Алексей Бартенев - Бимен

В кармане кроме салфетки ничего не оказалось. Бартеломью застонал от досады. Ему не нравилось то, что он находился в одном помещении с трупом, но еще больше раздражал тот факт, что придется переворачивать Энни. Придется трогать ее, толкать, тянуть. И все это для того чтобы добраться до второго кармана, и найти в нем ключ. Он не знал как быстро «Черные вдовы» пожирают души, но был твердо уверен, что времени у него с каждой секундой остается все меньше и меньше. Переступив через воспоминания, так некстати освеженные совсем недавно, старик обошел тело, и взялся за рукав медсестры. Он крепко сжал остывающее запястье, и потянул в свою сторону. Рука выпрямилась, Энни начала перекатываться. Хотя нет, не перекатываться, а переваливаться. Грузно, не спеша. Наконец, путем тяжких потуг, Бартеломью добился положения тела навзничь. Правый карман теперь был почти полностью свободен. Старик снова обошел тело, и вытянул из-под внушительного бедра часть халата с карманом. Внутри мелодично звякнул металл. Бартеломью улыбнулся. Квест выполнен. Ключи сверкнули, едва появились на поверхности. Казалось, они тоже улыбаются. Радуются, что не лежат под трупом. Старик спрятал их в карман, отвязал от стеллажа веревку, выключил свет, и вышел в коридор.

На протяжении трех дней Бимен приезжал в парк, чтобы понаблюдать за медсестрой и Гледис. Какой-то особенности в их поведении он не заметил. Вроде бы обычные люди. Правда, одна из них ведьма. Ну так и что с того? В конце концов, это же не запрещено законом. Кто он такой, чтобы ее судить? На этот вопрос ответа у него не было. Да и заниматься самоедством он не любил. Предоставляя возможность судьбе принимать решения, он плыл по течению. «Зачем толкать реку? — говорят буддийские монахи. — К чему вся суета? Ведь в жизни главное не пропустить поворот, который предназначен только тебе».

Во второй день совместных наблюдений пчеловоду вообще стоило огромных усилий поддержать хоть какое-то подобие диалога с Бартеломью. Мало того, что старик пришел позже, чем договаривались, так еще в тот день он был замкнут и молчалив. А во время прогулки не сводил глаз с медсестры. Он словно чего-то ждал от нее. Возможно действий, возможно, каких-то внешних изменений. Чего именно пчеловод не знал. Не знал он и о его разговоре с Ален. Та информация, которую получил Бартеломью в течение этой беседы, требовала анализа, и подтверждения.

Сегодня был третий день. Пасмурный, но не дождливый. С самого утра Бимен хотел приехать к трем часам в парк, надеясь, что сегодня завеса таинственности падет с губ Бартеломью, и он расскажет, о чем так глубоко размышлял вчера. Скорее всего, старик или что-то заметил, или придумал что-то невероятное. Что-то сумасшедшее. В своем неповторимом стиле. Однако неумолимо, различные обстоятельства переносили время встречи. Дома появлялись неотложные дела, автомобиль хандрил, и отказывался нормально работать. В какой-то момент Бимен даже подумывал вообще никуда не ехать, раз уж день не задался. В общем, у больницы в парке он оказался в половину шестого.

Автомобиль пискнул старыми тормозами, и замер в сантиметре от бордюра. Синяя дверь отворилась, и пчеловод покинул водительское кресло. Наигранно небрежно он захлопнул дверь, и ступил на выложенную брусчаткой дорожку парка. Несмотря на то, что день прошел не так, как Бимен его себе планировал, все равно он был рад предстоящей встрече с Бартеломью. Старик, каким-то образом, стал для него не просто добрым знакомым, он стал частью самого Бимена. Как его пчелы, без которых он теперь не мыслил свою жизнь.

Он шел, представляя, как сядет на одну из скамеек, как старик увидит его из окна палаты, и спустится вниз. Он выйдет из дверей больницы, сверкнет стеклами очков, улыбнется, растянув усы и прищурив глаза. А потом Бимен разыграет специально подготовленное для Бартеломью представление. Начнется все с того, что пчелы залепят старику линзы его очков. Ненадолго, всего лишь на секунду, но этого должно хватить, чтобы насекомые трансформировали голову Бимена. После того как Бартеломью прозреет, перед ним предстанет пчеловод с огромной афро прической на голове. Это должно порадовать старика. Но кульминация сюрприза будет не в причудливой прическе, а в другом. В звуковом сопровождении. Вот уже целую неделю Бимен пытался с помощью пчел сыграть какую-нибудь мелодию. И сейчас он подготовил известнейшую музыкальную тему. Надо признаться, это одна из самых любимейших композиций нашего героя. Он еще любит сочинять невероятно глупые тексты под нее. И хоть Бартеломью и боится пчел, данный трюк не должен оставить его равнодушным.

Бимен подошел к скамейке, улыбаясь своим мыслям. Сгорая от нетерпения, он мурлыкал под нос: «Супер, супер, супер гуд! Все нормально, супер гуд!» Увлеченный своими фантазиями пчеловод не заметил, как за его спиной, в двери больницы вошла Ален. Она была решительно настроена, двигалась быстро, не отвлекаясь ни на что. Ей нужен был четвертый этаж. Внезапно обострившееся ведьмино чутье подсказывало, что ей необходимо поторопиться. Там наверху, что-то происходило. То, что не должно было происходить.

Ален поднялась по порожкам, подошла к стеклянной двери, открыла ее, и остановилась в нерешительности. Пациенты четвертого этажа вели себя немного странно. Казалось, что все они разом что-то потеряли. Они ходили в прострации по коридору, с ничего не понимающим взглядом. Однако скоро их недоумение должно смениться агрессией. Ален хорошо знала такой тип поведения. Ведьма, которая контролировала и подпитывалась от этих людей или ушла или умерла. «Только бы Кила с собой напоследок не забрала!» — Подумала Ален, и решительно направилась к палате Фастрича. Дверь была открыта. Внутри никого. Ни этого бородатого очкарика, весьма странного субъекта, ни ее любимого. Рядом с прикроватной тумбочкой стояла дубовая трость Кила. Ален подошла и коснулась отполированного набалдашника. Идеально гладкая поверхность. Она взяла в руку трость, несколько раз стукнула об пол. Звук был глухой, отдавался в висках. Свою сумочку Ален сняла с плеча и поставила на кровать Фастрича. Пока необходимости в этом аксессуаре не было. А вот с тростью расставаться не спешила. Она покинула палату и вышла в коридор. Остановилась посреди прохода и посмотрела в сторону лифта.

Там у палаты «Черной вдовы» стоял до боли знакомый силуэт. Это был тот самый странный очкарик. Влюбленное сердце подсказывало, что Кил именно в этой палате. Ален всмотрелась в фигуру, стоящую под дверью. Бородатый старик сунул руку в карман больничной пижамы, и достал связку ключей. Немного повозившись, он вставил необходимый в замочную скважину. Но отпирать дверь почему-то он не спешил. Он собирался к чему-то, настраивая самого себя. Видно было, как шевелятся его губы, как он борется. Наконец, решившись, он сунул руку в другой карман, и извлек оттуда нож. Оружие чем-то напоминало короткий кортик. Обоюдоострое лезвие блеснуло отраженным светом. Ален нахмурилась. Она подняла, а затем опустила на пол трость. Тум! Снова подняла, и опустила. Тум! Губы ведьмы открылись, с них черными змеями посыпались проклятья. Тум! Тум! Тум! Рука поднималась и опускалась, губы беззвучно шевелились.