Саша Мар - Интересно и легко

…пересечения 75-й и 79-й улицы быть не может, сказала жена, это же параллельные улицы; ну, я-то это понял, не сразу, конечно, но допёр, ну, а если это то самое место на карте которое закрыто сплошным полем обычно слева внизу? оно еще с вензелями бывает и со шрифтом красивым, старинным, с названием города, знаешь, масштабом и, там, издательством, в это поле уходят все параллельные улицы и там-то они и пересекаются вопреки всем законам, там-то мистика и начинается, — говорю я, но понятно, что это чушь, после чего жена убегает на работу, сегодня к восьми, и мне среди собираний в школу и детский сад, размешиваний творога со сметаной, нарезания колбасы и чистки зубов уже некогда думать о своем сне, однако навязчивая странная потребность разыскать этот кабак, и сама уверенность, что его в принципе возможно разыскать, хоть это и явно чистая фантазия, сохраняется в подсознании, и напоминает гипнотическое внушение, как в кино; внушение, которое как-то случайно или кем-то намеренно активировалось специальным словом или жестом, а я и не заметил, но сейчас мысли заняты синими шортами и жёлтой майкой, которые нужно не забыть взять с собой, потому что одежда в садике уже ношенная пару дней, а потом хлопает дверь машины и мы в аквариуме автомобильного салона, и после суеты и разнообразных звуков на секунду кажется, что я оглох, только хруст яблока с заднего сидения — терпеть не могу, когда тащат еду на улицу, но малый без яблока идти отказался, — и вдруг этот сон включается в мозгу ярко и резко, и я понимаю, что к нему прицепилось что-то еще, он неожиданно оброс эмоцией, пульсирующим, лютым отвращением к этому жалкому скоту, который просыпается утром бухой и обдолбанный на кафельном полу, и я вдруг уверен, что при определенном развитии событий это мог бы быть я сам, если бы что-то в жизни произошло не так, как произошло, и это один из вариантов меня самого, и пальцы на руле побелели, и дрожь пошла по телу, а во рту тошнотный вкус похмелья, и если бы ты не был идиотом и не тратил жизнь на чёрт знает что, всё было бы иначе, богаче и ярче, а ты грязен, вонюч и еле двигаешься, и у тебя ничего и нет кроме нестиранных штанов и грязи под ногтями, это ты виноват, ты, из-за тебя вся эта чушь и бред, который творится в моей жизни, и не видно просвета, и дрожь из пальцев переходит в руль, нога дергается и давит в газ, двигатель истошно кричит, и я вижу свои руки на руле, жёлтые сухие старческие с фиолетовым венами и длиннющими ногтями, которые лезут из кончиков пальцев, свиваясь в спиральную древесную стружку, закручиваются мёртво за руль, я пытаюсь их оторвать и не могу, голову тянет куда-то вниз, я изо всех и сил отдираю подбородок от груди и смотрю в зеркало, а из него наваливается на меня опухшая рожа бомжа с патлами длинных всклокоченных волос, лезущих из черепа, заполняющих собой салон машины, звенят мухи, волосы тянут меня вниз под панель.., и я прихожу в себя, голова на руле, машина сигналит, я быстро вскидываю голову и вижу в зеркале своё нормальное отражение, слышу хруст яблока с заднего сидения, и — всё хорошо; сдаю малого в садик, ставлю машину на пару кварталов ближе к работе и иду пешком, беру в кофе-машине допио и кекс на палочке — до 9.00 скидка 30% — и жду зелёного света на перекрестке; «мы загнали зверя для вас, сэр, только наведите ствол и нажмите на курок» — на остановке экран с видео-рекламой, усатый мужик в егерской шапке с пером фазана протягивает прямо в экран кому-то блестящее ружье, сериал какой-то рекламируют, загорается зелёный, я пересекаю улицу Мира, и около фонтана Любви и Верности вижу первого нищего.

…так я понять не могу, сон-то на каком месте закончился, это когда ты проснулся в кабаке что ли? — Ну, да. — А все остальное? — Что остальное? — Ну, что ты вылезаешь на улицу, хочешь уйти, а тебя возвращают назад, и как ребенка в садик хочешь отвезти, и в машине превращаешься в кого-то, — я удивлён, — ты о чем, это ты откуда взял? — Леха, сидел всё время молча, разглядывая пустой бокал с ошмётками пивной пены, сползающими по стенкам, — вы же обращали внимание, насколько прекрасен полный бокал пива, и вообще, любого спиртного, и насколько безобразен пустой, — Лёха вдруг торопливо как в десять пальцев без интонации выпечатывает мне в ухо эту кучу вопросов, глядит не мигая, — откуда он это взял? — чувак, я этого не рассказывал, ни фига ты впечатлительный Herr, нафантазировал себе уже сериал целый. — это у тебя впечатлительный, — недослышал наверное.., — у меня-то нормальный, а ты — просто Herr, только впечатлительный, очень; — у них тут еще и барбер-шоп что ли? — Андрюха ходил отлить, вернулся, — вы вообще видели сколько тут площадей, за баром ещё два или три зала огромных, и никого нет. — барбер што? — Барбер- шоп, парикмахерская мо-у-дная такая. Там весь пол в волосах, в углах кучи, и какой-то Herr их подметает, — ясно какой Herr , парикма Herr , наверное, или Herr барбер, — мы ржём, и я иду на разведку и в туалет, а за барной стойкой ступенька наверх в зал на тридцать-сорок человек, потом ещё одна налево в такой же по размерам зал, на полу на самом деле то там тот тут кучи мусора, похожего на пух, но это волосы, кучки волос как в парикмахерской, в полутёмном зале мужик очень аккуратно сметает их веником в целлофановые пакеты, на нем оранжевая жилетка с надписью ЖКХ, — на парикмахера не похож вообще, в проходах между залами покосившиеся двери с молниями в жёлтых треугольниках «вход воспрещен», я сразу заглядываю внутрь, за одной дверью узкая кухня, железные раковины наполнены мыльной водой с пеной до краев, и никого нет, а за следующей дверью уже не кухня, а еще один зал, только не похожий на сарай с черными стенами, как остальные, и не воняет хлоркой, вместо нее запах вишнёвого кальяна, и зал пустой, затянутый бардовым бархатом, во всю длину стен по периметру стоят низкие диванчики, обитые таким же бардовым бархатом, как машина сутенера в пятьдесят квадратов, и по всей длине стен на уровне плеч и головы — лента зеркал, а в дальнем углу налево за кальяном сидят два парня с дредами и рисуют третьему лысому красной тушью жирные точки в две линии по черепу, как у буддийского монаха, увидев меня, они замирают, переглядываются, смотрят и ждут, а я поднимаю руку «упс, сорян», изображая, что сильно перебрал и сваливаю; — а ты когда-нибудь брился на лысо? — разговор за второй бадьёй теперь уже тёмной пенной бурды, пока я отсутствовал, принимает парикмахерский оборот, и хотя вопрос обращен не ко мне, я моментально отвечаю: — да, два раза, говорят, когда бреешься на лысо — меняешь карму.