Питер Джеймс - Роковой выбор [litres с оптимизированной обложкой]

– Ни хрена себе!

– Что это значит? – тихо спросила Сьюзен.

– Это значит, что его иск скончался вместе с ним. – Джон улыбнулся. – Мне бы надо пожалеть беднягу, но я не могу – очень уж по-свински он себя вел. Для нас это хорошие новости. Мистер Сароцини будет доволен. – Он перечел статью и добавил: – Господи, ну почему этого не случилось месяц назад? Все разрешилось бы само собой, и нам не пришлось бы… – Он замолчал на полуслове, заметив, какое у Сьюзен стало лицо. – Прости, – сказал он. – Не надо было мне этого говорить. Нельзя радоваться чужому горю, но я все же рад – такой уж скотиной он был.

– Странное совпадение , как ты считаешь? – сказала она.

– Что?

– Так мало времени прошло… и он умер. – Сьюзен покачала головой. – Ладно, это я так.

Джон покосился на нее и перечитал статью. Ему пришло в голову изречение, что о мертвых плохо не говорят, но все же он не мог удержаться от улыбки, когда взглянул на фотографию Данцигера и вспомнил тот разговор в адвокатском офисе. Данцигер тогда был в пиджаке с пуговицами из стразов, его голова была похожа на половую щетку, а с лица не сходила кислая высокомерная гримаса.

Сьюзен посмотрела на небо: ни облачка. Куда же девается сегодня все солнечное тепло?

С кофе у Сьюзен были большие трудности: даже самый слабый его запах заставлял желудок сжиматься, как при кружении на карусели. А ведь скоро придет Фергюс. Ей иногда казалось, что он существует только благодаря кофеину, а в жилах у него течет не кровь, а колумбийский черный двойной обжарки.

Был вторник. Операцию сделали в прошлую среду, а месячные ожидались через неделю. Это в том случае, если кофе – всего лишь совпадение, хотя к нему прибавился еще и запах сигарет и алкоголя, и ей ничего не хотелось есть, кроме сухого печенья.

Может, это грипп?

Конечно, Сьюзен Картер, это грипп. Какое совпадение – подхватить грипп с симптомами беременности через несколько дней после искусственного оплодотворения.

Искусственного ли?

Этот вопрос был тут как тут каждый раз, когда она бралась привести в порядок свои мысли. В голове сразу же возникал человек из «Бритиш телеком», он улыбался, выходил из темноты и приближался к ней. Как она ни пыталась избавиться от него – не могла. Только он точно знал, было ли то, что она видела, галлюцинацией.

Через неделю она будет точно знать, беременна она или нет. Надо пережить эту неделю и горячо помолиться о том, чтобы месячные все-таки пришли.

Когда Тони Уэйр узнал о том, что Зак Данцигер умер, он отреагировал на это совершенно так же, как Джон. Голос адвоката, звучащий по телефону, выражал искреннюю радость, несмотря на то что он потерял возможность получить гонорар за защиту «Диджитрака» в суде.

Тони Уэйр единственный знал правду о соглашении Джона с мистером Сароцини: вместе с Джоном он проверил все поступившие от Ферн-банка документы перед тем, как Джон их подписал. Уэйр был умницей и жил не на широкую ногу, хотя и был компаньоном в крупной лондонской юридической фирме и зарабатывал не меньше трехсот пятидесяти тысяч фунтов в год. Он работал с Джоном с самого основания «Диджитрака».

– Сьюзен намекнула мне, – сказал Джон, – что считает, будто смерть Данцигера как-то связана с нашим соглашением с Ферн-банком. Мне кажется, у нее легкая паранойя.

Тони засмеялся и сказал:

– В этой вырезке из «Санди таймс», которую ты переслал мне по факсу, говорится, что полицейский департамент Нью-Йорка расценивает его смерть как стопроцентное самоубийство. Данцигер расстался со своей третьей женой, недавно проиграл дело об опекунстве, плотно сидел на наркотиках, – по мне, так этого достаточно для того, чтобы впасть в депрессию. Эти композиторы все психованные.

– Точно. И мне до лампочки. Этот недомерок чуть не погубил мой бизнес и всю мою жизнь.

– Как там твой партнер?

Это был хороший вопрос. Джон не видел мистера Сароцини уже три недели, с того момента, как тот вручил ему подписанные документы. Это было немного странно, учитывая тот факт, что банкир обещал сводить Сьюзен в оперу, на концерт, в картинную галерею. Но ведь, в конце концов, три недели – не такой уж большой срок. Вероятнее всего, мистер Сароцини скоро объявится. Да и не важно это совсем. Деньги, переведенные на счет компании, – вот что важно.

– Хорошо, – ответил он. – Помаленьку.

Они замолчали.

Тони Уэйр не был в восторге от этой сделки. По его мнению, заключив ее, Джон со Сьюзен попадали во власть мистера Сароцини. Он даже предложил Сьюзен не подписывать соглашение без подробных консультаций с адвокатами, но ему пришлось согласиться с Джоном, что у «Диджитрака» вовсе не целый воз инвесторов, из которых можно выбирать. И теперь, понизив голос почти до шепота, он спросил:

– Ну? Сьюзен уже?.. Ну, это самое…

– В прошлую среду. – Хорошее настроение Джона будто тряпкой стерли. В горле появился какой-то сухой неприятный вкус.

– И как ты к этому относишься? Нормально?

Джон задумался. Он мог бы выговориться, сказать Тони Уэйру, что чувствует себя так, будто его жену изнасиловали прямо у него на глазах, а он ничего не сделал, чтобы предотвратить это.

Он мог бы сказать Тони Уэйру, что каждый раз, когда он смотрит на нее, даже если это всего лишь фотография на его рабочем столе, он не может думать ни о чем, кроме как о том, что у нее внутри семя мистера Сароцини. Он мог бы сказать, что ему кажется, что она потихоньку выдавливает его из своей жизни. Да, она улыбается ему и разговаривает с ним, целует его при встрече и прощании, утром и вечером – но между ними словно упал занавес.

Но Джон не стал говорить этого Тони Уэйру. Он сказал:

– Да, нормально.

Кунц слушал этот разговор, убирая квартиру. Для него это был ритуал, близкий к молитве.

Это было очищение.

Он очищал свою квартиру с тем же тщанием и удовольствием, с каким перед этим очищал себя. Он был чист: каждая его часть, каждая впадина, каждый изгиб. Он помыл стены квартиры и собирался обрызгать их антисептиком. Здесь будет чисто, как в операционной.

Весь этот мир нуждается в очищении.

Мистер Сароцини это понимает.

Очищая квартиру, Кунц слушал: канал 9, телефон в кабинете Джона Картера, и канал 14, телефон в кабинете Сьюзен Картер. Он без всяких затруднений воспринимал оба звуковых потока. Канал 17 – домашний кабинет Фергюса Донлеви, из окна которого открывался вид на Темзу, – был также включен, но писателя дома не было. Он ехал на встречу со Сьюзен, собираясь пообедать с ней в ресторане «Монплезир». Кунцу это не нравилось. Лучше бы тому человеку не приближаться к Сьюзен. По этому поводу Кунц испытывал смешанные чувства, но в основном злость и какую-то неопределенную, но острую боль – будто сердце обхватили жгутом и закручивали все плотнее.