Сабина Альбин - Кровь [СИ]

— Я думала, ты по контракту ушёл.

— Передумал. А ты что здесь делаешь? — с этими словами он бросает подозрительный взгляд на спутника Бэлы.

— Не видишь? Отдышаться пытаюсь, — заметив его взгляд, раздраженно добавляет: — Да не из громовских он! Наоборот, ему Громова заказали. И мы его в аэропорту упустили.

Парень, ошарашенный потоком информации, пытается её переварить и машинально переспрашивает:

— Упустили? — он переводит непонимающий взгляд с Бэлы на её спутника.

Вид у него забавный. К тому же он начинает ерошить свои жёсткие светлые волосы, и они встают дыбом.

В этот момент Бэла теряет сознание и сползает по стенке вниз. Парень перепуганно:

— Ты что, Белка?

Он опускается на корточки, склоняется над девушкой:

— Первый раз вижу, чтобы она в обморок упала. У нее нервы стальные.

Парень легонько похлопывает Бэлу по щекам, но без результата. Бородач тоже наклоняется к Бэле:

— Это не просто обморок, — он отворачивает высокий ворот её свитера, и на шее становятся видны четыре круглые чёрные ранки и багровеющий синяк.

— Что это?

— Гром.

Парень вскакивает, достает телефон:

— Что за бред! Надо скорую вызвать.

— Если хочешь, чтобы она умерла… — спокойно возражает ему бородач.

Парня явно поколебала эта фраза. Он с сомнением смотрит на бородача, оставляет телефон и снова наклоняется к Бэле. Трясет её, но это не помогает.

— А что тогда делать?

— Отвезти домой, уложить. Через три дня, возможно, всё обойдется.

Бородач снимает с плеча рюкзак и что-то ищет в нем.

Парень переводит недоверчивый взгляд с бородача на Бэлу и обратно:

— А если не обойдется? Она умрет что ли?

— В лучшем случае, лишится памяти, сойдет с ума… — голос незнакомца совершенно бесстрастен.

По ошалелому виду парня похоже, что он окончательно убеждается — перед ним какой-то ненормальный. Он опускает голову и теребит чёлку:

— Белка! Чёрт! Во что ты опять вляпалась? Говорил же я тебе!

Бородач между тем нашел в рюкзаке маленький пузатый флакон, наполненный чем-то похожим на чёрный порошок. Отстранив парня, он склоняется над Бэлой, снимает с флакона крышку и подносит его к носу девушки.

Серо-синее. Сумеречное. Вид от первого лица. Крепкие мужские руки вытачивают что-то ножом из куска чёрной древесины.

Молодая женщина с покрытой головой безутешно рыдает.

Молодая женщина с тёмными косами неподвижно лежит на кровати, устремив вверх остановившийся взгляд карих глаз. На приоткрытых губах стынет тёмная кровь.

Алое пламя охватывает лежащую женскую фигуру.

Мужская рука подносит горящий факел к лежащему в изумрудной траве телу женщины, одетой в богатое красное платье.

Женщина в средневековом красном одеянии стоит на краю башенной стены, одной рукой прижимая к груди младенца, и смотрит со стены вниз, держась за каменную опору высокой крыши.

Мужская рука ложится на плечо по-крестьянски бедно одетого, темноглазого подростка, стоящего перед могилой с двумя крестами.

Женщина в красном одеянии, стоящая на краю башенной стены с младенцем на руках, резко оборачивается и обращается в столп бушующего огня.

Истошно кричит младенец…

Бэла судорожно вдыхает чёрный порошок из флакона и начинает медленно приходить в себя. Садится на пол, опираясь о стену, проводит рукой по лбу: на нем выступил пот. Она сидит, глубоко и шумно дыша, периодически закрывая глаза. Парень опускается на корточки рядом с ней:

— Белка, что за бред происходит, а? Этот твой негромовский говорит, что Гром — вампир… А он сам — оборотень что ли?

Бэла, закрыв глаза, трёт висок:

— Опять твои дурацкие шутки!

— Какие шутки! — он берет её за руку и прикладывает к шее там, где на ней чернеют ранки. У Бэлы округляются глаза.

— Он говорит, что у тебя три дня и всё…

Бэла поднимает взгляд на бородача.

— Это правда, — не меняясь в лице, отвечает тот.

Видно, как в Бэле нарастает возмущение, она даже пытается встать, но слабость ей не позволяет.

— Блин! Тогда всё сходится! Паша, ты бы видел как он Стаса одной левой задушил: поднял в воздух и задушил. А ведь Стас на целую голову его выше и даже не попытался сопротивляться. Точно!

— Белка! Успокойся, пожалуйста. Ты уже, кажется, умом тронулась.

Бэле наконец удается встать, опираясь о Пашу, и она продолжает, всё больше горячась:

— Ничего я не тронулась! Тебя там не было, поэтому ты не веришь. А я всё своими глазами видела. Я, как только на него взглянула, сразу поняла, что с ним что-то не так. Сразу поняла!

Паша сдается:

— Хорошо, хорошо. Но тогда тебе надо перестать так волноваться, и… постельный режим. Он так сказал, — со скептическим лицом он переводит взгляд на бородача.

Бэла вспыхивает ещё сильнее:

— А ты! Ты! — набрасывается она на незнакомца, — Ты бы мог мне сказать про Грома! Что ты за человек, вообще, такой! Просто сволочь бесчувственная!

Бородач воспринимает критику в свой адрес стоически. Паша старается урезонить Бэлу:

— Ты бы всё равно не поверила. Я лично считаю, что всё это — какой-то бред или розыгрыш. Но тебе всё-таки лучше поехать домой. Я возьму отгул и отвезу тебя.

Бородач тем временем что-то просматривает в телефоне.

Бэла продолжает возмущаться:

— Ага! Лечь и ждать, пока не сдохну!

Бородач:

— Я постараюсь достать Грома. За эти три дня. И тогда тебе ничего не грозит.

Он прячет свой телефон и собирается уходить, но Бэла хватает его за куртку:

— Стоп! Разве не ты его упустил? (Бородач удивленно приподнимает брови, но на Бэлу это не действует.) Я не собираюсь спокойно сидеть и ждать смерти.

— Тебе будет хуже. Ты точно умрешь, — равнодушно парирует оппонент.

— А лежа в постели, не умру?

— Возможно…

— Ясно, бабка надвое сказала! Какой у тебя план?

— Гром ранен и ослаблен. Надо перехватить его, пока он не добрался до своей могилы.

— Отлично! Я с тобой!

Тут вмешивается Паша:

— Вы сами себя слышите? Что за бред вы несете?! Как будто из одной палаты сбежали! Вампиры среди бела дня. Что дальше? Ван Хельсинг и Бладрейн? — указывая на бородача и Бэлу, фыркает он.

Бэла раздосадованно:

— Кончай хохмить, когда помощь нужна!

Тут Бэлу осеняет:

— Слушай! Ты же можешь договориться с грузовыми! Я знаю, вы это дело постоянно проворачиваете.

Паша с каменным лицом:

— Белка, приди в себя!

Но та и не думает успокаиваться и, зло сузив глаза, обрушивает на Пашу целый поток упрёков:

— Ладно! Можешь нам не верить! Но ведь ты сам всегда был против Грома. На меня постоянно орал, что я с громовскими вожусь. А теперь что? В кусты? Или кишка тонка против Грома что-то сделать? Только болтать и хохмить?

Паша не выдерживает напора, он снова ерошит свои волосы. По его глазам, которые он начинает переводит с бородача на Бэлу и обратно, видно, что он не знает, что и думать: