Дэн Симмонс - Лето ночи

– Угу, – буркнул Дуэйн и вновь принялся расставлять на полках консервы.

– Ты, случайно, не знаешь, почему его сестра бродит с ружьем вокруг города? Может, она кого-то разыскивает?

Дуэйн опять помолчал.

– Кого она может разыскивать? – наконец отозвался он.

Старик пожал плечами.

– Нелли О’Рурк сказала, что ваш директор… как его там – мистер Рун?.. – позвонил Барни и пожаловался, что эта маленькая девочка слоняется вокруг школы и его квартиры с ружьем. Почему этот ребенок предается такому странному занятию?

Дуэйн хотел было отмолчаться, но потом понял, что любопытство Старика задето, а значит, тот намерен стоять здесь до тех пор, пока не услышит от сына хоть какие-нибудь объяснения, прекратил расставлять банки на полках шкафа и обернулся к отцу.

– Корди вообще ничего, но слегка ненормальная.

Старик постоял минуту, потом кивнул, словно бы удовлетворенный ответом, и ушел в мастерскую.

В пятницу Дуэйн опять отправился в Оук-Хилл и на этот раз вышел из дому еще до рассвета, чтобы вернуться не позднее полудня. В библиотеке он хотел пролистать старые газеты и книги и поискать упоминания о тех фактах, что узнал в Брэдли, но ничего нового не обнаружил. Статья в «Нью-Йорк таймс» о празднике в честь колокола, состоявшемся в 1876 году, была довольно интересной – по крайней мере, служила еще одним, помимо найденных в Элм-Хейвене, доказательством того, что эта штука действительно когда-то существовала… Но это было все, что удалось отыскать. Он попытался узнать в библиотеке номер телефона Эшли-Монтегю, сказав, что не может закончить школьный доклад, не изучив материалы Исторического общества, доставшиеся в наследство этой семье. Однако хитрость не помогла. Миссис Фрейзер объявила, что понятия не имеет, какой у них номер телефона, поскольку богатые семейства не позволяют помещать номера своих телефонов в справочниках. И это, как уже успел убедиться Дуэйн, было правдой – во всяком случае, в отношении семейства Эшли-Монтегю.

Миссис Фрейзер шутливо потрепала Дуэйна по волосам.

– И вообще, совсем не годится выполнять летом школьные домашние задания, – добродушно сказала она. – Ступай-ка на свежий воздух и понежься на летнем солнышке. Выпей чего-нибудь прохладительного, поиграй… Честно говоря, твоей маме следовало бы последить, чтобы ты одевался полегче: на улице такая жара.

– Да, хорошо, мэм.

Дуэйн поправил пальцем очки и вышел.

Он вернулся домой как раз вовремя, чтобы помочь Старику загрузить в пикап четырех поросят. Узнав, что отец намеревается отвезти их на рынок в Оук-Хилл, Дуэйн вздохнул: маршрут его четырехчасовой прогулки будет преодолен на машине за десять минут. Он решил не предпринимать впредь таких вылазок, не выяснив предварительно планы Старика.

В субботу на втором за это лето бесплатном сеансе должны были показывать «Подвиги Геракла» – довольно старый итальянский фильм, который мистер Эшли-Монтегю отобрал в одном из кинотеатров под открытым небом в Пеории. Дуэйн редко ходил в кино по той же причине, по которой они с отцом, имея телевизор, почти никогда его не включали: оба считали книги и радио гораздо более приятными воображению, чем кино и телевидение.

Но Дуэйну нравились итальянские ленты о могучих героях древности. К тому же дублированные фильмы обладали одной забавной особенностью: губы актеров бешено шевелились минуты две-три, а перевод укладывался буквально в пару слов. А еще он где-то читал, что именно в процессе создания таких картин кто-то на римской киностудии научился создавать разные звуковые эффекты: шаги, звон мечей, топот конских копыт, грохот извержения вулкана… – словом, абсолютно любые. Дуэйна это привело в восторг.

Но отправиться в город субботним вечером он решил совсем не по этой причине, а потому, что хотел поговорить с мистером Эшли-Монтегю, и единственным местом, где он мог встретить этого человека, был открытый кинотеатр в парке.

Дуэйн мог бы попросить отца подбросить его на машине, но Старик после обеда занялся усовершенствованием одной из «обучающих машин», и мальчик не хотел подвергать его искушению оказаться поблизости от пивной «У Карла».

Когда Дуэйн подошел к отцу спросить разрешения, тот, увлеченный работой, даже не поднял головы. Лицо его было едва различимо за сизоватым дымком от паяльника.

– Отлично, – пробормотал он. – Только вернись засветло.

– Ладно, – ответил Дуэйн, недоуменно гадая, знает ли отец, во сколько начинается, а уж тем более заканчивается сеанс.

К счастью, ему не пришлось идти пешком весь путь. Когда он поравнялся с домом дяди Дейла Стюарта, Генри, из ворот выехал пикап, в котором сидели сам дядя Генри и тетя Лина.

– Куда ты собрался, сынок?

Дяде Генри было прекрасно известно имя Дуэйна, но он всех мужчин моложе сорока называл «сынок».

– В город, сэр.

– Собираешься на бесплатный сеанс?

– Да, сэр.

– Ну, тогда залезай сюда.

Тетя Лина открыла дверцу старого универсального грузовичка, и Дуэйн вскарабкался внутрь. Оказалось, что там довольно тесно.

– Я с удовольствием поеду сзади, – предложил Дуэйн, сообразив, что занимает половину обтянутого красивой материей сиденья.

– Чепуха, – откликнулся дядя Генри. – В тесноте, да не в обиде. Садись!

Грузовичок зафырчал, тронулся с места и, подпрыгивая на каждой неровности дороги, проехал вниз по склону первого холма, благополучно миновал погруженную в тень долину и вполз на вершину другого холма, к Страстному кладбищу.

– Держись, пожалуйста, правой стороны, Генри, – попросила тетя Лина.

Дуэйн подумал, что старушка, должно быть, произносит эти слова каждый раз, когда они едут по этой дороге в город или куда-нибудь еще. «Сколько же раз это выходит за шестьдесят лет? – попытался прикинуть он. – Миллион?»

Дядя Генри покорно кивнул и продолжал ехать там, где и ехал, – точно посередине дороги. Он не собирался никому уступать удобную колею. Хотя солнце уже минут двадцать как опустилось за горизонт, здесь, наверху, было еще довольно-таки светло. Грузовичок прогрохотал по неровной, похожей на стиральную доску дороге и вскоре нырнул под сень деревьев, растущих вдоль Дохлого ручья. На фоне темневшего по обе стороны леса ярко вспыхивали мерцающие огоньки светлячков. Трава по обочинам, покрытая толстым слоем пыли, казалась неестественно светлой, будто мутант-альбинос. Дуэйн был доволен, что ему не пришлось идти пешком.

Пока они ехали к водонапорной башне, мальчик украдкой поглядывал на Генри и Лину Найквист. Им было примерно лет по семьдесят пять – Дуэйн знал, что на самом деле они приходятся Дейлу двоюродными дедушкой и бабушкой со стороны матери, – но все без исключения жители округа Кревкер называли их «дядя Генри» и «тетя Лина» и все без исключения уважали эту приятную, доброжелательную к окружающим пожилую пару. Знаменитая скандинавская уравновешенность спасала обоих от разрушительного влияния времени и позволяла даже в старости сохранить привлекательность. У тети Лины были совершенно белые, но густые и длинные волосы, розовощекое лицо счастливо избежало сетки морщин, а взгляд сохранил молодую ясность. В отличие от нее дядя Генри лишился бо́льшей части шевелюры, но уцелевший надо лбом чубчик придавал лицу выражение напроказившего мальчишки, ожидающего справедливого наказания от взрослых. Судя по рассказам Старика, дядя Генри, будучи вполне почтенным джентльменом, не упускал случая обменяться парой соленых шуточек за кружкой пива с приятелями.