Сергей Байбаков - Пекло

— Они на задних скачут, — улыбнулся Прозор. — Быстро. Увидишь — развеселишься. Я к рощице подъехал и тут же их приметил. Траву щипали. Меня увидели — порскнули. Не знаю, отчего испугались. Видимо тут кто-то есть, раз зверье пуганое. Хотя, кто знает? По траве на четырех лапах ходили, а поскакали на задних. Прыжки длинные, медленные. Но бегом не догонишь. Только на лошади или стрелой. Испросил у них дозволения, извинился, что жизнь забираю, и взял. Пусть народятся снова. Нам хватит, а завтра еще добудем. Законы леса везде надо блюсти. Свежуйте. На вертеле пропечем. Зайцы — они везде зайцы. Эти кору глодали и травку пожевывали.

— Эх… — простонал Борко. — Пирогов бы с зайчатиной.

— И я б отведал! — облизнулся Милован. — Нет ничего слаще пирога с зайчиком, что сутки в сенях пролежал и дух заимел!

— Ладно, парни! — улыбнулся Прозор. — Будут вам пироги с сутошными зайцами. Когда все закончится и выберемся отсюда, — нарочно для вас зверьков набью. Да и сам пирогов должных отведаю. Пир закатим.

— Что еще видел? — спросил Любомысл. — Опасности не учуял.

Прозор на миг помрачнел. Что сказать? Вроде бы нет, но…

— Не нравится мне эта земля, други. Что-то в ней непонятное. Нашему духу чуждое. Все время тревога у меня на душе. А я ведь мало чего боюсь, сами ведаете. Вот и думаю: отчего эта тревога? Серьезное что-то или просто так — дурь мне мнится? Ну да ладно, не будем этим озадачиваться. И так хлопот полно, без моих тревог. Надо еду сотворить. За трапезой и обсудим, как дальше жить.

Тем временем Милован ловко освежевал местных зайцев и нанизал их на длинный прут. Добромил вырубил высокие рогулины и воткнул их по бокам костра. Вскоре ноздри вендских дружинников взбудоражил запах жареного мяса.

Стемнело быстро. В родном лесу такая темень настает только глубокой осенью. Тогда день неуловимо, минуя вечер, обращается в ночь. Задул легкий ветерок. Вдали наконец-то зашумела листва до того безмолвных деревьев.

Из наплечных сум венды достали нехитрую посуду. Деревянные широкие плошки, вместительные чарки.

Из своей баклаги Прозор налил каждому крепкого хмельного напитка. Баклажку положил рядом. Кто захочет — потом выпьет. Но сейчас хмельное было налито для другого.

Прозор плеснул на землю хлебной водки — принес жертву духу этих мест, потом поднял чару и выплеснул остаток в костер.

— Пусть светлые боги помогут нам!

— Пусть! — вторили венды. Каждый последовал примеру Прозора и увлажнил крепкой водкой чужую землю.

Остатки вылили в костер. Бог Огня греет их в этой незнакомой земле. Он дает им тепло и пищу.

После этого наполнили чары колодезной водой и приступили к трапезе.

Зайцы оказались на вкус такими же, как и в родном лесу. А запеченные в золе корни были не только вкусны, но и неожиданно сытны. Ничем не хуже мяса.

К ночи решили одеться теплей. Вдруг холод одолеет? Венды накинули на себя плотные суконные рубахи, что обычно надевали под кольчуги и дружинные плащи. Брони решили пока не вздевать. Вечер тих, опасности вроде бы нет. От зверей и так отобьются. Да они и не подойдут к костру. Дикие звери огня боятся. Это только лошадям и кошкам он привычен.

Враги? Какие тут враги и есть ли они, то неведомо. От нежити никакая кольчуга не защитит. Лучше серебро. А оно у каждого под рукой есть. Только выхвати.

Дружинники развалились вокруг костра. Сытость располагала к уюту и лени. Около скалы нашлась заросшая мхом полянка, и сейчас каждый из вендов соорудил себе по мягкому ложу. Делать что-либо не хотелось. Даже шевелиться лень.

Невдалеке паслись стреноженные кони. Далеко от костра умные животные не отходили. Наверно, как и люди, ощущали себя в этом мире всего лишь нежданными гостями.

Туман от костра просматривался замечательно. Несмотря на то, что стемнело, и на чужом небе засверкали первые звезды, он светился странным синеватым светом, будто в нем горел небольшой огонь.

— Надо за ним смотреть, — сказал Прозор. — Вдруг меняться начнет? А может, и проход откроется? Тогда всё! Сразу на коней. И делаем так: на всякий случай обезопасимся — веревкой их сцепим. Так точно никто не заплутает. Если ничего не случится, то попробуем поутру вокруг него объехать. Может, там что откроется? Жаль, сегодня не успели.

— Интересно, — уже сонным голосом пролепетал Милован. — А вот этот пес, что из тумана выскочил, он откуда? Он в этой земле живет, или в другой? И как он вообще сквозь туман прошел?

— Я его у нас видел, — отозвался Добромил, — в нашем лесу.

— Когда? — удивился Прозор. — Почему мы не заметили?

— Я и сам не знаю, — пожал плечами княжич. — Это было, когда мы воду набирали из Древнего Колодца. Еще там, прежде чем к Радужному Пути подъехали. Не пойму, почему вы его не увидели. Думал, мне показалось. Пес тогда у сосны стоял. И гривна у него на шее так же сверкала. Он на нас смотрел. Молча стоял. А потом я сморгнул, а он исчез. Куда — не видел. Был и нет… Я пригляделся, а вместо него под сосной…большой муравейник.

— Да-а… — подивившись, протянул Прозор. — Чудные дела творятся! Древние псы бога Семаргла в нашем лесу появились. Если, конечно, это не адский Гарм вестфолдингов.

— Нет, друг, — ответил Любомысл. — Этот пес точно не Гарм. Адский пес больше бера, он как тур. Он черный. И хвоста у него нет. Это я точно знаю. Сколь лет у вестфолдингов жил. Все слышал. Если бы это был Гарм, так он сразу бы нас разодрал. Он же у Хелль в подручных ходит. И еще я слышал, что он солнечного света избегает.

В разговор встрял Борко. Ему, в отличие от друга Милована, спать не хотелось.

— Ну это еще неизвестно, кто кого бы разодрал и не поморщился! На бера не раз ходили, а что на Гарм какой-то? Я бы попробовал с ним побиться!

Любомысл строго посмотрел на парня. Хотя в темноте тот не увидел, как блеснули глаза старого морехода. Спеси у парня до одури! Ишь чего удумал — с Гармом бой затеять! Ополоумел? Или не от большого ума сказал? Хотя это, в общем-то, одно и то же.

— Гляжу, про албаста ты скоро позабыл! — рыкнул Прозор. — Да про змея этого призрачного и многоногого. Который, оказывается умеет в черный волос оборачиваться, да к добрым жеребцам присасываться! Да о том, что в Гнилой Топи летало и верещало забыл! Да о призраке, что над древним болотом навис и трепаную книгу листал и хохотал! Ой, не зарывайся, отрок! С богами шутки плохи! С Гармом сразиться! Думай, что говоришь! Накликаешь на ночь!

— Да не хотел я этого говорить, — взмолился Борко, — само вылетело! Это ж я просто так ляпнул, чтоб беседу поддержать. Я и не думал ничего дурного сказать!

— И не надо ничего больше говорить, Борко, — сказал Любомысл. — Правильно Прозор молвил — не надо лезть в дела богов.

У Добромила смыкались глаза — сказывалась давешняя бессонная ночь в Древней Башне. Заметив это, Любомысл заботливо прикрыл княжича своим плащом.