в возрасте от восьми до тринадцати лет первыми попали под строгий родительский контроль, и то время, когда они могли свободно бродить в лесах и на пустырях, сначала сократилось, а потом закончилось вовсе. А к 1970-м и белые дети точно таким же образом перешли под строгий контроль взрослых. Пространство в парке Инвуд-Хилл радиусом в три-пять миль, где дети могли свободно перемещаться в 1920-х, практически исчезло, дети (в основном из-за родительского страха перед бандами, наркодилерами и автомобилями) все больше времени проводили дома, на огороженных заборами дворах и охраняемых детских площадках.

Вот один из приведенных в статье выводов:

В течение почти всего нынешнего века в Инвуде действовали различные факторы, из-за которых значительно ограничились самостоятельные занятия, которым дети могли посвятить свое время в окрестностях дома. Самыми значительными факторами выступили сокращение количества и разнообразия тех мест, куда могли отправиться дети, и все возрастающий контроль взрослых над играми за пределами дома. Нельзя свалить всю вину на преступность, упадок физической среды и автомобильное движение [процитировано точно по оригиналу!].

В 1920-х годах Инвуд был захвачен стремительным и почти безостановочным процессом – там раскапывали, строили, сносили и занимались разными другими преобразованиями, а потому в распоряжении местных детей оказался целый мир, где можно было играть без присмотра, – котлованы, скалы, фермы, болота, леса, амбары, отдельные большие дома и строительные площадки. К 1940-м годам строительство в Инвуде практически завершилось, численность населения достигла максимума, а запланированные в ходе Нового курса изменения ландшафта были воплощены в жизнь, и в результате всего этого среда для игр упростилась и оказалась под контролем: площадки, поля для игры в бейсбол, а в 1950-х годах и многоквартирные дома.

Обстановка, в которой росли дети в Инвуде в 1940-х, зеркально отражает ту, в которой рос я сам с моим младшим братом в Де-Мойне в 1956–1957 годах. За нашим домом располагался частный заказник, дальше на две с лишним мили растянулась лощина с «городскими лесами», которая соединялась с огромным лесным заповедником, где практически не было тропинок или каких-либо облагороженных участков. Более того – вокруг этой лощины строились мириады домов, а любой мальчишка вам подтвердит, что строительные площадки – заброшенные ямы, котлованы, насыпные холмы, недостроенные дома и даже оставленная по вечерам и выходным без присмотра строительная техника – это превосходное место для игр. И мы использовали его по полной и вытворяли, что душе вздумается: забирались на верхние этажи недостроенных домов, где еще не было ни пола, ни крыши, и ходили там по узким доскам; устраивали сражения, бросаясь комьями земли; заклеивали моего младшего брата (он всегда был самым отчаянным сорвиголовой среди всех) скотчем в большой картонной коробке и спускали эту коробку с вершины тридцатифутовой горы прямиком в наполовину заполненный водой строительный котлован глубиной двадцать футов (моему братишке, подобно Гудини, всегда удавалось выбраться).

Потом мы переехали из Де-Мойна в крохотный городишко Бримфилд в центральном Иллинойсе («Население 650 / Внимание: автоматический контроль скорости»), который позже послужил прообразом Элм-Хейвена, и наше пространство, где можно было свободно перемещаться, увеличилось в разы – не только потому, что мы стали на пару лет старше. Теперь нужно было немного дальше (почти пять миль) ехать на велосипеде и идти пешком, чтобы в заброшенном гравийном карьере в лесу (Козлиные горы) заклеивать моего братишку Уэйна скотчем в чуть более просторной коробке и спускать ее с чуть более высокой (пятьдесят футов) горы в чуть более глубокий (двадцать пять футов) котлован, заполненный водой целиком. Но оно того стоило. (Уэйн выбирался из коробки. Так или иначе. Но довольно долгое время мы просто смотрели на пузыри, всплывающие на поверхность темной воды, а потом, еще дольше, на гладкую поверхность без всяких пузырей. Признаюсь, в такие моменты я прокручивал в голове множество всевозможных сценариев – как лучше преподнести пытливым родителям кончину своего младшего братишки. По большей части в таких историях фигурировали цыгане, которые выбежали из леса, заклеили Уэйна скотчем в коробке и сбросили в котлован, пока мы все лежали связанными.) (Трудно быть старшим братом.)

Мои друзья-исследователи нашли довольно большое количество британских материалов, посвященных ограничениям, связанным с играми и перемещением детей, и результаты этих исследований по большей части совпадают с тем, что я слышу из рассказов друзей и вижу сам здесь в США: свобода перемещения у детей восьми-одиннадцати лет практически исчезла.

Вот начало одной такой статьи, в которой приводятся результаты различных исследований, в газете «Обсервер» за 3 августа 2008 года:

Сцена, олицетворяющая детство: маленькие братья и сестры бегут к кряжистому дубу, повисают на нижних ветвях и изо всех сил карабкаются вверх. И все же миллионы детей лишены такого удовольствия, потому что обеспокоенные родители не хотят подвергать свои чада риску.

Согласно результатам одного крупного исследования, проведенного в рамках проекта «Плей-Ингланд» под эгидой Национального управления по делам детей Великобритании, половине опрошенных детей запрещали залезать на деревья, 21 % детей запрещали играть в «каштанчики», 17 % – в салочки. Некоторые родители в своем стремлении защитить доходят до того, что отказывают детям в праве играть в прятки.

Я не знаю, как играть в английские «каштанчики», но у меня было детство (и в этом детстве случались под рукой мячики и комки грязи), поэтому я догадываюсь. Дальше в статье говорится:

Стремление обращаться с детьми как с хрупкими предметами, которые следует заворачивать в вату, изменило детство. Согласно исследованиям, у 70 % нынешних взрослых самые значительные приключения в детстве происходили на воздухе, среди деревьев, рек и лесов, сегодня так можно сказать о 29 % детей. Большинство опрошенных детей заявили, что их самые значительные приключения происходили на детских площадках.

Самое значительное приключение в жизни ребенка случилось на вшивой детской площадке??!! Да Дейла, Лоренса, Майка, Дуэйна, Кевина, Харлена и их друзей стошнило бы от подобного утверждения. (А Корди Кук сначала бы посмеялась от души, но потом ее бы тоже стошнило.)

Читая «Лето ночи», вы увидите, что даже в центре города, на огромной детской площадке во дворе большой и страшной Старой центральной школы, самым любимым детским аттракционом была новехонькая гигантская бочка-отстойник высотой восемь футов: эту бочку подкатили к самой высокой горке (такую сегодня не разрешили бы ни на одной школьной площадке), и детишки играли там в «короля горы» – сталкивали друг друга вниз, тут же взбегали по горке обратно, снова спрыгивали на предательски скользкий изогнутый бок, и опять все по новой.