Стивен Кинг - Почти как «Бьюик»

— Матерь Божья, — пробурчал Фил. — Напрасно он так.

Конечно, напрасно, поскольку о случайности речь идти не могла. Но в некрологе, где рубашка аккуратно затыкается за пояс, а юбка одергивается ниже колена, появились лишь слова о внезапной, безвременной кончине. И это правда. Безусловно.

К этому времени уже начали подтягиваться зеваки. Проезжающие автомобили сбавляли ход, водители хотели посмотреть, что это лежит на узкой пешеходной дорожке. Думаю, какой-то мерзавец даже сфотографировал труп. Мне хотелось побежать следом, догнать, отобрать фотоаппарат и засунуть ему в глотку.

— Поставь знаки объезда, — приказа я Филу. — Ты и Карл. Пусть едут по Каунти-роуд. Я его чем-нибудь прикрою. Господи, его же просто размазало по асфальту! Господи! И кто скажет его матери?

Фил даже не посмотрел на меня. Мы оба знали, кому придется говорить с его матерью. В тот же день, чуть позже, я выполнил эту ужасную миссию, которая входит в обязанности сидящего в высоком кресле. Вечером отправился в «Кантри уэй» с Ширли, Ладди, Филом и Джорджем Станковски. Не знаю, как они, а я в тот вечер крепко набрался.

И из всего вечера в памяти сохранились только два эпизода. Первый — мои попытки объяснить Ширли, какие необычные стояли в «Кантри уэй» музыкальные мини-автоматы и какие странные вкусы были у первого хозяина ресторана: песни, подобранные им, давно забыты, их не крутили даже радиостанции, специализирующиеся на ретро. Кажется, она меня не поняла.

Второй — как я пошел в туалет, чтобы проблеваться.

Потом, плесканув в лицо холодной водой, я взглянул на свое отражение в зеркале. И полностью осознал, что глянувшее на меня состарившееся лицо — никакая не ошибка.

Ошибка состояла в том, что я верил, будто двадцатипятилетний мужчина, вроде бы живший в моем мозгу, — настоящий.

Я вспомнил, как Хадди крикнул: «Сэнди, хватай меня за руку», — а потом мы оба, Нед и я, спасенные, повалились на асфальт вместе с остальными. Думая об этом, я заплакал.

Внезапная безвременная кончина — это дерьмо для «Кантри американ», но копы знают правду. Мы убираем человечину и всегда знаем правду.

Естественно, все патрульные, свободные от службы, пошли на похороны. Когда гроб опустили в могилу и засыпали землей; Джордж Станковски повез его мать и обеих сестер домой, а я вернулся на базу с Ширли. Спросил, пойдет ли она на поминки, но она покачала головой.

— Я их терпеть не могу.

Поэтому мы выкурили по сигарете на скамье для курильщиков, наблюдая за молодым патрульным, не отрывавшим глаз от «бьюика». Стоял, понятное дело, расставив ноги, в привычной для нас всех позе, которую мы принимали, прежде чем приникнуть к одному из окон гаража Б.

Столетие сменилось, но в остальном жизнь более или менее оставалась прежней.

— Это несправедливо, — вздохнула Ширли. — Такой молодой…

— О чем ты говоришь? — удивился я. — Эдди Джи было под пятьдесят, если не больше. Я думаю, обеим его сестрам около шестидесяти. А матери восемьдесят!

— Ты знаешь, о чем я. Он был слишком молод, чтобы пойти на такое.

— Как и Джордж Морган, — напомнил я.

— Причина в?.. — Она мотнула головой в сторону гаража Б — Не думаю. Так уж сложилась жизнь. Он честно пытался бросить, но не вышло. Случилось это аккурат после того, как он купил у Неда старый «белэр» Керта. Эдди всегда нравился этот автомобиль, ты знаешь, а Нед не мог взять его с собой в Питтсбург, во всяком случае, на первом курсе. Не хотелось оставлять его и на подъездной дорожке у дома…

— ..и к тому же Неду требовались деньги.

— Естественно. Мать ему материально помогать не могла, так что на счету был каждый цент. Поэтому, когда Эдди обратился к нему с такой просьбой, Нед согласился. Эдди заплатил три с половиной тысячи…

— Три двести, — поправила меня Ширли с уверенностью человека, который знает.

— Три двести, три пятьсот, какая разница. Главное, что Эдди увидел в «белэре» возможность перевернуть страницу и начать жизнь с чистого листа. Он перестал ходить в «Тэги», начал посещать собрания «Анонимных алкоголиков». Эдди двинулся в правильном направлении. Жаль только, свернул с него два года спустя.

Патрульный, стоявший у ворот гаража Б по ту сторону автостоянки, заметил нас и направился к скамье для курильщиков. Я почувствовал, как по коже побежали мурашки: в серой форме мальчик (конечно, уже не мальчик) удивительно напоминал своего погибшего отца. «Ничего странного в этом нет, — подумал я. — Обычная генетика, наследственные признаки». Что действительно удивляло, так это шляпа. Он нес ее в руках и крутил.

— Эдди сбился с пути истинного примерно в то же время, когда этот парнишка решил, что колледж не для него, — заметил я.

Нед Уилкокс уехал из Питтсбурга и вернулся в Стэтлер.

Год выполнял работу Арки, который уже вышел на пенсию и переехал в Мичиган, где все говорили с таким же акцентом, что и он (какой ужас). Когда Неду исполнился двадцать один год, он подал заявление и сдал экзамены в полицейской школе. И вот, в двадцать два, служил у нас. Пока ходил в новобранцах.

Миновав полпути, сын Керта остановился, посмотрел на гараж Б, не прекращая вертеть шляпу в руках.

— Он отлично смотрится, не так ли? — прошептала Ширли.

Я сурово глянул на нее.

— Это с какой стороны посмотреть. Ширли, ты хоть можешь представить себе, какой скандал закатила его мать, когда узнала, что он задумал?

Ширли рассмеялась и затушила окурок.

— Она скандалила куда больше, узнав, что он решил продать «белэр» отца Эдди Джейкобю. Так, во всяком случае, говорил мне Нед. Я хочу сказать, Сэнди, она знала, к чему все идет. Не могла не знать. Все-таки вышла замуж за копа, не так ли? И она, возможно, понимала, что его место здесь. А вот Эдди, где было его место? Почему он не смог бросить пить? Раз и навсегда?

— Это вопрос всех времен и народов, — ответил я. — Говорят, это болезнь, как диабет или рак. Возможно, так оно и есть.

Эдди начал появляться на службе с запахом спиртного, и никто покрывать его не стал: слишком серьезными могли быть последствия. Когда он отказался от помощи психолога и от четырехнедельного курса в наркологической клинике за счет ПШП, ему предложили выбор: тихий уход по собственному желанию или увольнение с треском. Эдди написал заявление и получил пенсионный пакет в два раза меньше, чем прослужи он еще три года: основные блага сыплются на нас в конце службы. И я не мог его понять, так же, как и Ширли. Почему он не бросил пить? Почему не смог сказать себе: «Еще три года я промучаюсь жаждой, зато потом буду пить, сколько пожелает душа»? Ответа у меня нет.

«Тэп» действительно стал домом Эдди Джи вне дома.

Наряду с «белэром». Он вылизывал автомобиль как снаружи, так и внутри до того самого дня, когда въехал на нем в высокий бордюрный камень на мосту через Редферн-стрим на скорости восемьдесят миль в час. Для этого у него было достаточно причин, никто бы не смог сказать, что он — счастливый человек, но я не мог не задаваться вопросом: а вдруг настоящая причина не имела отношения к жизни? У меня не могла не возникнуть мысль, а не услышал ли он шепот у себя в голове, не насоветовал ли ему этот шепот вывернуть руль «белэра»?