Кулак Петрович И Ада - Время Вьюги. Трилогия [СИ]

— Послушай, я сам все застираю. Незачем так нервничать…

Элейна подняла на мужа какой-то нечеловечески тяжелый взгляд:

— Они тоже говорили, что нервничать не нужно, — это она произнесла тихо, спокойно и очень внятно. Ослышаться просто не представлялось возможным.

— Они? — опешил Койанисс, чувствуя что-то очень недоброе.

— По командировкам езди чаще! Пока тебя не было, к нам трое приходили.

Маг понял, что сейчас сорвется на крик вслед за женой. Но Маргери не следовало слышать, как взрослые ссорятся.

— Кто «они»? Скажи ясно.

— Два жандарма и дед, конечно.

— Я здесь был, когда они приехали. Я их спровадил. Они не говорили с тобой, Элейн, очнись! Я их близко к вам не подпустил.

— Ты уверен?

Маг быстро прокрутил в голове это воспоминание. Четкое, стройное, логичное, вряд ли бывшее бредом его сознания.

— Да, родная, я совершенно в этом уверен. К тому же, ты же тут, с Маргери, со мной…

— А в этом ты тоже уверен? — усмехнулась Элейна и, прижав к себе простынь, вышла из спальни.

Койанисс привалился спиной к подоконнику и закрыл глаза, перебирая события последней недели. Все выглядело нормальным. Все логические сцепки на месте. Никаких нестыковок, никаких провалов — ровным счетом ничего.

Только проклятые розы и отрывной календарь.

Терять было уже практически нечего.

Когда маг спустился вниз, Элейна с остервенением полоскала простынь в жестяном тазу. Под ее руками кипела пена. Золотые волосы сбились на бок, лицо раскраснелось, губа зло закушена.

— Я хотел тебя спросить… Милая, зачем ты посадила зимние розы?

— Что? — Элейна подняла на мужа глаза. — Койанисс. Койанисс, проснись, ты уже ничего не понимаешь.

— Нет, не понимаю, — легко сдался маг. — Зачем ты их посадила?

— Да какие к бесам розы?! — заорала Элейна, поднимаясь и отшвыривая мокрую простынь. Та громко чавкнула о пол. — Там шиповник в саду, да посмотри же ты, там шиповник, там всю жизнь рос шиповник и сейчас растет шиповник!

Койанисс сел у стены, обхватил себя за плечи и крепко зажмурился, чтобы не заплакать. Хорошо было то, что с Эленой и Маргери все оказалось в порядке. Плохо было то, что с ним все оказалось кончено.

Он все отчетливее ощущал в воздухе какой-то горьковатый привкус. Скорее всего, так выглядело подступающее безумие.

— Койанисс, — уже тише и ласковее сказала Элейна, опускаясь рядом. — Давай я его срежу? Ну его к бесам, этот шиповник, если он так тебе жить мешает…

— Мне ничего не мешает. Все хорошо, я просто не выспался, — не поднимая ресниц, соврал маг. Лгать, глядя Элейне в глаза, он скверно умел и совсем не любил. — Наверное, я устал.

— Когда ты возвращаешься?

«Я не помню. Я просто не помню…»

— Через неделю.

— Хорошо, значит, еще семь дней ты можешь спокойно спать. Но не пугай больше никого своими ночными блужданиями.

«Куда они исчезают ночами?»

«Почему ты уверен, что они исчезают ночами, а не ты сам?»

Койанисс по-собачьи затряс головой, как будто надеясь хоть так вышвырнуть оттуда панические мысли.

Вот именно — почему он уверен? Он уже ни в чем уверен не был.

День закончился спокойно и мирно, почти идиллически. Элейна, заставившая его принять таблетки, держалась необыкновенно нежно и предупредительно. Убедившись, что он не собирается молоть чушь и шарахаться от стен, она позвала Маргери. Они поиграли втроем и разыскали ежика, удравшего в сад. Милый семейный ужин, милый разговор ни о чем. «Я пойду уложу Маргери», — сообщила Элейна, поднимаясь из-за стола, за которым вышивала остаток вечера.

Дочь, недовольно сморщив носик, сползла с коленей Койанисса и пошла к себе. Маг молча проследил, как его девочки скрылись за дверью. Еще минут с десять созерцал белый прямоугольник с нарисованными по краям цветами, а потом поднялся к себе.

Койанисс даже не очень удивился, что в спальню жена так и не вернулась. Маг ждал долго, наблюдая, как по небу медленно движется желтовато-белый круг луны и тени на полу меняют расположение. Прошло никак не меньше трех часов. Пустота и тишина, ни звука, ни шороха, все как вчера. Только на этот раз у него не осталось ни малейшего желания гоняться за призраками.

Он уже начал смутно подозревать, что ни разу не видел ни жены, ни дочери после темноты, не считая первой недели, когда он только приехал.

Тогда они еще были живы в обеих реальностях, если вообще эти обе реальности существовали где-то, кроме как у него голове. В любом случае, его рассудок они кромсали в клочья, как два лезвия ножниц.

«Важно не то, в чем я ошибся. Важно не то, что я вижу. Важно не то, чего я боюсь. Важно только то, что они здесь и они живы».

«Что такое это твое прелестное „здесь“? И где оно находится?»

Койанисс не знал. Он зарылся головой в подушку и ждал рассвета.

Обратная дорога до заимки выдалась еще хуже, чем сама атака на поезд, если это только было возможным. Витольд кое-как устроился в седле, опершись на бедро, и изо всех сил пытался поверить, что от таких ранений люди не умирают и в обмороки бесславнейшим образом не падают. Позор усугубляло то, что Гюнтер и Эрвин, объективно имевшие более высокие шансы быть нашпигованными свинцом, отделались куда менее обидными ранениями — драгуну пуля прошлась по касательной, оцарапав ногу, Эрвину пропороло левое плечо, а у Магды — у Магды-то, которая там больше всех врагов положила! — вообще ни царапинки. А вот он еле держался в седле, чувствуя, как по вискам катится пот. И думал только о щепотке кокаина, которой непременно занюхает такую несправедливость мироздания, едва окажется в безопасном месте.

Нет, Витольд нисколько не желал зла своим соратникам. Просто выходило безумно обидно, что кошка-жизнь, до этого двадцать семь лет льнущая к нему и дарящая все радости скопом, словно сбесилась в последние недели и отыгралась за все, что было и чего не было. Бесов мир то тускнел, то наоборот играл какими-то неестественно яркими красками при каждом лошадином шаге, а еще подлая тварь, видимо, замерзнув, попыталась рысить. Витольд с удивившей его самого злостью дернул поводья так, что лошадь громко всхрапнула, но дальше пошла ровно.

Драгун метнул на него неодобрительный взгляд.

«Тоже мне, защитничек животных выискался, мать твою. Только открой рот».

Но Гюнтер колючим взглядом решил ограничиться, что было очень правильно, потому что Витольд чувствовал огромное желание начать скандал. Разумеется, он отлично понимал, что никто из присутствующих в его неудачах не виноват, но рана от этой умной мысли слабее не болела, Дэмонра тише не постанывала, а маг, кое-как трусивший последним, меньше не бесил.

Вот уж от кого Витольд точно ничего про наркоманию выслушивать не собирался. И вообще, он наркоманом не был. Подумаешь — понюхать кокаин, чтобы успокоиться. Половина гвардии так делала. Да что там — по их временам это как бокал игристого опрокинуть, но вряд ли дворянину стоило объяснять такие очевидные вещи безродной малолетней крысе, отчего-то назначившей себя самой умной и самой правой.