Борис Конофальский - Инквизитор

— Нет, его завали Рут. Кавалер Рут.

— Так в этом доме живет его мать?

— Жалко женщину, — сказал Еган. — У нее месяца три назад пропала дочь.

— А муж?

— А мужа у нее вообще не было.

— Так бывает, — философски заметил солдат.

— Говорят, что она была это… того… — Еган перешел на шепот, — дети ее были детьми старого графа.

— Барона?

— Да графа. Это земля графа, но не этого графа молодого, который сейчас граф, а его отца покойного, старого.

— А-а, Анна была любовницей графа, понял.

— А коннетабль кавалер Рут служил нашему барону. А у него была сестра, не помню, как зовут, вот она и пропала.

— А что это у вас люди пропадают? Девица эта, а теперь сын трактирщика.

— Так у нас, почитай, раз в две недели кто-нибудь пропадает. С зимы началось.

— А что ж граф не наведет порядка? Чем барон занимается?

— Так молодому графу пятнадцать лет, он с дружками своими паскудными охотится, пьет да девок портит. А барон наш так просто пьет. Не до того им.

— Барон пьет, значит?

— Ага, как сын пропал — так и пьет.

— А пропавших никто не ищет?

— Искали. Вот кавалер Рут и искал. А где искать-то? Кругом болота. Раньше хоть леса были, а сейчас вода одна. Даже собаки не сыщут.

— Ну, хоть мысли есть, куда люди девались?

— Лихо.

— Что лихо?

— Чума, война, дезертиры — лихо, — объяснил Еган.

— Болван ты, Еган. Что еще за лихо? Чума у вас закончилась еще зимой, дезертиров я видел четверых, что они тут делали? Добрые войны, такие везде нужны. Таким хорошие деньги платят, а они тут прохлаждались. Война так вообще вас не коснулась, и монастырь у вас не разграблен, и замков не пожгли, и в деревнях люд есть. Какое еще лихо? Порядка у вас нет.

— Это да, порядка у нас нет. Так я же говорю, барон то пьет, а граф молод еще. Раньше хоть коннетабль следил, а теперь то кто?

— Да найдет кого-нибудь.

День шел под гору, когда они вернулись в Рютте. Харчевня была набита людьми, не то бродягами, не то нищими.

— Что это они, здесь ночевать будут?

— Ага, поденщики? В монастыре, вроде как, стройка собирается, так сюда люд со всей округи попер. За любую деньгу работать готов.

— Эй, вы, — рявкнул солдат, обращаясь к троим поденщикам, собиравшим резать старого козла прямо в харчевне, — вы что делаете?

— Еду готовим. — Ответил один из них.

— А ну, пошли на улицу.

— Нам хозяин дозволил, — робко заметил другой.

— Вон, я сказал! — заорал Волков.

Люди увели козла, а остальные в трактире притихли.

— Еган, умыться и обед. Не забудь потом коней почистить.

— Все сделаю, — пообещал слуга.

Солдат остановился в нерешительности. Все столы в харчевне были заняты, Еган заметил это.

— А ну-ка, — он подошел к одному из столов, — господа хорошие, переселяйтесь отсюда.

— Куда ж мы пойдем? — спросили люди.

— Поищите, поищите, — не особо церемонился с ними Еган, выталкивая их.

— И кружки свои заберите.

— Да куда ж нам, на пол, что ли? — возмутился один.

— Иди-иди, не доводи до греха моего господина.

Наконец, стол был освобожден, и Волков уселся на лавку.

— И позови мне трактирщика, — сказал он.

Пока готовили еду, Волков умывался и увидел трактирщика, который подошел к нему и поклонился.

— Все ли вам нравится у нас, господин? — спросил трактирщик, елейно улыбаясь.

— Все.

— Мы вам так благодарны, не иначе как Господь послал вас, мы молимся о вашем выздоровлении.

— Молитесь? Это хорошо… Вот, если б ты еще не брал с меня за постой…

— Так мы можем договориться, — замялся трактирщик, — сколько дней вы хотите у нас пожить? А харчи считать будем? А простыня вам все время будет нужна? А дровишки считаем? Ведь воду вам каждый день греем… Все ж денег стоит.

— Не врал бы ты — никаких денег тебе это не стоит. Хворост тебе работник твой собирает. На простыне я только одну ночь поспал, да и стирать ее ты дочь бесплатно заставишь… Ладно, я не про это.

— А про что? — спросил трактирщик.

— Арбалет где?

— Какой арбалет? — спросил трактирщик немного наигранно.

По этой наигранности солдат заподозрил, что плут знает про арбалет:

— Тот арбалет, из которого мне ногу прострелили.

— Не могу знать… Не могу знать, все, что в трактире было, мы все в вашу комнату сложили. Все вещи этих отродий в вашей комнате, и деньги все, и сапоги со всех сняли.

Теперь солдат был уверен, что он врет.

— Знаешь что, — сказал Волков, — я, пожалуй, дам двадцать крейцеров тому, кто видел арбалет. Я думаю, что кто-нибудь да видел его, и не дай Бог, если он окажется у тебя. Я поеду к твоему барону и скажу, что ты вор, и попрошу тебя повесить.

Волков говорил специально громко и все находившиеся в харчевне внимательно слушали его.

— А если барон не даст согласия, то я поеду к графу. Ну что, объявлять мне награду в двадцать крейцеров?

— Зачем же, господин, деньги тратить? — поморщился трактирщик. — Я сам поищу, у людей поспрашиваю.

— Поспрашивай, поспрашивай, я думаю, что обязательно найдешь.

Еган помог солдату снять кольчугу, и тот немного подремал, сидя за столом, пока готовилась еда.

Статная Брунхильда принесла сковороду жареных с салом бобов, большой кусок ливерной колбасы, кувшин пива, свежий хлеб, лук. Налила пиво в кружку. Волков сделал глоток и поморщился.

— Ну и дрянь, — сказал он. — Вы из чего его делаете?

— Все пьют, не жалуются, — нагло заявила девица с вызовом глядя на солдата, — а вы прям как барыня.

— Я тебя уже предупреждал, чтобы ты не сравнивала меня с бабами.

— А то что? Саблей своей меня рубанете? — еще более нагло поинтересовалась Хильда. — Я прям боюсь.

— Вот видно, что не зря тебе дезертиры фингалов понаставили — язык как помело.

Девка зло, как кошка, фыркнула и гордо ушла.

— Эх, какая… — восхитился Еган. — Аж жаром от нее пышит.

Волков усмехнулся и стал есть. Егана он за стол не пригласил, но половину еды ему оставил.

Удивительно приятно проснуться и осознать, что у тебя ничего не болит. Такое с ним бывало в детстве, а после того, как в одном из первых сражений его сбил рейтар на огромном коне, такого не было. Он помнил это до сих пор. Рейтаров было совсем не много, лучников было в три раза больше, но кавалеристы разметали их в пух. Это было в последний раз на памяти Волкова, когда он видел лучников в открытом поле. В осадах они были еще нужны, а в чистом поле… уже тогда их век закончился.

В то удивительное, ясное, теплое утро, он получил повреждение, когда огромный рейтар в сверкающих латах на огромном рыжем коне врезался в него с хрустом и грохотом и поскакал дальше, разбрасывая других лучников, даже не заметив столкновения. С тех пор левое плечо и предплечье не давали ему спать на левом боку. Это было давно, после этого к боли в плече добавились другие боли, они то затихали, то возобновлялись снова. Одна из самых последних ран была рана в голень. Почти в стопу. Из-за нее он хромал. Ее он получил совсем недавно, зимой. Но сегодня утром ни она, ни плечо не беспокоили солдата. Он лежал в теплой кровати. На простыне. На простыне были виды следы от клопов, но даже клопы не смогли разбудить его ночью, потому что у него ничего не болело, и он прекрасно спал. Где-то вдалеке ударил колокол. Внизу, в харчевне, кто-то ронял посуду со звоном, ругался.