Кэт Ховард - Розы и тлен [litres]

После обеда пришла посылка – коробка, полная веточек рябины с тонкими зелеными листочками и оранжево-красными ягодами. Я повесила их на окно и положила на порог, а потом обессиленно упала на кровать и провалилась в глубокий сон без сновидений.

Пару дней я считала, что мне необыкновенно повезло, и совет, который дал мне Эван, этакая серебряная пуля против всякой нечисти.

Но не тут-то было! Стоило мне оставить окна на ночь открытыми, я проснулась, поеживаясь от холода в промокшей насквозь постели. Казалось, в комнате пронеслась гроза, и оранжевые гроздья рябины плавали в лужах на полу.

Не стоило забывать, что у меня есть сестра, которая жаждет отправиться жить среди фейри так же сильно, как я хочу избавить ее от этого. Наверное, это она убрала веточки рябины отовсюду, где я их развесила, и дом оказался беззащитен перед происками фейри. Я видела сны, в которых она умирала в Волшебной стране. Я тоже была там, и видела, как она угасает… До самого рассвета я не могла избавиться от наваждения.

После этих кошмаров даже холодное серое небо стало утешением. Все еще дрожа от ночного ужаса, я набросила свой потрепанный халат, расшитый розами, с бахромой, свисающей по подолу и рукавам, и отправилась вниз, в кухню. Там я тщетно пыталась заварить себе кофе, но сливки, которые я в него налила, тут же прокисли. В конце концов, я в отчаянии села за стол и спрятала лицо в ладонях.

– Как дела? – сочувственно спросила Ариэль, наливая себе кофе. – Или лучше не спрашивать?

– Мы с ними все в том же состоянии вооруженного перемирия, – ответила я. – Советую быть поосторожнее со сливками – фейри опять их испортили.

– Вот почему теперь я предпочитаю черный кофе. У тебя есть минутка, чтобы кое-что обсудить?

– Конечно.

Она стояла, прислонившись к столешнице.

– Я получила предложение от продюсера. Синтии Дикинсон. Она хочет поставить мой мюзикл про Томаса Рифмача, но в экспериментальном иммерсивном театре.

– Это там, где предусмотрено взаимодействие со зрителями во время спектакля? Типа, той постановки «Макбета», когда действие разворачивалось на нескольких этажах гостиницы?

– Точно! У нее к тому же есть пара гениальных идей, как выстроить спектакль. Например, Правдивый Томас может предсказывать зрителям будущее, а потом, в зависимости от этих предсказаний, их будут направлять на разные площадки, на которых разворачивается мюзикл. Ничего не скажешь, довольно крутой подход. К предложению она даже приложила макет декораций. Погоди-ка, у меня есть фотки в телефоне!

На фотографиях театральные подмостки выглядели как искусно сделанный кукольный домик, проработанный до мельчайших деталей.

– Это очень круто, Ариэль!

– Правда? У меня прямо мороз по коже, когда я на них смотрю. Эта дама действительно понимает, чего я хочу от спектакля.

– И это даст тебе то самое взаимодействие со зрителями, о котором ты мечтаешь, – добавила я.

Она кивнула.

– Здорово! Мои поздравления! Надо это отметить.

– Спасибо. Но все дело в том, что я вовсе не уверена, что хочу этим заниматься. – Она сунула телефон в карман.

– Но почему?

– Потому что не знаю, захочется ли мне вспоминать об этом месте, после того, как мы уедем отсюда. Я написала этот мюзикл назло фейри. Типа, как своего рода пожелание им пойти в задницу. Но теперь, после смерти Елены, и в ожидании ухода Марин, я чувствую, что нас всех поимели по полной программе.

– Марин никуда не пойдет, – твердо сказала я.

Голос ее смягчился.

– Извини. Ты права. Конечно, мы этого не допустим. Но речь не только о вас. Мне неприятно все, что связано с этим местом. С фейри. Поэтому не могу сказать, захочу ли я продолжать копаться в этом дерьме, или лучше развернуться и уйти, навсегда покончив со всем этим. Потому что, если честно, Имоджен, я очень боюсь, что из всех нас я окажусь единственной, кто покинет этот дом в июне. Я знаю, у тебя наверняка есть план, но ваши силы неравны, и у тебя мало шансов на победу.

– Я не могу себе позволить взвешивать шансы. Понимаю, что ты хочешь сказать, но если я начну сомневаться, ничего не получится. Останется только забиться в уголок и умереть. И потом, Ариэль, ведь что бы ни случилось, никому не удастся вот так просто уйти и обо всем забыть. Стереть из памяти этот год, это место. То, что мы пережили здесь, всегда будет влиять на все, что мы делаем. И даже если мы решим покончить с творчеством и заняться, например, юриспруденцией или продажей недвижимости, от прошлого не удастся убежать, и воспоминания о том, что происходило с нами здесь, никогда не оставят нас в покое.

– Верно. Как кладбищенские привидения, – сказала она.

– Ну да, похоже не то, – согласилась я. – Вся жизнь как дом с привидениями! А знаешь, я так хорошо помню, как в первый раз услышала твое пение, – сказала я.

– На Ночной ярмарке, – она улыбнулась. – Отличное было шоу!

– Согласна. Но я не об этом. Я вспоминаю наш первый день здесь. Ты пела арию из оперы Пуччини на крыльце, и это навсегда останется в моей памяти как один из самых прекрасных моментов моей жизни.

Ариэль покачала головой.

– Господи, какими же наивными мы тогда были. Я тогда думала, что это место просто рай для творчества.

Я рассмеялась.

– И я тоже. Все казалось просто волшебным!

– Какими же мы были идиотками, – вздохнула Ариэль.

– Но в том, что касается волшебства, мы все же были недалеки от истины.

– Ага, точно! Давай выпьем за тех нас, какими мы тогда были. Настоящих призраков прошлого, – предложила Ариэль. – И пусть наши неупокоенные призраки преследуют фейри целую вечность!

Это был последний вечер апреля. Завтра наступит май и день, на который назначена церемония перехода. Я распахнула все окна в своей комнате и впустила свежий воздух, глубоко вдохнув весенние запахи. Ароматы влажной зелени и зацветающего жасмина пронизывали воздух, словно священные благовония.

Телефон пискнул, сообщая о новом письме в почте. Письмо было от Бет.

Она писала, что прочитала файл, который я ей прислала, и впечатлилась настолько, что переслала текст моей книги своему агенту, который теперь жаждет со мной пообщаться при первой же удобной для меня возможности.

Сердце затрепетало в груди, и я почувствовала, что губы растягиваются в широкой улыбке. Не веря глазам своим, я перечитала письмо, но написанное не изменилось.

Бет просила извинения, что сделала это без моего разрешения, но я знала, что, на самом деле, она просто хотела дать мне понять, что у меня есть выбор. И мне есть, что терять.

Я еще раз перечитала письмо и закрыла почту, не ответив наставнице. В глубине души я жалела, что вообще его прочла. Лучше бы я не знала, что именно могу потерять, ведь речь шла о начале карьеры, которая привела бы меня к исполнению всех моих желаний.