Ольга Коханенко - Хома Брут [litres]

Приказчик вдруг оборотился так резко, что парень налетел на него, ткнувшись лицом в грудь. Замахнувшись, тот яростно сжал кулак перед носом бурсака:

– Тронешь ее хоть пальцем – не сносить тебе головы.

Глядя на здоровенный кулак, Хома испуганно закивал. Приказчик зашагал быстрее. Парню ничего не оставалось, как покорно следовать за ним, попутно оглядываясь по сторонам.

Это был самый странный хутор из всех, что Хома когда-либо видел. Жители его были необычайно собранны и дисциплинированны. Все, кто мог держать инструменты в руках, латали крыши или укрепляли стены.

От удивления Хома не удержался и боязливо спросил, выкрикнув в широкую спину приказчика:

– А что, беспокойно здесь? Поляки набегают?

– Угу,– приказчик угрюмо кивнул, поймав испуганный Хомин взгляд.– Всякое бывает,– он смягчился и поглядел на парня с симпатией.– Да ты не тревожься! Защитим мы тебя. Твое дело малое, выполняй его, и все будет хорошо. А вот бездельников у нас не любят,– многозначительно прибавил приказчик.

Хома кивнул, понимая, что приказчик не шутит. Вглядевшись в его растерянное лицо, тот расхохотался, хлопнув по плечу:

– Ну-ну! Ты небось голодный?

Парень облизнул сухие губы.

– Сейчас,– приказчик сдержанно улыбнулся. – Сейчас будет тебе и еда, и горилка! Повезло тебе! Вера – лучшая стряпуха на хуторе! А какая у нее горилка! – приказчик мечтательно закатил глаза.– Ты такой сроду не пил!

Дойдя до окраины хутора, он остановился у небольшой мазанки с симпатичным аккуратным садиком вокруг. Окна мазанки были необычно мощными, с плотными ставнями, а двери дополнительно укреплены досками снаружи.

Неподалеку учитель приметил богатый курень сотника. Выглядел он странновато. Окна и двери, совсем не нарядные, были плотно прикрыты, возможно, даже заколочены. Курень был дополнительно укреплен, но все же было ясно, что с ним случилась беда.

Широкое крыльцо куреня треснуло пополам. Закинув поломанные доски на плечи, крепкие парубки молча выносили их, сваливая возле мощных деревьев, растущих вокруг. Другие уже чинили крыльцо.

Наблюдая эту картину, Хома нахмурился.

– Ну, пойдем,– почти ласково позвал приказчик и похлопал его по плечу. Распахнув двери мазанки, он наклонился и вошел в дверь. Не мешкая, Хома последовал за ним в темные душные сени.

Сени были сплошь уставлены бутылями, бочками и мелкими склянками из-под горилки. Аккуратно перешагивая их, они вошли в горницу.

Внутреннее убранство было не очень богатым: печь, стол, деревянные лавки. Зато в красном углу висело множество икон. На полу стояли причудливые бутыли разных форм и размеров. Витали резкие ароматы лекарств.

Приметив удивленное лицо Хомы, приказчик пояснил:

– Вера лекарка. Лучшая на хуторе.

Дверь скрипнула, вошла румяная баба с крынкой сметаны. Охнув от неожиданности, она бездонными как озера, пронзительно-голубыми глазами взглянула на молодого гостя и на приказчика и вдруг зарделась от смущения.

Бурсак мгновенно почувствовал жар, так хороша была хозяйка мазанки.

Даже на лице приказчика мелькнуло нежное выражение. Пошатнувшись, он неуклюже отошел в сторону.

– Здорова ли ты? Не притомилась? – с заботой спросил он.

Вера ласково улыбнулась приказчику, глянув из-под густых ресниц.

– Ну что ты, Ясногор. Когда нужна моя помощь, мне это в радость,– подойдя к столу, она принялась расставлять посуду.

Приглядевшись, Хома понял, что Вера, наверное, гораздо старше его и, возможно, даже старше приказчика. Но она была так мила и привлекательна, что ему было все равно. Сердце парня трепетало при каждом взгляде на нее. А в животе вязался непонятный узел, какого не бывало даже от голода. Мягким и бархатным голоском Вера попросила их:

– Присаживайтесь, милые гости. Все готово.

Хома смущенно оглядел свой пыльный зипун и обтер грязные руки о шаровары.

Враз все смекнув, Вера указала гостю на умывальник в сенях.

Ясногор тем временем не сводил с нее глаз.

– И когда ты только все успеваешь? – подивился он, разглядывая, как Вера по одному выставляет угощения на стол.

– Обычная женская работа,– Вера улыбнулась уголками губ.– Ты слишком добр ко мне.

– Ну, а как же иначе? – присаживаясь на лавку, приказчик расцвел.

Хома смущенно постоял на пороге горницы, пока Вера не пригласила его к столу. Через несколько мгновений они с приказчиком уплетали обжигающие губы сочные вареники с картошкой, которые и вправду оказались невероятно вкусными, заедая их квашеной капустой и запивая превосходной горилкой.

От усталости бурсак быстро и крепко захмелел, начал широко улыбаться, поглядывая то на суетящуюся по хозяйству Веру, то на глазеющего на нее приказчика.

– Пришел ли в себя паныч? – спросил Хома, нарушив неловкую тишину.

– Пану уже гораздо лучше,– Вера радостно кивнула.– Они с братом сейчас отдыхают.

– Оба спят? – не понял ее Хома.

Хозяйка кивнула.

– Неужто со вторым братом тоже случилась беда? – не рассчитав силу, парень брякнул чаркой о стол, пролив немного горилки.– Или… или он спит посреди дня, потому что совсем еще мал?

– Парубкам девять и десять годков,– приказчик почему-то сердито скрипнул зубами, его шрам блеснул в свете от окна.

Хома непонимающе улыбнулся.

– Ты, учитель, прислан сюда не вопросы задавать, а обучать грамматике и слову Божию! – приказчик вдруг снова стал хмурым и серьезным. Он медленно встал и, взяв кувшин с горилкой со стола, передал его подскочившей Вере. Баба послушно приняла кувшин, убрала подальше в угол и, слегка поклонившись, принялась ловко прибирать со стола. Поджав губы, приказчик наблюдал за нею и Хомой.

– Полноте, Ясногор,– с доброю улыбкою сказала Вера захмелевшему приказчику.– Учитель попался неравнодушный. Это же хорошо. Нам нужно отблагодарить его за то, что он не оставил молодого пана в беде.

Ясногор сердито замотал головой, сгоняя хмель.

– Не тревожьтесь,– Вера с теплом заглянула Хоме в глаза. Сердце парня забилось как сумасшедшее. – Просто панычи никогда не расстаются. Вот второй, Петро, и намаялся один. Они славные дети,– как-то неожиданно горько прибавила она.– Вам они понравятся.

Приказчик до хруста сжал пальцы.

– Славные,– сдавленно прошептал он.– Как и их батько.

Вера глянула на него сердито.

– Да, они трудные,– кивнула она.– Сироты, остались без матери. А пан сотник – самый мудрый и терпеливый отец,– она говорила с таким жаром и любовью, что Хома на мгновение почувствовал ревность.

– Э-эх, добрая ты! – любуясь Верой, приказчик тяжело поднялся и, подойдя к сеням, тихо прибавил: – Своих тебе пора нянчить, а не чужих!

Вера обиженно поджала губы.

– Прости, сама ты все знаешь,– Ясногор смутился.– Спасибо за угощение. Отдыхайте, пан философ! – прибавил он как-то неприветливо.—Устали с дороги.