Кэт Ховард - Розы и тлен [litres]

На следующее утро, не успела я продрать глаза, как услышала громкое пение Ариэль, входящей в дом. Она держала верхнюю ноту так долго, что мне вспомнился миф о том, что певец, взяв определенную ноту, может разбить стеклянный бокал, и я подумала, что у нас есть шанс это проверить.

– Ты что, напилась что ли? – мрачно спросила Елена.

– Просто счастлива. И ты должна быть тоже счастлива, потому что смотри, что я раздобыла! – Ариэль поболтала зажатой в руке цепочкой. На ней висел амулет в виде песочных часов.

До дня весеннего равноденствия оставалась всего неделя.

– Хочешь сказать, новый проект завершен?

– Угадала.

– Что еще за новый проект? – спросила Елена.

– Я разозлилась на Анджелику за вечные упреки, что я, видите ли, неправильно расставляю приоритеты в творчестве, и на фейри за то, что украли мой голос в День благодарения, вот и решила написать рок-оперу про того самого парня, Томаса-Рифмача, который был потрясающим бардом, а потом спутался с королевой фейри, и она украла его голос [23] Томас Лермонт из Эркельдуна (ок.1220–1290), известный как Правдивый Томас (True Thomas) или Томас-Рифмач (Thomas the Rhymer) – шотландский бард XIII в. персонаж кельтского фольклора, непревзойденный поэт, певец и музыкант, обладающий даром провидца. Упоминается в хронике XIII в. как «Томас из Эркельдуна», т. е. являлся реальной личностью. Принадлежал к существующему поныне шотландскому роду Лермонтов. Существует известная генеалогическая теория, согласно которой русский род Лермонтовых ведет свое начало от представителя шотландского рода Георга Лермонта, т. е. великий русский поэт Михаил Лермонтов является потомком Томаса-Рифмача. . А когда, наконец, голос к нему вернулся, то он больше не мог сочинять стихи, так как вынужден был говорить только чистую правду, а ее никто не хочет слышать от поэта. Разумеется, это мюзикл. – Ариэль вся светилась от восторга.

Елена вопросительно посмотрела на меня, я лишь пожала плечами. Я понимала, что происходит, не больше, чем она.

– Анджелика просветила меня, сказав, что фейри обожают истории о себе, поэтому, полагаю, им моя работа пришлась по вкусу.

– Хорошо тебе, – буркнула Елена. – Правда. Но мне-то что за радость от этого?

– Потому что я дарю это тебе. – Ариэль протянула цепочку с амулетом Елене. – Это же предел твоих мечтаний, не так ли? Так что скорее надень амулет и порви их всех! А потом пошли эту суку Дженет куда подальше.

– Ты, правда, от него отказываешься? – Рука Елены дрогнула, когда она протянула ее за амулетом, а потом бессильно упала.

– Торчать у фейри семь лет – это не для меня. Я все это прекрасно знала с самого начала. Я ведь жить не могу, если не слышу, как люди заходятся от восторга, слушая мои песни. Если ты хочешь воспользоваться этой возможностью, возьми амулет. Вот, держи!

Елена судорожно сглотнула, и кивнула. Она приняла амулет из руки Ариэль, надела цепочку на шею и попыталась застегнуть ее, но та с серебряным звоном упала на пол. Она сделала еще одну попытку, но цепочка никак не хотела застегиваться.

– Дай-ка я попробую, – сказала Ариэль. Но цепочка снова упала.

– Хватит, – сказала Елена. – Спасибо что пыталась помочь мне. Но это штука каким-то образом все знает, или они все знают. Впрочем, без разницы. В любом случае, она предназначена не мне. – Она перешагнула через амулет и пошла в свою комнату. Дверь за ней закрылась.

– Это было благородно с твоей стороны, – сказала я.

– А я-то думала, что смогу ей помочь. – Ариэль сникла. – Подумала, что если у нее будет этот шанс, может, в ее жизни все наладится. – Она подняла амулет и сунула его в карман.

– Ты уверена, что сама не хочешь попытать счастья? – Я знала, как талантлива Ариэль. Может, она будет еще одним препятствием для Марин.

– Абсолютно уверена. Даже если бы речь не шла о семи годах вне сцены, мне бы не хотелось тусоваться с созданиями вроде этих зловещих пташек, которые сюда ворвались без приглашения. Для меня игра не стоит свеч. Я буду вполне счастлива остаться здесь, в нашем мире, и заниматься творчеством так, как мне самой этого хочется.

Как выяснилось, фейри почтили своим вниманием не только нас. По мере того, как время шло, и приближался день весеннего равноденствия, они все чаще появлялись на территории «Мелеты», и, уже не скрываясь, наблюдали за ее обитателями, оценивали…

– Уже целый час стою и не могу понять, где спрятан моторчик, и как он включается, – удивлялся высокий парень, стоявший на краю рва, окружающего маленький замок, который Марин так и не решилась штурмовать. Он явно имел в виду небольшое морское чудовище ядовито-желтого цвета, похожее на змею, которое лениво наворачивало круги вокруг дома.

– Моторчик? – удивилась я.

– Он там непременно должен быть. Приводить эту штуку в движение. У нее сплошной корпус, гребных винтов не видно, и вряд ли тут имеется воздушно-реактивный двигатель. И есть ли тут система технического зрения? – Голос незнакомца был рассеянным, на лице застыло отсутствующее выражение, словно мыслями он витал где-то далеко, может, чертил мудреную конструкцию на белой доске или ковырялся в каких-нибудь механизмах.

Морское чудище подплыло к нам, свернулось спиралью у моих ног, взглянув на меня совершенно кошачьими глазами с вертикальными зрачками.

– Надо же, над какими потрясающими вещами тут у вас работают. Пойду-ка посмотрю, дома ли создатель этого шедевра. Я не прочь с ним познакомиться и даже предложить сотрудничество.

Охваченный благоговейным восторгом, парень покачал головой, и направился к дому.

– Вот так обычно это и работает, – сказала Бет, когда я позже рассказала ей об этой встрече. – Люди всегда ищут рациональное объяснение необычному. «Чья-то гениальная разработка» или «художники такие эксцентричные» – все это естественная реакция на то, что происходит в «Мелете». Иногда бывало даже так, что не все обитатели «Мелеты» подозревали о существовании фейри.

Было совершенно невозможно поверить, что здесь еще могли быть люди, которые понятия не имели о том, что это за место. Скорее, это было исключение. Я ведь тоже ничего не подозревала до самого Хэллоуина, когда правду уже невозможно было игнорировать. И тоже прибегала к доводам рассудка, когда надо было объяснить странные явления, с которыми приходилось сталкиваться, объясняя все усталостью, тем, что съела что-нибудь не то, последствиями нервного перенапряжения или игрой света и тени в лесу. Если бы я не попала в число претендентов, удостоившихся внимания фейри, или не жила в доме с людьми, которые таковыми являлись, возможно, я преспокойно занималась бы своим творчеством в «Мелете», пребывая в полном неведении о том, что на ее территории наш мир соседствует с миром запредельным.