Кулак Петрович И Ада - Время Вьюги. Трилогия [СИ]

Эфэлцы о чем-то говорили между собой. Каниан их почти не слушал. Он вспоминал то немногое, что успела ему поведать рэдская беженка, интуитивно постигая какую-то довольно простую, но вечно ускользающую вещь.

Старуха любила сказки. Она, наверное, потеряла внука и была не в своем уме, рассказывая их Каниану. И среди бесов, посаженных в мешок в самую короткую ночь в году, и сказочного Беловодья, где текли молочные реки, ему вдруг вспомнилась сказка, отличавшаяся от остальных. Про мельницы, которые крутит ветер времени, и которые в свою очередь мелют весь мир, так что только костяная мука остается.

В репертуар рэдки каким-то чудом попала нордэнская сказка. Каниан смутно припоминал, как однажды, непостижимо давно, эту сказку ему рассказывала мать. И он тогда боялся, потому что самым страшным казалось стать такой меленкой, которая мелет в прах все вокруг только из-за того, что ветер дует. И не выбирает, куда ей крутиться и что перемалывать.

«Мельницы» просто так не умирали. Только сталкиваясь с другой «мельницей». Трое особистов не могли быть «мельницами», они были просто человеческой дрянью, кругами по воде. Чтобы убить одну «мельницу», требовалась другая. Это Каниан понял четко, с той ясностью, которая присуща начисто лишенному логики бреду.

И вдруг совершенно перестал бояться.

Из гостиной доносилась музыка. Тяжелые, торжествующие аккорды «Кассиаты» плыли по ночному дому.

«Вернулся, он все-таки вернулся», — радостно подумала Анна, веря и не веря одновременно. «Кассиата» разливалась как река. Девушка села на постели, вслепую нашарила туфли, накинула на плечи шаль и бросилась в гостиную.

«Вернулся! Он все-таки вернулся за мной!»

Анна, не чуя под собой ног, летела по коридору. Двустворчатые двери гостиной. Глубокий, ликующий аккорд из-за них.

Она толкнула створки. Сделала еще пару шагов и только тут поняла, что в гостиной царит густой сумрак. Шторы на окне задернуты, свечи не горели.

«Как он играет в такой темноте?» — удивилась Анна, оборачиваясь к пианино. Улыбка замерла у нее на губах.

Стул у пианино был пуст. Только «Кассиата» медленно плыла по полутемной комнате.

Мрак как будто глушил звуки. Или мелодии мешало что-то еще. Анна, наконец, отчетливо различила нарастающий шум за окном. Даже не шум, а гул, какой издавала раковина, привезенной матерью из Виарэ, если сильно прижать ее к уху.

Словно бушующее море подступало к самым стенам.

Анна бросилась к окну и стала раздвигать шторы, чтобы впустить в комнату хоть какой-то свет. Шторы не поддавались, как она ни билась. Ни на миллиметр. Только глухой гул становился громче и ближе.

«Здесь где-то должны быть свечи», — в смятении подумала Анна. «Кассиата» звучала все слабее, уступая пространство шуму из-за окна. Девушка подхватила ближайший канделябр, но свечей в нем не оказалось. Однако на кухне они просто обязаны были найтись.

С опаской поглядев на окно, Анна ощупью пошла на кухню, стараясь не задевать углы и мебель. В кухне оказалось чуть светлее, чем в коридоре. Сквозь закрытые ставни пробивался белесый свет, слишком яркий для луны. Какое-то марево. Времени ломать голову над этой загадкой у Анны не было. Она выдвинула один из ящиков буфета, нашарила свечи и спички. В кухню медленно вошла мать.

«Ах да, он же весь дом перебудил, конечно, и ее тоже». Анна лихорадочно вытряхивала спички из коробка. Наконец, сумела достать одну. Пальцы у нее дрожали.

«Ну вот, сейчас начнет кричать, что он явился ночью, чего доброго, выставить захочет. И что там с окном? Не могла же рама защемить шторы?»

Спичка загорелась с легким треском. Девушка долго пыталась подпалить фитиль. Когда свеча все же вспыхнула белесым пламенем, Анна с удивлением поняла, что от этого свет вокруг как будто стал еще тусклее. Анна механически зажгла вторую свечу. Третью. В кухне сделалось темно как в погребе. Девушка скорее ощутила движение воздуха, чем увидела, как мимо нее в направлении коридора идет мать.

— Мама, не надо его выгонять. Там…

Та шла мимо, не оборачиваясь.

— Мама, пожалуйста!

Анна швырнула на пол проклятые свечи и догнала мать. Та равнодушно шла по коридору в сторону парадного входа, поддерживая юбку левой рукой. Правая висела вдоль тела как-то неестественно. Девушка, вовсе не желавшая, чтобы Эрвина выгнали вон из дома в такую страшную ночь, встала у нее на пути. И едва не закричала: глаза женщины были закрыты. Мать невозмутимо обогнула препятствие, обдав дочь легким запахом мыла и капусты, и пошла дальше, к дверям. Анна, путаясь в ночной рубашке, бросилась в гостиную, захлопнула за собою створки, привалилась к ним спиной и попыталась отдышаться. «Кассиата» почти угасла, только изредка безнадежно вскрикивали самые высокие ноты. Штормовое море гудело уже у самого окна.

Анна бросила затравленный взгляд на занавески и рассмеялась от облегчения: у окна стоял Эрвин. Точно такой, каким он покидал этот дом в начале весны. Анне не раз хотелось саму себя отхлестать по щекам за тот вечер. На лейтенанте, как и тогда, была черная форма, и он стоял очень прямо. В руках Эрвин держал свечу, горящую ровным желтым огнем.

— Эрвин! — вскрикнула Анна, не веря своим глазам. Все коридорные ужасы, неправильные свечи и море за занавесками отступили. Эрвин никогда бы не позволил причинить ей вред. — Мессир Нордэнвейдэ, — быстро поправилась Анна, соображая, следует ли делать реверанс в ночной рубахе и вообще стоило ли показываться ему на глаза в таком виде.

Лейтенант поднес палец к губам, потом кивнул на окно. Анна поняла, что ей нужно приблизиться и поглядеть наружу. Сам лейтенант смотрел то ли на Анну, то ли на дверь за ее спиною. Шум заполнил почти все пространство комнаты. «Кассиата» молчала. Анна, крадучись, подошла к окну и замерла, не зная, что делать. Потом попробовала снова отодвинуть штору. На этот раз она поддалась легко.

На дом действительно наступало море. Анна никогда в жизни не видела такой толпы. Гигантское многоголовое чудовище ползло по улице, дома соседей полыхали белесым огнем, а в небе над черным прибоем висела красная, как кровь, луна. Идущие что-то кричали, но Анна не могла разобрать слов.

Она только поняла, что это смерть.

Вскрикнула, отшатнулась от окна и почти налетела на бледного, какого-то нечеткого Эрвина. В желтом свете свечи лицо лейтенанта казалось ненастоящим, словно перед Анной стоял мастерски нарисованный портрет.

«Надо немедленно отсюда бежать отсюда!», — девушка не знала, как скоро черный прибой доберется до дверей, но ей вовсе не хотелось оставаться в доме лишней секунды. «Мы здесь все утонем. Как в огромной банке».

Анна метнулась к дверям.

— Эрвин, пожалуйста, бежим со мной!