Вера Шматова - Паучьи сети [СИ]

— Очень приятно, — пробормотала я, протягивая руку. Рукопожатие у отца Паука оказалось на удивление крепкое.

Похоже, здесь замешана какая-то старая семейная ссора, частью которой я теперь невольно являюсь. Поведение отца Паука удивляло — обычно родители не напускаются на детей, стоит им переступить порог. Разве что, отец в курсе кровавых увлечений сына?

— Чего тебе нужно? Семь лет ни звонка, ни письма, а тут нате вам, явился не запылился, — подозрительно спросил Ян, глядя на Паука. — Тоже мне, деятель науки. Что, так и не нашел времени девять цифр набрать?

Похоже, дело не в убийствах, иначе бы назвал сына совсем по-другому. Я с тревогой перевела взгляд на своего маньяка. На его лице ходили желваки, а глаза, казалось метали молнии.

— Решил познакомить с женой и узнать, как ты тут, — сухо обронил мужчина. — Вижу, что зря. Мы уезжаем.

— Куда это вы поедете? Ночь на дворе, не видно ни зги. Пойдемте, на кухню, хоть чаю попьем.

— Хорошо, мы останемся, — неожиданно согласился Паук. — И переночуем здесь, если ты не против.

Перемена планов меня удивила, но я решила не спрашивать. И так ясно, что маньяку нелегко находиться в обществе отца.

— Вот и славно, — Ян обрадовался и его обрюзгшее лицо на секунду озарила радость. — Пойдемте, дети, пойдемте.

Старик зашаркал по коридору. Теперь я заметила, что мужчина приволакивает одну ногу — по всей видимости старая травма. На кухне оказалось не лучше, чем в коридоре. Большой обеденный стол завален грязными тарелками, пакетами с остатками еды, а под ним громоздились пустые бутылки. Похоже, вывод о любви к выпивке оказался верным. Оглядываясь по сторонам, я заметила, что на стенах висят фотографии. С черно-белых карточек смотрели улыбающиеся лица, молодые и не очень. Всех их объединяло фамильное сходство, так что можно было сделать вывод — это семья Паука.

— Вы садитесь, садитесь, я только чай заварю, — Ян засуетился по кухне.

Из старого крана со стоном хлынула вода, зазвенев о раковину и брызгами осев на стенах. Я же с любопытством рассматривала обстановку. Судя по всему старик жил в доме один, по крайней мере следов присутствия кого-то еще не наблюдалось. Кроме фотографий на стенах кое-где виднелись небольшие декоративные тарелочки и картинки. Их было немного, но вполне достаточно, чтобы создать ощущение уюта. Если эту кухню отмыть и выкинуть весь мусор, получилось бы вполне мило. Вот только Ян не производил впечатления ответственной домохозяйки.

Оказаться в доме, где вырос Паук было странно. Раньше, занятая выживанием и попытками обойти рифы характера маньяка, я даже не думала о том, что где-то существует его семья. Возможно, проблема в том, что он не воспринимался как обычный человек. Разве могут быть у знаменитого убийцы любящие — или в нашем случае не очень — родители?

Отношения между Пауком и отцом ставили в тупик. Было очевидно, что Ян не питает теплых чувств к сыну и потому вдвойне непонятно, почему мы оказались именно здесь. Даже мне было не по себе в компании ворчливого старика, а уж маньяку, не привыкшему перед кем бы то ни было отчитываться, это должно доставлять настоящие мучения. Оставалось только понять, зачем убийце понадобилось навестить родные стены. Не может же отчий дом являться его запасным вариантом?

— Так что, сын? Рассказывай давай, как живешь, — проговорил Ян, наполняя чайник водой. Голубое пламя конфорки зашипело, когда эмалированное дно коснулось железной решетки.

Мужчина обернулся, сделал пару шагов и опустился на скрипящий табурет напротив нас. Карие глаза в обрамлении морщин смотрели испытующе и немного нетерпеливо. Что ж, я могла его понять. Сын, появившийся на пороге спустя семь лет — это действительно могло выбить из колеи. Думаю, ему тоже интересно, что за причина привела Йозефа сюда, еще и так неожиданно.

— У меня все в порядке, — коротко ответил Паук. — Как сам?

— Старость не радость, как сам понимаешь, — прокряхтел старик, уверенным жестом сметая хлебные крошки со стола на пол. — Все болит, дети не навещают. Дом надо чинить, денег нет. В общем, ты и сам видишь.

— Понятно.

После короткого обмена фразами в кухне воцарилась тишина, прерываемая лишь кряхтением разогревшегося чайника. Атмосфера ощутимо накалилась. Я переводила взгляд с Паука на Яна и понимала, что этот визит домой вряд ли закончится без скандала. Ощущение бури нарастало с каждой секундой и было неуютно осознавать, что у меня нет ни малейшего понятия о ее причинах. На простой конфликт отцов и детей это уже не походило. Даже спустя семь лет разлуки они даже не способны спокойно поговорить, а это уже говорило о многом.

Отец Паука не спешил продолжать беседу. Потянувшись к коробочке на краю стола, мужчина достал сигарету и жестом предложил закурить и нам. Не дождавшись реакции, Ян щелкнул зажигалкой и с удовольствием втянул в себя резко пахнущий дым. Чуть поморщившись, я непроизвольно отодвинулась. Табачный запах вызывал тошноту еще с детства.

— Где мама? — задал вопрос Паук.

— Мать то? — Ян поднялся с табуретки и отошел к плите. — Так это… Умерла она года два назад.

Моего колена коснулась горячая ладонь. От неожиданности я вздрогнула и посмотрела на маньяка. Его лицо и прежде сохранявшее тщательно нейтральное выражение, теперь больше напоминало погребальную маску.

— Как это произошло? — голос мужчины дрогнул, выдавая эмоции.

Ян наконец повернулся к нам и на лице старика можно было увидеть смесь вины и боли. Прочистив горло, он сделал очередную глубокую затяжку, а затем медленно выпустил дым в воздух, собираясь со словами.

— Дык… заболела она. Вроде все хорошо было, а потом в момент и свалилась. Ну я, значит, доктора вызвал, все как надо. Мать в больницу увезли, какие-то анализы делали. В общем, рак у нее был, последняя стадия. Говорят, ума не приложат, как она в таком состоянии даже не чихнула. Дали ей месяц жизни, да вот только мать и того не продержалась. Всего раз в сознание пришла, тебя звала, да сестру твою, а через неделю Богу душу отдала.

Ян скривился, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать. Судя по всему кончина жены до сих пор заставляла его страдать. Я же ощутила, как засосало под ложечкой. Паук и раньше не отличался эмоциональной стабильностью. Так что же будет теперь, после уничтожения собственного дома и потери матери?

Неловкое молчание прервал свист чайника. Ян занялся чаем, а я повернулась к Пауку, глядя ему в глаза. Не знаю, почему, но мне хотелось, чтобы он заплакал, разозлился или сделал хоть что-нибудь. Но мужчина молчал.

Нащупав его ладонь под столом, крепко сжала горячие пальцы. Внезапно появилась потребность немедленно увести маньяка из этого дома. Желание было странным. Неужели мне хочется защитить его? На его руках кровь нескольких десятков человек, Паук — хладнокровный убийца. Но тем не менее я жалела его и хотела уберечь от боли. Рационально? Нет. Просто по-человечески. Сейчас, сбежав от всего и всея, особенно остро ощущалось, как просто лишиться вещей, что ранее казались незыблемыми. Родители, друзья, привычный уклад жизни. Иронично, но ценить их мы начинаем лишь потеряв. А Паук живет так уже много лет. И несмотря на то, что это его собственный выбор, мне было жаль его.