Кирстен Уайт - Падение Элизабет Франкенштейн [litres]

Деревья цеплялись за меня; сучья и ветки, как когти, полосовали платье; моя прическа совсем растрепалась. Я бежала, пока не добралась до полого дупла ивы, сидя в котором читала последнее письмо Анри. Как бы все обернулось, если бы Анри не уехал из-за меня? Как бы все обернулось, если бы я в своем эгоистичном порыве не отправилась в Ингольштадт, чтобы найти Виктора и обезопасить свое будущее?

Я свернулась внутри дерева, пылая от ненависти, чувства вины и горечи своих секретов. Судья Франкенштейн сказал, что суд докопается до правды. Но разве это было возможно, когда я приложила столько усилий, чтобы ее скрыть?

Я вздрогнула и проснулась. Я выкарабкалась из дерева, цепляясь за кору. Как я могла заснуть? Ночь – ибо день вдруг подошел к концу – была голодна и полна злобы, и очередная гроза наказывала землю за то, что нам не удалось защитить невинных.

Молнии освещали мне путь, дождь хлестал в лицо. Я бежала, как я надеялась, по направлению к дому, хотя давно перестала понимать, где нахожусь. Я споткнулась и упала. Ладони и колени ударились о землю. Я бессильно уронила голову. Это я навлекла на нас беду. А теперь еще и заснула, пока моя Жюстина томится где-то в клетке! Я должна была ее найти. Я не могла помочь Уильяму, но я все еще могла помочь Жюстине. Я должна была все исправить, потому что мне было ясно: если этого не сделаю я, не сделает никто.

Сверкнула молния. Прокатился гром. Я подняла голову.

– Будь ты проклят! – закричала я в небеса. – Будь ты проклят за то, что смотришь и не помогаешь! Проклинаю тебя! Я проклинаю тебя за то, что ты создал человека только для того, чтобы он раз за разом губил невинных!

Мое внимание привлекло движение, и я резко обернулась, уверенная, что это судья Франкенштейн и что он слышал мое богохульство. Я дерзко вздернула подбородок.

Но фигура чернее ночи принадлежала не моему благодетелю. Я бросилась к ней. Это был сторож мертвецкой. Я готова была убить его своими руками, чтобы сохранить секреты Виктора, отомстить за Уильяма и освободить Жюстину!

Какой-то животный инстинкт остановил мое жестокое намерение, и я замерла.

Это был не скользкий старик, которого я встретила в Ингольштадте.

Я со страхом ждала новой вспышки молнии, которая могла осветить того, кто наблюдал за мной из-за деревьев. Массивное, нечеловечески сложенное создание ростом не меньше семи футов. Моя ярость сменилась ужасом.

– Что ты такое? – выкрикнула я.

Я уже видела его раньше. Возможно, это было воплощение моей вины? Моя порочность, материализованная моим же разумом? Мог ли это быть сторож мертвецкой, раздувшийся в своей злобе до чудовищных пропорций?

А потом в белоснежной вспышке я увидела монстра. Он не был порождением моего разума. Но и порождением Господа он тоже не был. Ни мой, ни божественный разум не могли создать подобную насмешку над человечеством.

Я закричала и бросилась бежать. Нога зацепилась за корень, и я, споткнувшись, ударилась головой о камень.

Вокруг меня сомкнулась темнота.

Я улыбнулась, выныривая из глубокого сна навстречу запаху, который успокаивал меня лучше всего: чернила, кожаные книжные переплеты и пыльный пергамент.

– Виктор? – позвала я и попыталась сесть.

Это была ошибка. По телу волной прокатилась боль. Желудок сжался, и я застыла, чтобы сдержать новый мучительный приступ.

Почему у меня так болит голова? Что…

Уильям.

Жюстина.

И чудовище.

– Виктор? – прошептала я.

– Я здесь.

Я услышала, как захлопывается тяжелый том. Я с трудом раскрыла глаза и увидела над собой Виктора, который встревоженно щурился и хмурил брови.

– И снова нас сводит болезнь. Мне кажется, этой традиции пора положить конец.

– Когда ты…

– Две ночи назад. Этот разговор у нас уже был. – Он взял меня за запястье, чтобы пощупать пульс, а потом коснулся моей щеки тыльной стороной ладони. – Три раза.

Я подняла руку, чтобы потрогать лоб, но он перехватил ее.

– У тебя большой синяк и мелкий порез, который я, к счастью, смог зашить самостоятельно. Его можно будет прикрыть волосами. Что на тебя нашло? Гулять по лесу в грозу!

– Жюстина. – Я снова попыталась сесть. Виктор с досадой вздохнул, но поправил подушки у меня за спиной и помог мне выпрямиться. Выждав, пока боль утихнет до терпимого уровня, я продолжила: – Эрнест считает ее виновной, а твой отец не хочет вмешиваться! Но теперь ты здесь.

Я облегченно прикрыла глаза. Виктор приехал. Он со всем разберется.

– Доказательства довольно веские.

Но по его голосу я поняла, что он не считает ее виновной.

– Это совпадение! Она заночевала в сарае, чтобы укрыться от грозы.

– А медальон?

Я без улыбки посмотрела на него.

– Мы с тобой оба знаем, как просто свалить вину на невинного, подложив вещь в нужное место.

Виктор не обиделся, а только грустно улыбнулся.

– Это была игра. Мы были детьми. И потом, кто мог желать Жюстине зла? Ты сама говорила, что она ангел во плоти. У нее есть враги?

– Нет! Ни одного. Единственным человеком, который питал к ней недобрые чувства, была ее мать, злобная гарпия, которая умерла на прошлой неделе.

– Что ж, это снимает с нее подозрения.

– Виктор!

Он слегка смутился.

– Прости. Я знаю, тебе сейчас тяжело. Но я не буду скрывать, что рад нашей встрече. Пусть и при таких обстоятельствах.

Я вздохнула, снова закрыла глаза, поднесла его руку к губам и поцеловала его в ладонь.

– Я… я рассказала тебе не всё.

– Что?

– В Ингольштадте. Я прошлась по адресам, которые нашла в… – Я осеклась. Я ведь притворилась, что не знаю о его лаборатории. Оставалось надеяться, что тогда он был не в себе и теперь поверит моей лжи. – Которые нашла у тебя на столе. В списке была мертвецкая. Тамошний сторож…

– Господи, ты что, ходила туда? – В голосе Виктора прорезались нотки ужаса. – Но зачем?

– Он кошмарный человек! И он сказал, что ты должен ему денег. Он попытался меня схватить. Я проткнула ему запястье булавкой. Может, он поехал за мной, увидел у Уильяма золотой медальон и…

– Когда я уезжал, он был еще в Ингольштадте, – перебил меня Виктор.

– Откуда ты знаешь?

Виктор наклонился и оттянул мне веки, чтобы осмотреть глаза.

– Зрачки возвращаются в норму. Это хорошо. Я знаю, что он был там, из-за одного из долгов, с которыми мне предстояло разобраться. Как я и сказал тебе перед твоим отъездом. Так что его здесь не было, а я больше ничего ему не должен.

Я не знала, радоваться ли, что это не я привела сюда убийцу, или огорчаться, что не смогла предъявить суду другого подозреваемого.

Виктор прижал палец к моему подбородку и наклонил мне голову, чтобы проверить рану.