Кулак Петрович И Ада - Время Вьюги. Трилогия [СИ]

— До свидания, Немексиддэ, — вытолкнул из себя маг. Нордэна даже улыбнулась:

— До свиданья, Ингмар. Передавай привет калладской весне. Мне кажется, скоро у вас будет цвести черемуха.

Черемуха и вправду скоро должна была зацвести.

Зильберг засунул озябшие руки как можно глубже в карманы и сказал единственное утешение, доступное магу, недавно побывавшему во Мгле:

— Мы, по всей вероятности, встретимся еще до того, как черемуха опадет в этом году. До свидания.

Немексиддэ всегда казалась ему умной женщиной. Она не стала спрашивать, где именно состоится встреча.

— Тогда до скорого, Ингмар.

На памяти Наклза случались выходы во Мглу и поприятнее. Первые минут двадцать после возвращения он вообще слабо воспринимал, что ему пытается втолковать мечущийся вокруг канцлер, и от всей души хотел послать его к бесам, но не мог даже слова произнести. Рэссэ опрыскивал мага водой, творил отвращающие зло знамения, тряс перед носом Наклза пузырьком с прозрачной жидкостью и делал еще какие-то столь же бессмысленные вещи.

Помимо того, что маг ничего не слышал за гулом в собственной голове, соображал он ясно. Например, он понял, что говорить правду не стоит ни в коем случае. И еще он понял, что живым из этой комнаты ему уйти не дадут, что бы он ни сказал. Учитывая его состояние, это был шах и мат.

Скорее всего, он не стал первым, кого канцлер отправил за информацией. Рэссэ никогда не путал пушечное мясо и профессионалов, так что от Наклза, вероятно, ждали закрепления результата. А результат выглядел просто до безобразия: кесарь умирал и вряд ли протянул бы даже до середины осени. И да, его убила ленточка без яда.

Наклз лишнего оптимизма не испытывал: Рэссэ, конечно, уже знал, каким путем лента попала к кесарю. Отрицать вину Дэмонры было так же бессмысленно, как отрицать, что солнце встает на востоке. Кто бы ни подставил нордэну, он сделал это очень грамотно.

Голоса доносились как из густой ваты:

— Он не слышит! Может, все-таки позвать врача?

— Погоди! Может, очухается.

— Мертвый он нам ничего ценного не скажет, ваш…

— Заткнись.

Канцлер снова склонился над Наклзом и поднес к его носу пузырек. Теперь маг узнал резкий запах нашатырного спирта. С трудом разлепив губы, он пробормотал:

— Воды.

Дальше стало несколько лучше. Маг, наплевав на этикет, залез в кресло с ногами, прижал колени к подбородку и стал ждать, пока его перестанет колотить. Рэссэ рядом едва не приплясывал от нетерпения:

— Ну что, что там?

«Живой кесарь, мертвый кесарь, буря во Мгле», — все происходило именно в таком порядке. Между этими значимыми вехами Наклз так же видел некоторые другие вещи, от которых его до сих пор разве что не передергивало. Самым неприятным в ситуации ему казалось то, что маг при всем желании не смог бы сказать, являлся ли городской погром, развороченный пулей лоб цесаревича и собаки, пьющие кровь из лужи прямо на улице, возможным сценарием будущего или просто его собственными детскими воспоминаниями, несколько модифицированными Мглой. Во всяком случае, это кошмары выглядели довольно реалистично.

— Там был бал, — огрызнулся маг, стуча зубами.

Пожалуй, из Мглы бал смотрелся даже красиво. Люди кружились, улыбались и не подозревали, что в бесцветном мире их осыпало не конфетти, а пеплом. Дамы и кавалеры двигались в такт музыке, которую не получалось разобрать за далеким грозным гулом. Наклз старался смотреть на танцующих, а не по сторонам — такое количество зеркал было настоящим адом для любого профессионального мага — и держаться ближе к центру зала. Кесарь с цесаревичем принимали поздравления у трона. Маг примерно представлял, что будет, если он попытается как-то воздействовать на правителя из Мглы — в прошлый раз его едва не убило «обраткой» просто за попытку привести того в доброе расположение духа — а потому только следил за ним, не приближаясь больше необходимого. Наклз сосредоточился на простых вещах, которым его учили еще в Аэрдис. Состояние сердца и состояние нервной системы, предрасположенность к ударам. Маг механически фиксировал то, что на профессиональном жаргоне называли «износом». Для человека тридцати с лишним лет кесарь сохранился более чем хорошо. У заметаемого серой метелью человека сосуды находились в скверном состоянии — подарок от пьяницы-отца — но умереть в ближайшее время он явно не собирался. Его сын с физической точки зрения и вовсе был абсолютно здоров.

«Вероятность скорой смерти от естественных причин не превышает стандартной погрешности», — мысленно подвел итог первичного осмотра Наклз. С вероятностью около девяноста девяти целых и девяноста пяти сотых процента кесарь умер бы, если бы ему не помогли. Оставалось накинуть стандартную вероятность успеха возможных «помощников», которая, с условием приемлемой работы охранки, не превышала десяти процентов. Причем это десять процентов закладывали явно из предосторожности: в реальности периодически убивали губернаторов, но ни одно покушение на кесарей пока не удалось, так что вычислить коэффициент эмпирическим путем возможным не представлялось. Наклз также всегда принимал во внимание семейные ценности и богатым людям накидывал еще процентов пять на бедных родственников, уставших ждать наследства. Но даже с этой надбавкой вероятность смерти кесаря не превышала шестнадцати процентов, а если мыслить реально — процентов трех.

На балу кесарь еще был живее всех живых. А вот дальше начались приключения.

— А еще? — не отставал канцлер.

— А еще ко мне прицепился «попутчик», — огрызнулся Наклз. — Скольких людей вы там положили, Рэссэ?

— Не ваше дело. Что случилось дальше?

— Бесы дери, вы могли меня предупредить, что уже отправляли туда людей? Дальше я удирал от трупа какого-то паренька, явно желавшего мне что-то сказать.

— Нас интересуют другие подробности, — холодно произнес человек в маске. Судя по всему, за время, которое маг провел во Мгле, тот успел несколько протрезветь. Наклз покосился на него без малейшей симпатии.

Подозрения, что он сидит в одной комнате с кесаревым младшим братом, посетили мага уже давно, а теперь они быстро перерастали в уверенность. Если верить тому, что Наклз увидел прежде, чем его швырнуло обратно в мир, великому герцогу Эдельберту совершенно не стоило радоваться близкой кончине старшего родича. Она приближала его не столько к короне, сколько к черной проруби в Моэрэн.

«Ваш брат умрет, вы умрете, наследник умрет, канцлер умрет, я умру, будет война». Это явно было не совсем то, что хотел услышать великосветский выродок.

— А дальше состояние здоровья наблюдаемого резко ухудшилось. По причинам, которые мне неизвестны.