Дин Кунц - Зимняя луна (Ад в наследство)

Пока Луи Сильвермен и Мэ оставались на кухне, Хитер приглушила звук телевизора и рассказала Тоби, что произошло. Она сидела на скамеечке, а он, отбросив одеяла, устроился на краешке кресла. Мать стиснула его маленькие руки в своих. Хитер не делилась с ним самыми мрачными деталями, частью потому, что и сама не знала их все, но также и потому, что считала: восьмилетка не справится со столь многим. С другой стороны, не могла умолчать обо всем произошедшем, так как они были семьей полицейского и жили с подавленным ожиданием какого-то несчастья, которое обрушилось этим утром. Даже ребенку было нужно, и он имел право, знать правду, когда его отца серьезно ранили.

- Я могу поехать с тобой в больницу? - спросил Тоби, сжимая ее руку несколько сильнее, чем он, возможно, собирался.

- Тебе лучше остаться дома, солнышко.

- Я больше не болен.

- Нет, болен.

- Я чувствую себя хорошо!

- Ты же не хочешь заразить своими микробами папу?

- С ним все будет хорошо, мам?

Она могла ему дать только один ответ, даже если и не была уверена, что он подтвердится потом:

- Да, малыш, с ним все будет хорошо.

Его взгляд был прямым: сын хотел правды. Именно теперь он казался гораздо старше восьми лет. Может быть, дети полицейских растут быстрее прочих, быстрее, чем нужно.

- Ты уверена? - сказал он.

- Да, я уверена.

- К-куда он ранен?

- В ногу.

Не солгала. Это было одно из мест, куда попали пули. Одна в ногу и два попадания в корпус. Так сказал Кроуфорд. Боже! Что это значит? Прошли в легкие? В живот? В сердце? По крайней мере, его не ранили в голову. Томми Фернандес был поражен в голову, никаких шансов выжить.

Она почувствовала, как мучительный спазм рыдания поднимается в ней, и постаралась загнать его обратно, не осмеливаясь предоставить ему голос перед Тоби.

- Это не так плохо, в ногу, - Тоби говорил спокойно, но его нижняя губа дрожала. - Что с преступником?

- Он мертв.

- Папа прикончил его?

- Да, он его прикончил.

- Хорошо, - сказал Тоби.

- Папа сделал все так, как было нужно, и теперь мы тоже должны сделать, как нужно, мы должны быть сильными. Хорошо?

- Да.

Он был столь мал. Это нечестно, взваливать такой груз на маленького мальчика.

- Папе нужно знать, что мы в порядке, что мы сильные, тогда ему не надо будет беспокоиться за нас, и он сможет сосредоточиться на своем выздоровлении.

- Конечно.

- Какой ты у меня замечательный мальчик. - Она взяла его за руку. - Я и вправду горжусь тобой, ты знаешь это?

Внезапно застеснявшись, Тоби уставился в пол. - Ну... Я... Я горжусь папой.

- Ты и должен гордиться им, Тоби. Твой папа герой.

Он кивнул, но не смог ничего сказать. Лицо сморщилось, когда он попытался сдержать слезы.

- Тебе будет хорошо с Мэ.

- Да.

- Я вернусь скоро, как только смогу.

- Когда?

- Как только смогу.

Он спрыгнул с кресла к ней, так быстро и с такой силой, что почти столкнул ее с табуретки. Она крепко обняла его. Тоби дрожал, как будто от лихорадки, хотя эта стадия болезни прошла уже два дня назад. Хитер зажмурила глаза и прикусила язык почти до крови: надо быть сильной, быть сильной, даже если, черт возьми, никто никогда раньше не должен был быть таким сильным.

- Пора идти, - сказала она тихо.

Тоби отступил.

Она улыбнулась, пригладила его взъерошенные волосы.

Он устроился в кресле и снова положил ноги на скамеечку. Она обернула его одеялами, затем снова повысила звук телевизора.

Элмер Фудд пытался прикончить Багз Банни. Трахтарарах. Бум-бум, бэнг-бэнг, ду-ду-ду, тук, звяк, ууу-хаа, снова и снова по вечному кругу.

На кухне Хитер обняла Мэ Хонг и прошептала: - Не позволяй ему смотреть какой-нибудь обычный канал, где бывают выпуски новостей.

Мэ кивнула:

- Если он устанет от мультфильмов, мы с ним во что-нибудь поиграем.

- Эти ублюдки на телевидении всегда показывают насилие, повышают себе рейтинг. Я не хочу, чтобы он видел кровь своего отца на земле.

Гроза смыла все цвета дня. Небо было обуглено, как сгоревшие руины, и даже с расстояния одного квартала пальмы казались черными. Принесенный ветром дождь, серый, как железные гвозди, долбил по всей поверхности, и сточные канавы переполнились грязной водой.

Луи Сильвермен был в форме и вел машину отдела, поэтому пользовался мигалкой и сиреной, чтобы расчистить дорогу впереди них, держась вне основной автострады.

Сидя на месте напарника-стрелка рядом с Луи, зажав руки между колен, опустив плечи и дрожа, Хитер сказала:

- Ну, теперь мы одни. Тоби не услышит, поэтому говори мне все прямо.

- Дело плохо. Левая нога, нижняя правая часть брюшной полости, верхняя правая часть груди. У подонка был "мини-узи", девятимиллиметровое оружие, так что пули нелегкие. Джек был без сознания, когда мы приехали, фельдшеры не могли привести его в чувство.

- И Лютер мертв?

- Да.

- Лютер всегда казался...

- Похожим на скалу.

- Да. Всегда был таким. Как гора.

Они проехали квартал в молчании.

Затем она спросила:

- Сколько еще убито?

- Трое. Владелец станции, механик и человек при бензоколонке. Но благодаря Джеку, жена владельца, миссис Аркадян, жива.

Они еще находились в миле или около того от больницы, когда "понтиак" впереди отказался уступить им дорогу. У него были слишком большие колеса, завышенный капот и воздухозаборники спереди и сзади. Луи подождал разрыва во встречном движении и затем пересек сплошную желтую линию, чтобы объехать машину. Когда они проезжали мимо нее, Хитер увидела четырех злобных молодых людей внутри; волосы зачесаны назад и там завязаны. Под влиянием современной версии гангстерского взгляда, лица ожесточены враждебностью и недоверием.

- Джек вытянет, Хитер.

Мокрые черные улицы поблескивали извивающимися пятнами морозного света, отражениями фар машин из встречного потока.

- Он стойкий, - сказал Луи.

- Мы все такие, - добавила она.

Джек все еще был в операционной главной Вестсайдской больницы, когда в четверть одиннадцатого приехала Хитер. Женщина за справочным столом подсказала имя хирурга - доктор Эмиль Прокнов - и предположила, что ждать в комнате для посетителей, рядом с реанимационным отделением, будет гораздо удобней, чем в основном вестибюле.

Теория воздействия цвета на психику вовсю использовалась в холле. Стены были лимонно-желтые, а обитые винилом сиденья и спинки стульев из серых стальных трубок - ярко оранжевыми, как будто вся напряженность тревоги, страха и горя могла быть, как в театре, расслаблена подходящими веселыми декорациями.

Хитер была не одна в этой комнате с балаганной расцветкой. Рядом с Луи сидели трое полицейских - два в форме, один в обычной одежде - их всех она знала. Они обняли ее, сказали, что Джек вытянет, предложили принести кофе и, в общем, пытались поднять ее дух. Это были первые в потоке друзей и приятелей-полицейских из департамента, кто участвовал в дежурстве, потому что любили Джека. А также и потому, что в обществе с растущим насилием, где уважение к закону в некоторых кругах не было очень горячим, полицейские более других нуждались в заботе и защите.