Кулак Петрович И Ада - Время Вьюги. Трилогия [СИ]

— И сегодня, в день начала весеннего сева, мы просим своих богов…

— Сеять позже начинать не пробовали? — сквозь зубы бросила Сигрдрив. — Опять ни хрена не взойдет.

— Традиция, чтоб ее, — фыркнул Имлад.

— У кого-то вместо мозгов — традиция, — Сигрдрив нахохлилась. — Может, наши деды и бабки в апреле уже вовсю миловались на сеновалах, но лично я, когда в следующий раз потащусь сюда, надену шапку. То, что Зигерлинда тысячу лет назад засеяла поле именно через месяц после весеннего равноденствия, не значит, что нам следует бросать семена в мерзлую землю.

— Скажи это Нейратез.

— Очумел? Да я быстрее с зеркалом договорюсь.

— Тогда помолчи, — пожал плечами Имлад.

Нейратез плавно воздела руки. На фоне светло-серых небес, темно-серого моря и огромных колоколов она сама выглядела почти богиней. Кроваво-красные бусы, полностью закрывавшие горло жрицы и спускавшиеся на грудь, тревожно горели. Было в этом ярком пятне на фоне серого дня что-то зловещее. Зрение Ингмар посадил еще в институте, и когда он впервые приехал на Архипелаг — в качестве то ли калладского наблюдателя, то ли разведчика — очки носить стеснялся: нордэны крайне брезгливо относились к малейшим физическим недостаткам. Тогда он впервые увидел Нейратез издали, неподвижно сидящей в кресле, и почему-то испугался, что у той перерезано горло. Позже он сработался с Немексиддэ, оказавшейся на редкость адекватной и вменяемой женщиной, плюнул на общественное мнение и надел очки, а также неоднократно пожалел, что первое впечатление о высшей жрице оказалось обманчивым.

— Наше небо любит нас, — завершила свою речь ритуальными словами Нейратез.

— Мое небо любит меня, — спокойно повторила Немексиддэ и почти вся толпа с ней. Ингмар смолчал. Серые нордэнские небеса не любили южан, тут сомневаться не приходилось.

Нэйратез направилась к спуску, с достоинством неся тяжелые складки белого облачения. Ингмар не первый раз от души пожелал ей сорваться, хотя и знал, что это бесполезно: от пропасти ее отделяло метра четыре, не меньше. Неожиданно жрица остановилась так резко, словно налетела на что-то невидимое. Отпустила платье и схватилась за грудь.

В первый момент Ингмар даже успел порадоваться, что у бестии, наконец, приключился сердечный приступ. Издали Нейратез никак нельзя было дать больше тридцати, а близко ему и всем прочим непосвященным она никогда не показывалась. Но маг давно навел справки и знал, что той стукнуло пятьдесят три. С такой нервной жизнью, пора бы ей уйти на покой. «Ну, тварь, я тебя прошу, упади не назад, а влево, чего тебе стоит?» Но Нейратез не упала. Она смотрела на самый большой колокол. Колокол медленно, как во сне, качнулся.

В тишине раздался звучный, полновесный удар. Затем еще и еще. Бил только один колокол — тот, что отлит в честь бога войны — остальные молчали. Все собравшиеся затаили дыхание. Маг почувствовал, как ему сдавило виски, словно он попал во Мглу. Ингмар ошарашено смотрел на колокол, понимая, что у него нет ни языка, ни веревки, за которую можно раскачать такую махину. Но махина качалась и звонила. Зильберг был атеистом, как и всякий порядочный калладец, однако в виде исключения мог допустить существование чудес, которые просто нельзя объяснить при текущем уровне науки. Божьего чуда по соседству с Нейратез он допустить не мог никак. Что бы там ни творилось, это скорее представляло собой какую-то бесовскую магию.

Жрица медленно и торжественно обернулась к толпе и раскинула руки в стороны. Ветер швырнул ее рукава назад, превратив их в трепещущие крылья.

Колокол снова ударил, громко и гулко, а потом звук растаял вдали. Опала белая ткань. Даже ветер стих.

— Еще до исхода зимы начнется война. На земле и на небе. Так будет! — гневный голос Нейратез далеко разнесся в наступившей тишине.

— Сука проклятая, — пробормотала ошарашенная Немексиддэ. — Ингмар, как она это сделала?!

— Не знаю, — еще успел ответить маг, а потом толпа начала нестройно кричать:

— Слава!

— Дэм-Вельда!

— Война!

У Немексиддэ задрожали губы. Ингмар ее прекрасно понимал: вся политика умиротворения, которую наместница проводила с переменных успехом последние десять лет, летела к бесам из-за десятка ударов колокола.

— Уходим, — пробормотала она. — Пойдемте отсюда скорее. Я… я не хочу смотреть на… на народные гуляния.

— Хоть бы сказала, с кем воевать будем, — прищурилась Сигрдрив. — Нас тут триста тысяч, считая стариков и младенцев. Любопытно, кому с ее точки зрения мы способны накостылять…

— Да ей бы хоть со всем светом — и то мало, — отозвался Имлад.

Ингмар оглядывал толпу. Радостно вопили далеко не все. У кого-то лица были такие же растерянные, как и у него самого. Он понятия не имел, как Нейратез это сделала, но своего она добилась: Немексиддэ, кутаясь в меховой плащ и кашляя, быстро спускалась из отведенной ей ложи.

К подъемнику они почти бежали. Этого он позволить не мог.

— Немексиддэ, — Ингмар, наплевав на субординацию, подхватил наместницу под локоть, заставляя сбавить шаг. Тактическое отступление ни в коем случае не следовало превращать в паническое бегство.

— Проклятая сука, — тихо и отчетливо сказала Немексиддэ. — Ты себе не представляешь, Ингмар, что она только что вытворила.

Очень примерно, но Ингмар представлял. Скорее всего, белая красотка нашла какого-то идиота с магическими способностями и отправила его во Мглу. Посредством пули в сердце, то есть единственно доступным для Дэм-Вельды путем.

Если это действительно был единственный доступный способ. За десять лет Ингмар ни разу не потрудился это проверить, потому что любые контакты с Мглой находились под жестким запретом. Ученые каким-то образом подсчитали, что они ускоряют наступление на острова Гремящих морей, которые и так приближались быстро.

А Нейратез оказалась тварью умной и Гремящих морей не испугалась.

— Она обманула некоторое количество дураков. Теперь я прошу тебя не драматизировать.

— Ингмар, ты страшно ошибаешься, — медленно и с расстановкой сообщила Немексиддэ, оборачиваясь. В синих глазах стояли слезы. Он в жизни своей не видел, чтобы Немексиддэ плакала. И даже мысли не мог допустить, что та способна разрыдаться от злости. Видимо, причина лежала где-то еще. — Лучше бы это действительно оказалось чудо.

— Но это никакое не чудо. У меня до сих пор виски ломит. Это Мгла.

— Тогда мы все покойники, — меланхолично заметил Имлад. Сигрдрив длинно и разнообразно выругалась.

Немексиддэ оперлась о боковую стенку подъемника и безнадежно смотрела на серое без блеска море, к которому они медленно приближались. Мимо мага пронесся какой-то шальной буревестник, почти задев его крылом и обдав холодом. Ингмар подошел к углу площадки, и, крепко держась за поручни, чуть высунулся наружу. Зильберг терпеть не мог высоту, а высота на Дэм-Вельде, где море отличалось от неба или земли только оттенком серого, выглядела особенно страшной. Маг запрокинул голову и увидел именно то, чего увидеть не хотел: гладкий свинец внутренней части колоколов. Там действительно не было ни языков, ни веревок.