Сабина Альбин - Кровь [СИ]

— Hej! Stari! To ni naša odlika! (Эй! Чувак! Мы не по этой части!) — с яростным возмущением кричит парень и отталкивает от товарища неуместно ведущего себя гостя.

Двое на передних сиденьях с любопытством оборачиваются. И тут всё происходит сразу, за какой-то мимолётный миг. У спящего на шее открывается чудовищная рана, заливая потоком липкой крови ошеломленного соседа. Водитель успевает лишь слабо крякнуть и, опустив глаза, обнаружить серебристый клинок, прошедший сквозь его грудную клетку. Машину яростно трясет, и волна крови вылетает из рта водителя на лобовое стекло, которое тут же взрывается фонтаном стеклянных брызг — в салон влетает мощный корявый сук. А безмолвный попутчик, притянув к себе за волосы впереди сидящего парня, уже вгрызается в его шею, и тот лишь мелко подрагивает всем телом, словно пытается попасть в ритм энергичной музыки.

Единственный уцелевший весельчак погребен под телом своего истекающего кровью товарища. Несколько судорожных движений, и с истерическими воплями он наконец вываливается из разбитой машины. Барахтаясь и поскальзываясь в снегу, он всё-таки выбирается на дорогу и, продолжая истошно вопить, слепо несется прочь от окровавленной машины.

Всё ещё сидя на заднем сиденье, вампир провожает безучастным взглядом резко вильнувшую белую Тойоту. Сквозь оглушительную музыку до него долетают визг тормозов, металлический грохот, приглушенные снегом удары. Откинувшись на спинку, он некоторое время просто сидит в блаженном бездействии. Хотя безобразно развороченная щека и раны на теле по-прежнему кровоточат, лицо его выглядит как будто бы отдохнувшим.

Оттолкнув от себя висящую на тонкой перемычке позвонков, сплошь покрытую густой алой жижей голову, вампир выходит из автомобиля. Неподалеку, попадая в свет фар, лежит только что сбитый проезжавшей мимо машиной парень. Его голова исчезла под слоем снега, а тело всё ещё подёргивается в предсмертной агонии.

Проходя вдоль опустевшей дороги, вампир краем глаза выхватывает из темноты едва заметные очертания перевёрнутого автомобиля, слетевшего после столкновения с высокой дорожной насыпи, вниз к полосе заснеженных деревьев. Фары погасли, мотор заглох, только с надоедливым жужжанием продолжают бессмысленно крутиться колеса.

Парковка возле рухнувшего храма. Медленно сыплет редеющий снег. Бэла с возмущенным видом возвращает телефон инспектора обратно в карман его куртки. И тут лицо её светлеет — она вытаскивает из кармана руку, а в ней связка ключей. Её радостный взгляд отыскивает среди припаркованных машин снегоход инспектора. Направившись было к снегоходу, она вдруг мрачнеет и, задумавшись, останавливается. С нерешительностью она достает свой телефон и вызывает Пашу. Никто не отвечает. Глубоко вздохнув, она прикусывает губу и, помедлив ещё пару секунд, наконец нажимает на имя Драгана.

Как только устанавливается соединение, Бэла без приветствий и вступлений на одном дыхании быстро выпаливает:

— Гром был в церкви, но сбежал. Мы его ранили. Думаю, он снова вернется в замок.

Спокойный голос Драгана на другом конце отвечает лаконично:

— Спасибо.

Бэла торопливо добавляет:

— И я сейчас приеду. У меня чёрный кол.

— Не стоит, — голос всё такой же ровный, и Бэла прикусывает губу до крови.

— Подожди, я узнала, кое-что про призрака. Он, то есть она нам поможет.

Какой-то приглушенный звук, и снова бесстрастный голос:

— Нет, это не поможет. Мы не знаем, где он прятался. Если он снова туда ускользнет…

Бэла нетерпеливо перебивает:

— Я почувствую. Я ведь могу почувствовать, где он.

Драган сдержанно хмыкает:

— Нет, не почувствуешь.

Бэла удивленно:

— Но доктор говорил… Он что, обманул?

— Нет, не обманул. Просто он не знал всего, что произошло.

— И что же произошло?

Впервые голос Драгана звучит неуверенно, как будто ему не хочется продолжать эту тему:

— Неважно. Просто ты больше не чувствуешь Грома, — и он торопливо уточняет: — Вы столкнулись с ним в церкви. Ты ведь не потеряла сознание?

Бэла хмурится, но не сдается:

— Это странно… Но в замке!.. Там на башне мне стало плохо, значит, Гром был где-то рядом.

И в этот момент её лицо озаряется прозрением, и от волнения она даже переходит на крик:

— Мне всё время снилось! Мне снились они на башне: и Гром, и его брат, и Катарина!

Драган не разделяет её волнения:

— Катарина не была вампиром.

Но Бэлу так просто не сбить с мысли:

— Была, только потом она убила себя, а потом снова стала человеком, а потом…

Драган прерывает её озабоченным тоном:

— Откуда ты всё это взяла? У тебя в голове какой-то кавардак.

Бэла нетерпеливо вздыхает:

— Не пытайся меня запутать. Послушай главное. Они все стояли на краю башенной стены. А потом Катарина сбросилась с нее и разбилась. Но теперь я думаю, она не хотела убить себя. Она вспомнила, что она делала вампиром.

— Короче? — скептически вопрошает Драган.

— Короче, тебе надо прыгнуть. Убежище где-то там.

Голос Драгана обрел прежнее хладнокровие:

— Ты понимаешь, что это похоже на бред?

Бэла не сдерживает эмоций:

— Ну и что! Всё равно проверь! Тебе ведь это ничего не стоит.

— Я проверю, если ты обещаешь не приезжать.

— Ничего я не буду обещать!

— Ты так уверена, что без тебя я его упущу? Если я его не уничтожу, то уж ты и подавно. Говорю прямо, ты только помешаешь. Ты боишься умереть, но лезешь на рожон. Лучше не суетись. И… и подумай о вечном. Это будет полезнее, — голос Драгана, лишенный даже тени теплоты, звучит необычайно жёстко, хотя и совершенно спокойно.

Однако бесцеремонная отповедь Бэлу не столько расстраивает, сколько злит:

— Бессердечная сволочь! — с этими словами она жмет на отбой и для верности с ожесточением выключает телефон.

Ещё раз выругавшись себе под нос: «Чёрт! Про Пашу не спросила!» — она спешит к снегоходу.

Бэла верхом на снегоходе стрелой вылетает с парковки. Рёв мотора заглушает все остальные звуки вокруг. И беззвучно осыпающиеся церковные стены, накрывающие новыми обломками погребенных под руинами людей, кажутся каким-то злым кинематографическим эффектом. Но лица людей, которые в отчаянии бросаются к рухнувшей конструкции, искажены совсем не поддельным ужасом и горечью.

По двору замка идут двое. Снежный покров уже успел застелить следы недавнего побоища, укрыв одинаково белым слоем и чёрную, и алую кровь. Мелкие невесомые снежинки продолжают медленно лететь, кружась в желтоватом свете прожекторов.

Штефан, деловито оглядывается по сторонам:

— Mogoče je čas, da izkopava kole? (Может, пора убрать колья?)

— Ne, še je zgodaj. Še posebej, ker zdaj on o njih ve, a ne ve, kam smo jih sadili, zato kar pomeni, da bo previden in ne bo skočil s strehe naključno. (Нет, пока рано. Тем более он теперь знает о них, но не знает, где мы их расставили, а значит, поостережется прыгать с крыши наугад.)