Дин Кунц - Ангелы-хранители

Нора отчетливо увидела, что они с Тревисом ведут себя точь-в-точь как обезумевшие родители, принесшие к врачу умирающего ребенка. У Тревиса были красные глаза, хотя он больше не плакал, но непрерывно сморкался. Сама Нора, как только припарковала пикап перед домом и поставила его на ручной тормоз, больше не могла сдерживать слезы. Сейчас она стояла по другую сторону смотрового стола от доктора Клна, обхватив рукой Тревиса, и тихо плакала.

Ветеринар, очевидно, привык к проявлению сильных эмоций со стороны владельцев своих пациентов, потому что ни разу не взглянул на Нору и Тревиса и ни разу ничем не выказал, что находит их волнение и горе чрезмерными.

Доктор Кин прослушал сердце и легкие ретривера стетоскопом, пропальпировал его живот, осмотрел гноящиеся глаза с помощью офтальмоскопа. На протяжении всех этих и еще нескольких других процедур Эйнштейн оставался неподвижным, как будто парализованным. Только по его слабым завываниям и неровному дыханию можно было понять, что он все еще жив.

«Все не так страшно, как кажется», — повторяла про себя Нора, промокая глаза носовым платком.

Посмотрев на Нору и Тревиса, доктор Кин спросил:

— Как его зовут?

— Эйнштейн, — ответил Тревис.

— Сколько времени он живет с вами?

— Всего несколько месяцев.

— Ему делали прививки?

— Нет, — сказал Тревис. — Не делали, черт побери.

— А почему?

— Это... сложно объяснить, — сказал Тревис. — Но есть причины, по которым мы не могли сделать ему прививки.

— Все причины несостоятельны, — неодобритель но произнес Кин. — У него нет свидетельства, нет прививок. Вы поступили крайне безответственно, неоформив положенных документов и не сделав ему прививок.

— Знаю, — произнес Тревис упавшим голосом. — Знаю.

— А что с Эйнштейном? — спросила Нора, мысленно повторяя как заклинание:

«Все не так страшно, как кажется».

Слегка поглаживая ретривера, Кин ответил:

— У него чумка.

Эйнштейна переложили в угол кабинета на толстый, в длину собаки матрац с полиэтиленовым чехлом на «молнии». Чтобы он не мог никуда уйти — если когда-нибудь у него будут силы двигаться, — его привязали коротким ремешком к кольцу в стене.

Доктор Кин сделал ретриверу инъекцию.

— Антибиотик, — объяснил он. — Против чумки нет эффективных антибиотиков, но они необходимы, чтобы избежать вторичных бактериальных инфекций.

Он также вколол иглу в одну из вен на лапе ретривера и подсоединил ее к капельнице, чтобы избежать обезвоживания. Когда ветеринар попытался надеть на Эйнштейна намордник, Нора и Тревис с жаром запротестовали.

— Я не боюсь, что он может меня укусить, — объяснил доктор Кин. — Это необходимо для его же пользы, чтобы помешать ему впиться зубами в иглу. Как только у него появятся силы, он начнет делать то, что всегда делают с ранами собаки: зализывать их и пытаться уничтожить зубами любой источник раздражения.

— Только не этот пес, — сказал Тревис. — Этот пес — особенный.

Он оттолкнул Кина и, подойдя к собаке, снял с нее приспособление, связывающее челюсти.

Ветеринар хотел было запротестовать, но потом передумал.

— Ладно. Пусть пока лежит так. Сейчас он, в любом случае, слишком слаб.

Все еще стараясь отрицать ужасную правду, Нора сказала:

— Но насколько это серьезно? У него были всего лишь очень слабые симптомы болезни, да и те исчезли через пару дней.

— У половины всех собак, больных чумкой, вообще не бывает никаких симптомов, — сказал ветеринар, убирая в один из шкафов пузырек с антибиотиками и бросая использованный шприц в мусорное ведро. — У других симптомы слабые, которые то появляются, то исчезают. Некоторые болеют очень тяжело, как Эйнштейн. Это может быть постепенно прогрессирующая форма болезни, а могут сначала появиться слабые симптомы, а потом... такое. Но во всем этом есть светлая сторона.

Тревис сидел на корточках рядом с Эйнштейном, чтобы тот мог видеть его, не поднимая головы и не вращая глазами, и чувствовать, что за ним ухаживают, присматривают, любят. Заслышав слова Кина о светлой стороне, Тревис с надеждой поднял на него глаза:

— Какая светлая сторона? Что вы имеете в виду?

— Зачастую течение чумки определяется состоянием пса до заражения. Наиболее тяжело болеют животные, за которыми был плохой уход и которых плохо кормили. А я вижу, что за Эйнштейном очень хорошо ухаживали.

Тревис сказал:

— Мы старались хорошо его кормить и следить затем, чтобы он был в хорошей физической форме.

— А мыли и чистили его даже слишком часто, — добавила Нора.

Улыбнувшись и в знак одобрения кивнув головой, доктор Кин сказал:

— Тогда у него есть преимущество. У нас есть самая настоящая надежда.

Нора встретилась глазами с Тревисом, но он быстро отвел взгляд и посмотрел вниз на ретривера. Вопрос, которого они так боялись, пришлось задавать ей:

— Доктор, он поправится, правда? Он не... он не умрет, ведь так?

Очевидно, Джеймс Кин знал, что его от природы хмурое лицо и потупленный взгляд не могут вселить надежду. Он тепло улыбнулся и заговорил мягким, но уверенным голосом; у него появились почти отеческие манеры, которые, может быть, и были искусственными, но казались искренними и помогали уравновешивать вечное уныние, которым наградил его Господь Бог.

Он подошел к Норе и положил руки ей на плечи:

— Дорогая, вы любите этого пса так, как если бы он был вашим сыном, да?

Она закусила губу и кивнула.

— Тогда вы должны верить. Верить в Бога, который, говорят, все видит, и доверять немного мне. Я довольно хорошо знаю свое дело и заслуживаю вашего доверия.

— Я верю, что вы хороший ветеринар, — ответила Нора.

Все еще сидя на корточках рядом с Эйнштейном, Тревис приглушенно спросил:

— Но шансы. Каковы шансы? Скажите нам прямо.

Отпустив Нору и повернувшись к Тревису, Кин сказал:

— Ну что же, выделения из глаз и носа не такие мутные, как могли бы быть. Далеко нет. На животе нет гнойников. Вы говорите, его рвало, но поноса не было?

— Нет. Только рвота, — сказал Тревис.

— Температура у него высокая, но не опасная. У него сильно текла слюна?

— Нет, — ответила Нора.

— Он не тряс головой и не делал такого жевательного движения, как если бы у него во рту был плохой привкус?

— Нет, — хором ответили Тревис и Нора.

— А вы не видели, он не бегал кругами, не падал без причины на землю? Не лежал на боку и не брыкался ногами, как будто бежит? Не бродил бесцельно по комнате, не натыкался на стены, не дергался, не было у него судорог или чего-нибудь еще в этом роде?

— Нет, нет, — сказал Тревис.

А Нора спросила:

— Боже мой, неужели все это бывает?

— Если болезнь перейдет во вторую стадию, да, — ответил Кин. — Тогда может быть затронут мозг. Возможны припадки вроде эпилептических. Энцефалит.