Питер Джеймс - Роковой выбор [litres с оптимизированной обложкой]

Дальше дорога пролегала по сельской местности. Они проехали мимо знака, отмечающего поворот на неизвестное Харви Эдисону местечко под названием Брогборо. Освещенное, населенное автомобилями шоссе осталось за спиной, и страх Эдисона возрос еще больше. И еще больше – когда Кунц приказал ему свернуть на грунтовую дорогу, которая через несколько сотен ярдов упиралась в обширный заброшенный карьер. Фары выхватили из темноты стоящий на обочине «форд».

– Это моя машина, – сказал Кунц. – Спасибо за то, что подвезли. Пожалуйста, остановитесь рядом и заглушите двигатель. Мы же не хотим понапрасну загрязнять окружающую среду. Мы все должны заботиться об окружающей среде. Озоновый слой в атмосфере становится тоньше с каждым годом. Вас беспокоит проблема разрушения озонового слоя, мистер Эдисон?

Гинеколог выключил двигатель и дрожащим голосом заверил Кунца, что весьма обеспокоен проблемой разрушения озонового слоя. Затем добавил:

– Вы… вы же говорили, что у вас «мерседес»?

Его трясло от ужаса.

Кунц улыбнулся:

– Да, но он в Швейцарии, в Женеве. И думаю, это к лучшему – он бы испачкался на этой дороге. Пожалуйста, включите освещение салона.

Харви Эдисон сделал, как было велено. Дворники замерли, и дождевые капли быстро лишили прозрачности лобовое стекло. Доктор чувствовал себя так, будто находился в клетке, в ловушке. Кунц достал из сумки черный кошелек на молнии. Внутри его оказался квадратный кусок картона, полый корпус от шариковой ручки и целлофановый пакетик с мелким белым порошком.

Не спеша, осторожно, выпуклой дугой Кунц высыпал часть порошка на картон.

– Это кокаин, мистер Эдисон. Вы ведь очень любите кокаин, верно?

Харви Эдисон был застигнут врасплох тем, что Кунц и это о нем знал. Но он твердо решил оставаться в трезвом уме, поэтому сказал:

– Я сейчас не хочу, спасибо.

Кунц, казалось, искренне обиделся.

– Мистер Эдисон, это награда за то, что сегодня вы так хорошо поработали. Пожалуйста, угощайтесь. У нас впереди целая ночь. Я специально взял его с собой для вашего очищения.

Темнота, изолированность, тишина. Господи, как получилось, что он оказался в такой ситуации? В Лондоне он еще мог что-нибудь сделать – мог убежать, закричать. Ведь мог же? Как глупо, что он очутился здесь, вдали от людей, один.

На глазах у него выступили слезы. Дети, Каролина. Что этому маньяку от них всех нужно? Что ему нужно от него?

– Пожалуйста, мистер Эдисон, попробуйте. Порошок исключительного качества. Уверен, что вы со мной согласитесь.

Руки у Харви Эдисона так дрожали, что он с трудом мог держать корпус шариковой ручки. Он нерешительно втянул в себя небольшую понюшку – и через пару секунд ему показалось, что все не так уж плохо. Внутри поднялась волна, сильная, мягкая волна. Эпицентром ее был сжавшийся желудок. Она охватила все его тело. Чистое, невероятное наслаждение, такое сильное, что казалось, оно содержится в выдыхаемом им воздухе. Секс, чистый оргазм, но не кончающийся, а все усиливающийся, волнами проходящий по каждой частице тела. Волна за волной, все мощнее.

– Невероятно! – выдохнул он. – Господи, это невероятно!

Кунц кивнул. Он был рад. Он был счастлив. Он предложил Эдисону еще понюшку.

Гинеколог покачал головой.

– Пожалуйста, – сказал Кунц. – Сделайте это для меня. Вам станет гораздо лучше.

Харви Эдисон и сам уже не хотел останавливаться. Порошок был очень хорошим – такого он никогда не пробовал. Он приблизил корпус ручки к левой ноздре, заткнул правую, нюхнул. И снова невероятная волна наслаждения пронеслась по его телу.

Единственным, что не нравилось Кунцу, было то, что исчез острый, пряный запах страха, исходивший от гинеколога. Но это была малая цена за очищение этого человека. Харви Эдисон нуждался в очищении для достижения абсолютного доверия.

Чтобы достичь его, Харви Эдисон должен на собственной шкуре познать Пятую истину, гласящую: «Очищение возможно только путем уничтожения».

И скоро он объяснит это гинекологу.

Сьюзен сидела перед компьютером, смотрела в окно и составляла список дел. «Обои», – вспомнила она и записала это в файл. Затем: «Коляска». Курсор монотонно мерцал на экране, тихо шумел охлаждающий процессор вентилятор. «Гимнастика для беременных», – добавила она в список.

Дождь не прекращался всю ночь. Сад, напитавшись водой, поник. Буковая изгородь облетела, на газоне тут и там валялись опавшие с деревьев сухие ветки и принесенный ветром мусор, который при особенно сильных порывах приходил в движение и начинал кружиться по саду.

Возвращаясь в обед из магазина, Сьюзен видела, как старикана-соседа увозила «скорая». Она так и не узнала почему – его жена, миссис Мерриман, не открыла дверь, когда несколькими минутами позже Сьюзен постучалась, чтобы спросить, не нужна ли ей какая-либо помощь.

Была пятница. Она была рада, что завтра выходной и Джон будет дома. Она также была рада тому, что Фергюс Донлеви все же уговорил ее редактировать его рукопись – она и не представляла, как ей будет не хватать привычной, стимулирующей ум работы и общения с коллегами.

Несмотря на то что она могла приглашать нескольких имевшихся у нее подруг на завтраки или обеды, завершающиеся долгим сидением за чаем или кофе; и на то, что у нее была целая тонна книг, которые ей хотелось прочесть; и на то, что ее день разнообразили телевизионные программы и радиошоу, – она никак не могла привыкнуть проводить целые дни одна.

Будто чувствуя ее настроение, Малыш сегодня беспокоился: ворочался, пихался и даже, кажется, представлял небольшие акробатические номера. Из музыкального центра звучал Вивальди – «Времена года». Малыш по-прежнему предпочитал Моцарта, но, кажется, приходил к мысли, что и Вивальди не так уж плох.

– Вивальди хорош, верно, Малыш? – тихо спросила она.

Ответа не последовало.

– Малыш, ты спишь?

По-прежнему никакой реакции.

– Правильно, поспи. Хотела бы я спать столько же, сколько ты. Как было бы хорошо уснуть и проснуться двадцать шестого апреля…

Она замолчала, потому что не была больше уверена в этом. Она думала о многом в эти дни, и некоторые мысли возвращались по многу раз. Она не могла ничего с этим поделать – будто кто-то нарочно вкладывал их ей в голову.

И самой навязчивой среди них, той, которая постоянно присутствовала на задворках сознания и от которой никакими силами нельзя было полностью освободить голову, была мысль о том, каким отцом станет Малышу мистер Сароцини.

И еще она плохо спала, несмотря на то что постоянно чувствовала усталость. В последнее время ей снились странные сны. Последний сон она запомнила – он до сих пор пугал ее.

В этом сне она бежала по огромному дому, каждая комната которого была выкрашена черным. Она никак не могла найти своего ребенка и бросалась от комнаты к комнате, но все они оказывались пустыми. Затем в одной из комнат она встретила мистера Сароцини. Он улыбнулся ей и сказал, чтобы она не беспокоилась – с ребенком все хорошо. Но она ему не поверила.