Кэт Ховард - Розы и тлен [litres]

В детстве я не могла вообразить такое! Как может какая угодно мачеха быть хуже моей родной матери, той самой женщины, которая самой природой была предназначена для того, чтобы дарить мне любовь, но которая не делала этого. Я даже завидовала девочкам из сказок, которых мачеха заставляла спать на золе или в хлеву с животными. Девочкам, которым, в конце концов, всегда удавалось сбежать.

Умные девочки, смелые девочки. Девочки, которые сумели избежать печальной участи. Девочки, которые твердо знали, что хотят изменить свою судьбу, и боролись за это не на жизнь, а на смерть. Я и представить не могла, что можно на это осмелиться, живя с родной матерью. Я старалась быть тихой и незаметной, вела себя тише воды, ниже травы, и все же мне не удавалось ускользнуть от ее безжалостного внимания. Я скрывала от нее свои тайны, с помощью которых она могла бы мной манипулировать, заставить меня молчать. Но и это не помогало, я не могла быть настолько тихой и незаметной – для этого, как я теперь думаю, мне надо было совсем исчезнуть из этого мира.

По ночам я закрывала глаза, сжимала кулаки и всей душой желала, чтобы моя мать умерла. Я не представляла, как смогу пережить детство, вырасти и стать взрослой, если этого не произойдет.

Но она не умерла, а я пережила свое детство, но часто вспоминаю эти темные желания, те моменты, когда я лежала, свернувшись калачиком в постели, спрятав лицо в подушку, чтобы Марин не слышала моих рыданий. Вспоминаю, как сильно я желала ей смерти. Все мое тело содрогалось от этого неистового желания.

И даже теперь, когда я понимаю, что это неправильно, что это ужасно – желать зла собственной матери, и в сказке я непременно была бы чудовищем из-за этих мыслей, я должна признать, что никогда в жизни я так отчаянно не желала ничего другого.

Ветер был таким сильным, что ставни на окнах стучали, ходили ходуном на петлях, а в завываниях слышался хор неприкаянных душ. Крупные капли дождя стучали в стекло, словно камешки. Деревья поскрипывали и потрескивали, теряя ветви под напором ветра.

– Ты работаешь, или я могу заглянуть? – Марин стояла на пороге, закутанная в халат, которого я раньше не видела, с взъерошенными после сна волосами.

Я наклонила голову и окинула ее критическим взглядом.

– На твоем халате действительно…

– Бегемоты в балетных пачках? Точно! Я совсем недавно его купила. Разве не прелесть?

Она крутанулась, чтобы я могла насладиться великолепием ее наряда.

– Действительно, прикольно. Я, и правда, работала, но могу сделать перерыв, так что располагайся.

Она подошла к окну, обхватила себя за плечи.

– Плохо спалось? – спросила я.

– Я спала, пока меня не разбудила гроза. – Ветка дерева со стуком ударила в окно, стекло задрожало. Марин поморщилась. – Скажи, в уголках твоей памяти случайно не осталось сказок про звездных принцесс?

Я вздохнула. Мы уже в достаточной степени навели мостики к сердцам друг друга, и я сочла, что могу ей теперь во всем признаться. Рассказать, что я записала все эти истории – хотела сделать ей подарок на Рождество, которое нам не суждено было отпраздновать вместе, – и отложила до лучших времен. Может быть, теперь я смогу даже спросить ее, почему она молчала все эти годы после того, как я уехала в школу-пансион. Выяснить, что я сделала не так. Почему она не хотела со мной общаться на протяжении нескольких лет. Может, теперь мы сможем, наконец, произнести все эти, не сказанные в свое время, слова.

– Хотя, если подумать, знаешь, что? Мне бы хотелось услышать что-то новое, что-то, над чем ты сейчас работаешь. Если, конечно, ты захочешь со мной этим поделиться.

Я почувствовала, что момент упущен. Просочился сквозь пальцы.

– Конечно! Какие могут быть возражения? Сейчас найду что-то, что уже не стыдно показать. Что-нибудь из того, что я уже отправляла Бет.

Пока я рылась в бумагах, она устроилась на кровати, подальше от окна, и плотнее завернулась в этот свой халат с бегемотами, бережно укутав ноги.

– Я готова. Начинай.

– Жили-были… – начала я.

Жили-были когда-то две сестры, и неподалеку рос темный лес.

И, как всегда бывает в сказках, этот лес был полон тайн.

Нет, не тайн листьев и деревьев, мохнатых и пернатых обитателей, и даже не тех тайн, которые хранятся в самых темных, потаенных уголках леса. Эти тайны там, конечно, тоже были, но речь пойдет совсем о другом.

В чаще леса пряталась башня, и женщина, появлявшаяся на ее вершине, пела песню, заставлявшую морские волны захлестывать песчаный берег и, шелестя, уходить обратно.

Там были развалины замка, обветшавшие залы которого охраняли призрачные рыцари в сияющих всеми цветами радуги доспехах.

Там раскинулся цветочный лабиринт, который каждый день менял свои очертания, а в центре его было озеро с омутом. И это были врата в вечность.

Этот лес был источником бесконечных чудес для двух девочек, и они научились любить его тайны, и восхищаться, прикасаясь к неведомому.

– Подожди, – сказала Марин. – Остановись здесь.

– Почему?

– Потому что, если ты остановишься здесь, все с сестричками будет хорошо. Они вместе, и они счастливы. У них есть волшебный лес. А если ты продолжишь читать, обязательно произойдет что-нибудь плохое.

Марин не ошибалась.

– Даже если я пообещаю тебе, что у сказки будет счастливый конец?

– Даже в этом случае. Просто сейчас я не хочу погружаться в печальные подробности, – пояснила она.

– Ладно. И жили они долго и счастливо вместе в чудесном лесу.

– Жили долго и счастливо, – с улыбкой повторила Марин.

– Вот именно, – сказала я. – Вот и сказочке конец.

Она зевнула.

– Вот и славно. Пойду-ка я в свою комнату. Надеюсь, что на сей раз мне удастся поспать, несмотря на грозу. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – ответила я.

– И еще, Имоджен. Мне действительно понравилось то, что ты мне прочла. Спасибо тебе.

Мне вдруг захотелось остановить время, запечатлеть этот счастливый момент. Ведь слова сестры были для меня маленькой радостью, хорошим концом моей собственной истории.

– Ты получала что-нибудь от Эвана в последнее время? – спросила меня Ариэль.

– Вчера, – ответила я. – Письмо. – С указаниями, как его найти, и картой. Надеюсь, что на сей раз не заблужусь в поисках его студии.

– Опять письмо на бумаге? Не электронное письмо, не смска?

– Я понимаю, что это было бы гораздо проще. Иногда мне кажется, что я флиртую с мужчиной из прошлого века. Но ведь это так мило – все эти рисунки на конверте, которые он делает для меня.

Я открыла ящик письменного стола, вытащила последнее письмо Эвана и протянула ей.

– Вот, взгляни.

– Ну, ладно. Это переводит его послание из разряда странно старомодных в категорию романтических. И что дальше?